Страница 45 из 111
Лицо моего деда ничего не выражает, а вот на лице Сильвиуса написаны раздражение и беспокойство, но мне кажется, что это больше связано со мной, а не с Марко. А что касается Данте, то он слишком сосредоточен на моём лице и не обращает внимания на лицо своего брата.
В конце концов, я шепчу Данте:
— Я нырнула в канал, потому что кинжал врезался в щёку змея. Ты же знаешь, как я нетерпима к жестокости по отношению к животным.
— Ты могла умереть, Фэл, — его ответ звучит так же тихо, как и мои слова.
— Но я не умерла.
— Потому что она умеет общаться с этими чёртовыми тварями, вот почему, — бормочет Сильвиус.
Взгляд Данте перемещается на него, а я обвожу глазами помещение, стараясь смотреть куда угодно, только не на источник пламени.
Я начинаю разворачиваться, но застываю на месте, когда мой взгляд падает на центр стола, где стоит чаша из золота и олова. Несмотря на то, что в помещении горят тысячи свечей, её мрачный вид задевает меня за живое, потому что я вижу серое металлическое нечто в форме крыла.
Крыла, которое тянется к голове размером с кулак.
Меня так отвлекло ужасное изделие из костей, что я не заметила ворона, которого кто-то согнул, превратив в миску.
Моя кожа покрывается мурашками. Я не знаю, как работают пророчества — либо Бронвен нашёптывает что-то в уши людей и они подчиняются ей, либо она бросает странные ингредиенты в котёл и помешивает их — но мой визит на Исолакуори… тот факт, что я нашла ворона номер два… не может быть совпадением.
А если это так, тогда могут быть и другие.
За этот день это уже второе совпадение, и такими темпами я получу корону Люса раньше, чем Марко вернётся из Тареспагии.
Мой пульс заглушает шум вокруг, я прохожу ещё дальше в овальную сокровищницу короля и склоняюсь над вороном. Его глаза светятся так же ярко, как и у первого ворона. Точнее один глаз. Другой глаз скрыт за слоем воска толщиной с кастаньоле.
Мне хочется содрать его, и я рада, что мои ногти слишком короткие и тупые из-за многочасового отмывания кастрюль и стирки белья. И хотя я не вполне уверена в том, что ворону больно в этом виде — или в любом другом — я бы предпочла оттереть роговицу его глаза.
Прежде чем мой палец успевает коснуться металла, Данте кричит:
— Фэллон! Нет!
Я испуганно отдёргиваю руку и прячу её в воздушных складках платья.
О, Боги… неужели я собиралась коснуться железного ворона? Как я могла быть такой глупой?
— Это блюдо такое изысканное. И такое реалистичное.
Знает ли кто-нибудь из них, что под всем этим железом находится настоящая, если можно так выразиться, птица?
— Тебе нельзя ничего здесь касаться без разрешения короля.
Глаза моего деда напоминают два колодца, заполненные блестящими синими чернилами.
— Ах нет, Юстус. Пусть потрогает.
Король делает взмах рукой, и его губы растягиваются в лучезарной улыбке, от которой меня знобит.
— Приношу свои искренние извинения за свои ужасные манеры.
Повернувшись к ворону, я начинаю обдумывать оригинальные способы покинуть Исолакуори вместе с ним, так как не могу просто взять и спрятать его у себя под юбкой, какой бы пышной она ни была.
Я делаю резкий вдох, так как вспоминаю, что король чего-то от меня хочет. Может быть, он может рассмотреть обмен: миску на моё умение заклинать змеев? Я разворачиваюсь, чтобы спросить его, но приглушенно вскрикиваю, так как мой нос почти упирается ему в грудь.
Я перевожу взгляд на одного из братьев Регио, стоящего рядом со мной.
— Мне очень нравится ваша миска.
— Неужели? И что тебе в ней так нравится?
Очередная ловушка.
Неподдельный интерес?
— Несмотря на то, что я только наполовину фейри, я на сто процентов женщина, а вы, наверное, знаете, как мы любим блестящие побрякушки. Не говоря уже о моей любви к животным.
Вены на моей шее, должно быть, начали выпирать, но я никак не могу скрыть бешеное биение своего пульса.
— Её сделал один из ваших предков, или подарил её какой-то правитель?
— Я сделал её сам, после битвы, в которой я победил.
Единственная битва, которую выиграл Марко это битва при Приманиви, которая, по словам Джианы, изменила его поведение и сделала его глаза пустыми. Хотя, как по мне, его глаза вполне себе наполненные. Их радужки гордо горят, а зрачки пульсируют, полные опасных подозрений.
Если это он сделал миску в виде ворона, значит, он собрал их всех сам. Интересно, в каком состоянии пребывала птица, когда превратилась в миску? Была ли она металлической и твёрдой, или пушистой и чёрной?
— Это ворон, верно?
Своим молчанием Марко подтверждает мои слова.
— Директриса Элис изображала их гигантскими тварями, но они довольно маленькие.
Я нацепляю на лицо маску полнейшей невинности.
Я чувствую, как взгляды присутствующих перемещаются с меня на Марко, а затем обратно на меня.
— Это всего лишь миниатюра, призванная увековечить монстров, с которыми мы сражались.
— Даже не представляю, насколько устрашающими они, наверное, были.
Он наклоняет голову на бок.
— Разве? Вы плаваете со змеями.
Я не попадаюсь на его уловку.
— Я никогда не видела такой детализации.
— Наш кузнец очень талантлив. Не знал, что вы испытываете такой живой интерес к скульптуре, синьорина Росси.
— Вы мало что про меня знаете, Маэцца.
Несмотря на то, что это были не самые ужасные слова, которые я произнесла за сегодня, последний комментарий был излишним.
— Вам, и правда, пора выдвигаться, Марко. Вы же не хотите надолго оставлять Эпонину с вашей матерью. Вашу бедную невесту съедят живьём.
Данте обхватывает мой локоть своей тёплой рукой.
— Я позабочусь о том, чтобы Фэллон благополучно вернулась домой.
— Я приказал капитану Даргенто… — начинает мой дед, но Данте перебивает его.
— Я уже здесь, Росси. И я её отвезу.
Юстус смыкает губы и расстояние между ними теперь не шире, чем шов между золотыми мозаичными плитками. Он смотрит на Данте, после чего переводит взгляд на капитана, который стоит по стойке смирно вместе с остальными стражниками в тронном зале.
— Хорошо, Альтецца.
Сапоги Юстуса скрипят, когда он разворачивается.
— Я провожу капитана до его лодки и подготовлю вашу, Маэцца.
Глаза Юстуса Росси ловят мой взгляд.
Я ожидаю, что он попрощается.
Или кивнёт.
Но я ничего от него не получаю.
И почему я всё ещё чего-то ожидаю от этого мужчины?
Не говоря ни слова, он выходит в ослепительную голубизну, простирающуюся за чрезмерно огромными золотыми дверями тронного зала, Сильвиус следует за ним.
Марко приподнимает руку и кладет её на плечо своему брату.
— Исолакуори твой в моё отсутствие.
Ткань под его рукой сминается.
— Постарайся его не разрушить.
— Я очень постараюсь, Марко.
Тупое лезвие ножа смогло бы сейчас разрезать стену напряжения между двумя братьями.
Марко улыбается, но это совсем не похоже на улыбку.
— Ты, кажется, слишком рад этому поручению.
— Если ты хочешь, чтобы я остался в бараках, и чтобы твои владения охраняли стражники…
— Я тебе доверяю.
Марко переводит взгляд на меня, сообщая мне о том, что его доверие на меня не распространяется.
— Вы собираетесь остаться на Исолакуори в моё отсутствие, синьорина Росси?
— У меня работа и семья, так что — нет.
Его скользкая улыбка растягивается, точно масляное пятно.
— Какая ответственная девушка.
— Могу я кое-что у вас спросить перед вашим уходом?
— Можешь.
— Если я соглашусь попробовать приручить змеев, и мне каким-то образом это удастся, вы можете отдать мне блюдо в форме птицы?
Радужки его глаз сияют в свете гротескной люстры.
— Приручи змеев, и мы обсудим твоё вознаграждение.
Это значит, что он подумает о том, чтобы с ним расстаться?
Он кивает на вход в трофейную комнату.
— Мне бы не хотелось, чтобы вы заставляли ждать клиентов вашего борделя, синьорина Росси.