Страница 5 из 77
Пётр Христианович снял доломан, не лежала у него душа к генеральским мундирам, по-прежнему ходил в синем мариупольском облачении. Александр Романович долго путаясь в Андреевской ленте и рукавах кафтана тоже, наконец, остался в шёлковой рубахе белоснежной. Правда в отличие от рубахи Брехта, которую ему на Кавказе сшили по образцу нормальной для двадцать первого века, у графа она вся в рюшечках и кружевах. Женская блузочка такая.
Графу шестьдесят два года. Старичок, правда, волосы ещё не седые, ну или закрашивает их чем. Сажей должно быть. Роста в министре иностранных дел в районе метра шестидесяти пяти и рядом с накаченным гигантом Витгенштейном смотрится он проигрышно. Никто за него даже и со стороны болельщиков не поставит и рубля. А ещё приличненький такой животик. Не утруждает себя Александр Романович утренними пробежками. Разве что до горшка.
Брехт крутанул саблю в руке, не, не джигитовка, гарда же, просто вращательное движение кистью сделал. Надо сказать, что понимая, что времена ноне серьёзные и можно легко оказаться вызванным на дуэль, Пётр Христианович за последний год и шпагой и саблей занялся всерьёз. Благо учителей хватало. У него же целых двенадцать черкесов есть. Вот по очереди со всеми и рубился. Не зарубил ни одного, хотя палец одному сломал. Но и от них синяков в первое время прилично получал. Не так давно, уже после возвращения в Дербент с войнушки, провёл учебный поединок с Ермоловым. Этот по росту и силе почти соответствует. Ну, по росту да. А вот умение, что ему черкесы привили на голову выше, чем у будущего грозы Кавказа. Легко в капусту того Брехт нашинковал. Если бы боевые сабли были, а не учебные.
Сейчас учителя стояли отдельной группой, и их было в группе этой не двенадцать, а полсотни. Стояли в стороне, к площадке в отличие от зрителей сановных не ломились. Все конвойцы императора тоже пришли. Куда же они Александра одного отпустят, тем более что там будут холодным оружием махать. И вот не отнять. Дисциплину им привили, горцы в отличие от сановников стояли молча. Они покивали Брехту, перебросились парой приветствий между собой и теперь превратились в памятники.
Пётр Христианович выставил руку далеко вперёд, и сабля у него длиннее и прямее, чем у министра, потому смотрелось со стороны это, наверное, немного комично. Маленький и пузатенький старичок с короткой и тонкой сабелькой кривоватой нападал на огромного генерала с огромной саблищей в руке.
Брехт решил поединок сразу не заканчивать. Люди же на зрелище пришли посмотреть. Он отбил слабенький удар графа и сам легонько стукнул плашмя о его клинок. И чуть не поплатился за самоуверенность, откуда что взялось, точно, когда учился в Англии граф, там уроки брал у хороших фехтовальщиков. Если бы была у Воронцова шпага, а не сабля, то дырку бы в пузе у Брехта он организовал, а так только царапину, кожу порезал, но рана неприятная, сразу довольно сильно кровить начала. Это Пётра Христиановича вместо того чтобы настроить на конструктивный лад, взбесило и он с молодецкого замаха рубанул по подставленной сабельке Воронцова. Дзынь и его длиннющая сабля, соскользнув с умело уведённой графом своей, врезалась в землю, а Брехт чуть было на вторую рану в плече не раскрутился, да нет, раскрутился, материал хряснул и кожу обожгло, ещё и по плечу кровь вниз заструилась. И это при том, что отпрыгнул в последний момент.
— Два — ноль, — Брехт тряхнул головой, самоуверенность через уши вытрусив и занялся делом, как его горцы и учили. Как уж этот приём называется у итальянцев, Пётр Христианович не знал, он закрутил саблю графа вокруг своей, а потом резко бросил руку в сторону. Дзинь и сабелька Воронцова полетела в его болельщиков. Смотреть, чем закончится, Витгенштейн не стал, он замахнулся, как и полагается в сабельной рубке, а не в фехтовании на шпагах, и рубанул справа налево и вниз по плечу Воронцова. Ну, дамасский клинок не подвёл, как и силушка богатырская. Голова графа бывшего с одной рукой отделились от тела и рухнули министру под ноги. А следом и сам министр завалился, при этом сложился, и как бы лёг на собственную голову.
Взвизгнули в царской карете. Точно Катерина настояла на зрелище, а Александр отказать не смог. Ну, теперь получила зрелище. Брехт поклонился как в цирке трупу и стал разворачиваться. Что-то неправильное происходило за спиной, там, где стояли болельщикаВоронцова. И куда, как теперь Пётр Христианович понял, отлетела сабля, выбитая им из рук графа. Ох, мать твою. Удачно-то как. Сабля пролетела мимо головы графа Кочубея и оцарапала ему щёку, стоял, хлопал глазами весь в крови.
— Вот теперь точно, два — ноль.
Событие пятое
Как-то молча люди начали расходиться, залезали в кареты узорчатые и уезжали. А чего ждали? И так переборщил Брехт с красивостями. Две раны на ровном месте заработал. Всё же несколько человек подошли и по плечу здоровому похлопали. Гораздо больше народу скопилось вокруг раненого ненароком графа Кочубея. Тот, надо отдать ему должное, в обморок не упал, распихал доброхотов, прижал платок к щеке, унимая кровь, и ломанулся к дормезу своему. Очевидно, к доктору поспешая.
К Брехту подошли секунданты и сообщили, что граф Воронцов мёртв, а дуэль соответствовала правилам. Его секундант морской министр Павел Васильевич Чичагов пожал Брехту руку и по щеке лёгкую пощёчину зарядил.
— Пётр Христианович, тебе к доктору срочно надо, кровь не останавливается.
Блин. Точно ведь, из довольно длинного пореза на животе почему-то не сворачиваясь, продолжала струиться кровь. Брехт разорвал рубаху и рану осмотрел, а тут и доктор к нему подскочил.
— Шить надо.
— Пошли, — зажимая порез рукой, князь Витгенштейн мелкими шажками поковылял к задней двери Литовского замка. В левом большом крыле так казармы и остались, и там был мед кабинет — фельдшерская.
— Кузьма, — Брехт опёрся о руку одного из егерей своих, — сразу домой скачи, как можно быстрее, сажай в карету Василису Преблудную со всеми её мазями и гони сюда. Ещё огневицу схватить не хватало.
— Слушаюсь, Вашество, — егерь был самый здоровый, почти на себе тащил Петра Христиановича.
Положили, медикус немецкий хотел ему опиумной водички дать, но будучи вполне в сознании, Брехт это дело пресёк и сказал, чтобы деревяшку в зубы вставили и так шили, только спиртом сначала чуть рану обработали и руки.