Страница 29 из 62
Мое видение деятельности конгресса требовало дополнительного финансирования на проекты, которые они не считали первоочередными. А я не верил, что в России можно по-новому выстраивать общинную жизнь в изоляции, игнорируя партнерство с Израилем и международными еврейскими организациями. Именно такое партнерство на равных должно было послужить толчком к изменению потребительской и иждивенческой ментальности, которая, увы, столь присуща многим российским евреям.
Кроме всего прочего, курс общественного развития начал меняться. Путин — это не Ельцин. Постепенное сворачивание свобод в России привело меня к мысли, что евреи все-таки должны жить в Израиле или в странах с развитой демократией, а заниматься развитием еврейской жизни в недемократической стране — значит подвергать своих соплеменников ненужным рискам. Нести персональную ответственность за коллективные действия членов конгресса мне уже не хотелось, и меньше чем через год мы разошлись, оставшись друзьями.
…Прошло восемнадцать лет, как я ушел с поста президента Российского еврейского конгресса. Сколько сейчас живет евреев в Российской Федерации, никто точно не знает. Согласно переписи 2010 года их там проживало 157,8 тысячи. Можно предположить, что по прошествии десяти лет осталось меньше ста тысяч[78].
Пожилые люди уходят в мир иной, а молодые уезжают — в Израиль, США, Германию, не важно куда, лишь бы подальше от путинского режима. Впрочем, на активности еврейских организаций и их руководителей это никак не сказывается. В своих интервью они рассказывают о многочисленных синагогах и благотворительных акциях, о еврейских музеях и мероприятиях по увековечиванию памяти жертв Холокоста. Многие из еврейских олигархов жертвуют большие суммы на проекты в Израиле. Казалось бы, все замечательно и я должен испытывать удовлетворение от того, что община жива и даже реализуются некоторые мои планы. Увы, это не так. Я знаю, что в России фактически так и не была построена живая, динамичная еврейская община. Существует, конечно, определенная категория верующих евреев в крупных городах, таких как Москва и Санкт-Петербург. Но большинство российских евреев совсем не определяют себя в терминах общинной принадлежности, они не ходят в синагоги и не посещают еврейские мероприятия. И не потому, что опять стало опасно быть евреем, — нет, просто им неинтересно.
Возможно, поэтому в России за последние годы не появилось крупных еврейских писателей, мыслителей, исследователей мирового класса в области еврейской истории и культуры. Нет настоящих лидеров, пользующихся духовным авторитетом у своего народа. А есть так называемые общинные лидеры, которые вписались в путинскую вертикаль и стали чем-то вроде Евсекции[79] при администрации президента. Они занимают демонстративно провластную позицию, никогда не позволяют себе критиковать нынешний режим, а на еврейских международных форумах и в еврейских международных организациях делают все, чтобы оправдать внутреннюю и внешнюю политику России.
Их самый главный аргумент в доказательство отсутствия антисемитизма в России — то, что лично Путин не антисемит и среди его ближайших друзей есть евреи. Всерьез спорить с этими доводами просто смешно. Я уверен, что любой антилиберальный и авторитарный режим неизбежно приводит к антисемитизму. «Православный и патриотический», сложившийся в путинской России, точно не является исключением. И никакие личные связи придворных евреев не смогут воспрепятствовать очередной волне антисемитизма в России. Увы, опять становятся актуальными слова моего любимого поэта Александра Галича[80] из песни «Предостережение»: «Так не шейте ж вы ливреи, евреи!»
Глава 11.
Сенатор от Мордовии и еврейское просвещение
После моего ухода с поста президента РЕКа я захотел попробовать свои силы на государственной службе и решил баллотироваться в Совет Федерации. Я по-прежнему был акционером ЮКОСа и спонсором в РЕКе, но мне этого казалось мало. Становиться пенсионером-благотворителем в сорок два года я и не думал.
В это время законодательство изменилось так, что можно было, не живя в регионе, получить назначение в сенат от губернатора или местного парламента. Из всех сорока с лишним регионов, где работал ЮКОС, Мордовия оказалась самой подходящей для такого представительства. У нас были хорошие отношения с местным руководством, да и жители Мордовии уважали ЮКОС. Мы вкладывали деньги в школьное образование, открыли в республике первый интернет-центр, так что, когда президенту Мордовии предложили выдвинуть второго человека в ЮКОСе в Совет Федерации, он согласился.
Во время голосования в местном законодательном собрании кто-то задал мне смешной вопрос: может ли представитель одного национального меньшинства защищать интересы другой миноритарной национальности? Про себя я отметил, что задающий вопрос почему-то не смог вслух произнести слово «еврей». Его зашикали, по тем временам это казалось проявлением антисемитизма. Проголосовали за меня единогласно, и я получил путевку в Верхнюю палату российского парламента.
Мне предложили стать заместителем председателя Комитета по международным делам, что означало прежде всего связь с Израилем. Все складывалось идеально: с одной стороны, я служу своему региону, выступаю с инициативами, лоббирую его законодательные интересы, а с другой — как государственный служащий вношу свой вклад в развитие отношений с Израилем, которые были восстановлены всего десять лет назад. Израилю нужно было в первую очередь понимание в России, и я мог быть прекрасным интерпретатором действий правительства Ариэля Шарона, поскольку еще до сенаторства был знаком и с ним, и с Биньямином Нетаньяху, и со многими другими. Я автоматически включился в работу с израильским посольством и достаточно быстро подружился с русскоязычным послом Аркадием Мил-Маном. Я старался всегда быть на стороне Израиля, и надо отдать должное Михаилу Маркелову, в то время председателю Комитета по международным делам, и спикеру Сергею Миронову — они никогда не ограничивали мою деятельность.
Тогда Совет Федерации, в отличие от нынешнего, был достаточно независимым органом власти. Невозможно было представить, чтобы он, как в 2014-м, мгновенно и единогласно по требованию Путина поддержал использование военной силы в «конфликте» с Украиной. Впрочем, и конфликт с Украиной, и участие России в военных кампаниях в Сирии, Ливии тоже могли привидеться только в страшном сне. В начале 2000-х внешняя политика России была весьма миролюбивой, слово «партнеры» не употреблялось в язвительно-ироническом смысле, как сейчас. На Ближнем Востоке Россия пыталась выстраивать сбалансированные отношения, понимая, что Израиль занимает здесь особое место, поскольку к тому времени в нем проживали почти миллион граждан, говорящих на русском языке.
Период работы в Совете Федерации
В Совете Федерации я проработал почти два года, но при этом не переставал заниматься еврейской филантропией и продолжал вносить в РЕК весьма серьезные средства. Более того, именно тогда я определил одно из направлений своей деятельности, которым занимаюсь до сих пор.
Толчком послужила моя встреча с одним американским сенатором в Вашингтоне по делам Совета Федерации. Неожиданно в разговоре выяснилось, что он имеет еврейские корни, причем его предки по еврейской линии были выходцами из Беларуси, некоторые даже жили в «моем» местечке Дубровно. Это зримо показывало, как общее историческое прошлое, общие корни связывают современных евреев, живущих в разных странах и говорящих на разных языках. Я вернулся в Россию и попросил историков составить список выдающихся евреев XX века с российскими корнями. Меня он просто потряс. Конечно, я знал, что среди американских евреев много выходцев из России. Но что их так много?! И что они внесли такой огромный вклад в науку, промышленность и культуру США?! Да и не только США…