Страница 27 из 62
Где я и где синагога? В советскую эпоху я не встречал ни одного религиозного еврея, никогда не бывал в синагоге, а вся еврейская традиция в семье сводилась к маце. Но гости произвели на меня самое благоприятное впечатление. Беседу они вели достойно, не заискивали, объяснили, какие задачи стоят перед конгрессом. Я увидел настоящих профессионалов, озабоченных не собственным благополучием, а процветанием общины. Мне предложили возглавить КЕРООР. Я подумал и согласился. А в апреле 2000 года в КЕРООР прошли выборы и меня избрали председателем Координационного совета.
При этом я не хотел быть свадебным генералом и богатым благодетелем. Я начал изучать Тору, традиции, различные течения в иудаизме, иногда ходил в синагогу и старался быть в курсе деятельности конгресса.
Главной задачей того времени было воспитание кадров. За первое десятилетие с начала перестройки количество зарегистрированных еврейских общин в России резко выросло, а вот раввинов, да еще и говорящих по-русски, катастрофически не хватало. В самой России тогда было совсем немного иешив, а при советской власти их совсем не было: Шаевич, к примеру, получил еврейское образование в Раввинской семинарии в Будапеште в конце 70-х годов. Выход был найден в привлечении к раввинской службе бывших советских граждан, которые совершили репатриацию (алию) в Израиль, получили там религиозное образование и даже успели послужить в местных синагогах. Подход оказался верным.
Парадокс: эмиграция в Израиль способствовала возрождению еврейской религиозной жизни в России. С моей точки зрения, это — прекрасная иллюстрация того, насколько взаимоотношения между Израилем и диаспорой нелинейные и многогранные.
Так сложилось, что многие олигархи были евреями. Да и не только олигархи. «Еврейскую составляющую» можно было легко обнаружить и у многих реформаторов того времени: Явлинского[62], Чубайса[63], Немцова[64], Гайдара. Естественно, антисемиты, например, из газеты «Завтра», просто вибрировали от злобы, печатали антисемитские карикатуры и с ненавистью писали о мировом еврейском заговоре, о России, распродаваемой инородцами, и тому подобную чушь. Но в 90-е годы эти люди представляли собой достаточно маргинальную группу, не находившую поддержки ни в администрации президента, ни в правительственных кругах. Да и народу было не до рассуждений о коварных евреях.
Самое главное, что государственного антисемитизма, этого невидимого пресса, с которым каждый из нас был хорошо знаком с детства, больше не существовало! Слова «еврей» и «еврейский» перестали быть неприличными. Впервые за много десятилетий мы стали ощущать себя равными гражданами России. И тот факт, что в условиях демократии и базовых свобод именно евреи так быстро достигли зримых успехов, был самым убедительным для меня доказательством таланта и пассионарности еврейского народа, которые раскрылись в новой свободной стране. Тогда я верил, что так теперь будет всегда.
Но уже в конце 90-х понемногу, незаметно в стране начались кардинальные перемены, которые тогда еще не воспринимались как начало пути по построению вновь тоталитарного государства.
Первой жертвой этой политики стал президент РЕКа Владимир Гусинский. Я не хочу сказать, что его преследовали и что ему пришлось бежать из страны из-за своей национальности. Володя не устраивал «семью»[65] не только из-за своего неуживчивого характера, непредсказуемого поведения и неспособности договариваться. Главное, что Гусинский располагал бесценным информационным ресурсом — самым популярным и авторитетным телеканалом НТВ. А власть на примере выборов 1996 и 2000 годов прекрасно понимала, каким мощным оружием являются медиа. Поэтому и было решено сосредоточить их в одних руках, под полным контролем государства.
Следующим пострадал Борис Березовский.
О ползучем процессе тоталитаризации я расскажу дальше, а здесь отмечу, что с середины 2000 года Российский еврейский конгресс остался без своего президента и фактически без главного спонсора.
Такое странное положение продолжалось больше полугода, никто из Совета директоров РЕКа не хотел занимать эту должность. А в феврале 2001-го ко мне пришел совладелец консорциума «Альфа-Групп» Михаил Фридман[66] и предложил баллотироваться на этот пост. Я подумал, посоветовался с Ходорковским и согласился, прекрасно сознавая, во что ввязываюсь. Тем более что к тому времени у меня уже накопился некий опыт еврейской общественной деятельности в КЕРООРе, я участвовал в нескольких заседаниях РЕКа и у меня уже постепенно стал даже складываться план преобразований этой организации.
В марте 2001 года меня избрали исполняющим обязанности президента РЕКа, а чуть позже утвердили президентом.
РЕК действовал по простой схеме: состоятельные филантропы, входившие в бюро президиума, регулярно вносили деньги на развитие общинной жизни в России. В президиум входили несколько самых богатых и успешных российских евреев: Борис Хаит[67], Виталий Малкин[68], Михаил Фридман и другие, чей вклад в бюджет РЕК выражался в достаточно серьезных суммах. Но главным спонсором бюджета конгресса, который в 2001 году составлял более пяти миллионов долларов, являлся его президент. Так было заведено Гусинским, и я продолжил эту традицию.
Помимо состоятельных людей в органы правления входили многие известные ученые, артисты, адвокаты, журналисты и раввины. Чем филантропическая деятельность привлекала всех этих людей? Конечно, так они получали возможность устанавливать связи и знакомства с новой элитой страны. Но думаю, это было не главное. Прежде всего они хотели почувствовать себя причастными к некоему еврейскому братству, о котором многие слышали, но с которым практически никто не сталкивался в своей жизни. Ведь одним из последствий уничтожения еврейской общины в СССР стала разобщенность советских евреев, их изоляция, не было ощущения солидарности и братства, хотя именно в этом «тайном сговоре» антисемиты всегда обвиняют евреев. Иногда мне кажется, что советские евреи впервые увидели массовое скопление своих собратьев в одном месте в конце 80-х годов — в огромной очереди в голландское посольство, которое выдавало визы в Израиль.
Советский еврей инстинктивно старался не выпячивать свою национальность и избегал разговоров на еврейские темы. И вдруг в 90-х годах все изменилось: больше не было стыдно быть евреем! Более того, это даже стало престижным — ведь именно евреи могли запросто получить визу в Израиль, который вскоре стал какой-то братской республикой России: казалось, что уже у каждого в Израиле живут или родственники, или друзья.
РЕК тогда играл очень важную роль именно в повышении самосознания евреев, в легитимации и укреплении еврейской позитивной идентификации. Торжественные публичные мероприятия с участием первых лиц страны и столицы, концерты, фестивали и спектакли в лучших залах Москвы — все это должно было транслировать одно послание: не стесняйтесь быть евреями, не сидите в одиночестве, приходите к нам.
Во многом именно эта миссия конгресса — стать институцией, меняющей представление российских евреев о себе и своем месте в новой России, — и определяла его деятельность.
Я не буду перечислять все проекты, которые реализовал РЕК в 2001 году, — у меня сохранился список программ и мероприятий, который занимает более двадцати страниц. Мы действительно много работали, и спектр нашей деятельности был очень широк — от поддержки еврейских общин, школ и детских садов до издания книг о еврейской культуре и истории и поддержки знаменитого Хора Турецкого. Особое место занимали проекты, связанные с увековечиванием памяти жертв Холокоста и праведников мира. Российским евреям тема Холокоста и подвига в Великой Отечественной войне, которая практически замалчивалась при советской власти, была особенно близка. В каждой еврейской семье кто-то либо воевал, либо был в эвакуации, либо погиб в Катастрофе. Да и моя семья не была исключением.
Отдельно хочу рассказать о реставрации Московской хоральной синагоги. С этим проектом я был связан еще в КЕРООРе и продолжил им заниматься в РЕКе. Реставрация исторического облика хоральной синагоги, начавшаяся в феврале 2001 года, была совместным проектом РЕКа, «Джойнта» и Еврейской общины Москвы.