Мать Богов

Ференц сразу проснулся.

Светило за стеклами катера сияло вовсю, окончательно оторвавшись от планеты. Его свет слепил, поэтому бортовая система сама установила фильтры. Грунт за окном выцвел до бледно-розового, но углубления из черных стали ярко-красными. Зевнув, он потер уши и стал готовиться к старту. Пока глаза привычно просматривали бегущие по стеклу строки параметров, в сознании появилась мысль, что за все часы отсутствия на станции главного должностного лица с ним, этим лицом, так никто и не связался. Вытащив из кармана комбеза видеофон, он хлопнул себя по лбу: тот стоял в беззвучном режиме, укоризненно мигая иконкой пропущенных вызовов.

Набрав номер заместителя и с облегчением узнав, что проблем нет, а сотрудники закрыты до вечера, он увидел номер матери и, покаянно вздохнув, перезвонил.

– Прости, что не слышал. – Улыбнулся он, глядя в родные глаза. – У меня все нормально. Как ты себя чувствуешь, как отец?

Женщина улыбнулась в ответ, и он разглядел на ее лице тонкие морщинки.

– Папа готовит непременный новогодний бал, а твои сестры шьют к нему платья. Я заказала тебе костюм.

– Мама… – Он едва заметно сморщил нос. – Я не люблю танцевать. Не люблю шум и глупо хихикающих девиц с искусственной грудью.

– Девушки не должны быть умными, пока не выйдут замуж. А когда выйдут, за них начнут думать мужья.

– Мама… Я не хочу жениться. Мне слишком мало лет!

– Почти тридцать пять – это мало?! Мой Фейри, я так хочу понянчить внуков с синими, как у моего сына, глазами!

– Мама! – Он рассмеялся и коснулся пальцами экрана. – Я люблю только тебя. – Смущенно опустив ресницы, Ференц немного помолчал, но, словно что-то вспомнив, снова взглянул в знакомое с детства лицо: – Почему ты до сих пор зовешь меня Фейри? Я давно стал взрослым.

Живущая на далекой Земле женщина коснулась его пальцев по другую сторону экрана.

– Для меня ты всегда будешь Фейри – чудесным и добрым малышом. Скучаю по тебе, сын. Береги себя…

Связь, и без того идущая рябью перебоев, разорвалась. Но катер уже был готов к полету, а сердце прыгало, радуясь скорому возвращению. Если бы тело само, без техники и сдерживающего эмоции сознания, умело летать, то несомненно примчалось бы… прямо к Инти. Ему снова захотелось схватить парня за руку, посмотреть в прозрачные глаза и увидеть… Что он должен был разглядеть в ироничном взгляде этого мальчишки? Почему он? Казалось, еще чуть-чуть, и все станет понятным. Но краткий миг озарения ушел, оставив глубокое недоумение.

– Вроде никогда не был идиотом. – пробурчал он, поднимая машину в черное пространство космоса. – И, если честно, ничего общего у нас нет. Но почему же мне хочется находиться с ним рядом? Слушать негромкий голос, верить этим серым глазам? Или планета сводит с ума любого, поселившегося на ее поверхности? Не-ет… безумцам не интересно будущее. А у меня на него слишком большие планы. Так что прилечу, сделаю второй укольчик… видимо, та доза была маловата, скушаю выданную доктором таблеточку и – баиньки. Кстати, не забыть бы спросить у дядюшки Вилли, как старожилы до меня справлялись с декадным помешательством. Слушая про чужие мучения, мне точно полегчает.

Он усмехнулся и закинул руки за голову, предоставив автопилоту катера лететь по заранее составленному маршруту. Да и теряться тут негде: вот спутник – вот Мэй-ах.

– Ждешь меня, Мать Богов? – спросил он изумрудный шар, находящийся прямо по курсу. – Иногда ты пугаешь. Но я все еще здесь и уже иду.

«Жду-у…» – откликнулось пространство отголоском далекого эха.

***

– Где Вы пропадали всю ночь? – Осунувшийся и с лихорадочно блестящими глазами заместитель чуть ли не с кулаками набросился на господина Ласски. – Оператор закрылся вместе с доктором в комнате ЦПУ и никого не выпускает на улицу!

– Ага. – Директор отодвинул его рукой в сторону и зашагал по коридору туда, где за толстыми щитами прятался управляющий станцией узел и всевозможные механизмы жизнеобеспечения. Кухня, располагавшаяся под ним, тоже находилась на осадном положении, и девушки, менее подверженные колебаниям фона земли, всю декаду там жили, готовили пищу, подавая ее мужчинам через отверстие стальной двери в пластиковой посуде.

После прилета заглянув в пищеблок и увидев опасение на хмурых женских лицах, он пообещал принять все возможные меры и съел, после суточной голодовки, завтрак вместе с обедом.

– Вечером будет финальная игра… – напомнила ему та девушка, чей муж охладел к ней после первой же для него смены сезонов. – А потом они… уйдут.

– Знаю. – Кивнул директор и поинтересовался местонахождением доктора. Получив ответ, он поблагодарил с надеждой взирающий на него персонал, посоветовал запастись терпением и направился на третий этаж, где и повстречал заместителя, рвущегося на свободу.

Проигнорировав упреки, господин Ласски открыл универсальным электронным ключом экранированные помещения и порадовался пустоте и покою, царящим внутри.

– Господин доктор! – крикнул он в сумрачную глубину радиального коридора, опоясывающего самые важные узлы. – Не стоит прятаться, поскольку мой планшет видит каждого. И я держу его в руках. Идите сюда, мне нужно поговорить с Вами о том, что хотелось сказать еще сутки назад.

– Как Вы себя чувствуете? – Бесшумно, словно привидение из стены, вернее, из раскрытой двери, появился улыбающийся лекарь в салатовой униформе, почти не отличимой от цвета этих стен.

– Благодарю, вполне прилично для того, чтобы поговорить в Вами о важном. Здесь есть комната отдыха, – он подхватил отшатнувшегося доктора под локоток крепкой рукой, – и мы с Вами побеседуем именно там.

– Верю в серьезность Ваших намерений. – Осторожненько высвободился мужчина и, уверовав в адекватность начальства, пошел рядом.

– Так о чем пойдет речь? – спросил врач, усевшись напротив директора.

– Об этом. – Господин Ласски вытащил из кармана маленькую ампулу с плотно вставленной пробкой. – Последние месяцы я занимался синтезом вещества, способного помочь сознанию не путать реалии с иллюзиями. Затем попробовал его на себе.

– И как ощущения? – С любопытством живодера подался к нему врач.

– Инстинкты, похоже, никуда не делись. – Посмотрел вглубь себя директор. – Но в Лес не тянет. Хотя подышать свежим воздухом не откажусь. – Он потер лоб. – После сна. Как раз игра начнется.

– Да Вы просто гений какой-то… Геолог, биолог, химик… я ни о ком не забыл? И все – в одном человеческом теле. – Мужчина потянулся к ампуле. – Я тоже пробовал. Получалось не очень.

– Возьмите. – Директор вложил в чужую ладонь результат своего эксперимента. – Это нужно развести приблизительно на тридцать доз. К сожалению, больше подготовить не успел. Пожалуйста, сделайте самым буйным инъекции.

– А какой у него срок действия? – Доктор бережно покатал ампулу пальцем.

– Не знаю. – Зевнул в ладонь господин Ласски. – Вот проведем исследования не только на мышках…

– Надеюсь, все Ваши подопытные выжили. – Доктор посмотрел ампулу на просвет.

– Некоторые подохли. – Теперь директор потер уши и зевнул еще раз.

– Надеетесь, что люди крепче крыс?

– Люди хотят жить. Есть, господин эскулап, те, кто добровольно уходит в грезы. Вы же понимаете, что я имею в виду? А есть и такие, кто жаждет от них избавиться. Так что это вещество – не панацея, а всего лишь средство. Себя тоже уколите: нам с Вами надо не только эти дни пережить, но и другим помочь.

Господин Ласски встал и, споткнувшись о ножку кресла, побрел на выход.

– Может, валерианочки накапать? – крикнул ему в спину доктор. – Чтобы не переживать!

– Тогда, вместе с бабочками, на меня слетятся все кошки… – Помахал тот ладонью в воздухе и вышел в коридор.

– Кошки? У нас на станции кошек нет… – Врач задумчиво почесал затылок, встал и решительно направился в свою лабораторию, находящуюся ниже этажом.

***

К моменту начала волейбольного матча больше половины населения, включая поварих и самого доктора, было уколото и накормлено. В лицах людей появилось осмысленное выражение, послышались шутки, а самые спокойные уселись в комнате отдыха перед большим экраном.