Жорж-иномирец 2

— Как сказал один «хороший» человек, добро должно быть с кулаками. – Я прижал кошку к себе. – Ты только представь, в какой мы теперь безопасности благодаря тебе.

— Спасибо, Жорж. Ты такой молодец.

— Даже спорить с тобой не буду.

— И скромный.

— Нет, просто опасаюсь.

Ляля шлепнула меня по спине рукой.

Мы выбрались из своих кроваток. Застывшее тело циклопа взирало на нас единственным глазом.

— Плохо вести – смерть. – Насмешливо произнес змей, копируя манеру общения покойного. – Одичал он совсем в одиночестве.

— Я думаю, что подобные ему типы – это крайняя степень социофобии, усиленная мнением о собственной исключительности.

— И помноженная на умение создавать собственные мирки. – Добавила Ляля. – Он кто, тоже иномирец?

— Скорее всего – да. – Согласился я. – Как проклятый эльф, превратившийся в орка. Судя по уровню деградации, он съехал с катушек довольно давно.

— И так же, как и та парочка, в ловушку к которым я попал в первый раз, из источника воображения они превратились в потребителя. Интересно, что они делали не так, раз у них все пошло таким негативным путем?

— Жировали. – Такой ответ просто, но емко объяснял суть проблемы.

— Как бы и нам не пропустить ту развилку, на которой можно свернуть на неправильный путь. – Ляля взяла в руки рисунок, которые нам раздал циклоп. – Психи не любят, когда мы честно признаемся, что изображено на рисунках.

— Это точно, Ляля. В мире, где все говорят правду, абстракционизму не было бы места.

— Ляля. – Голос змея стал выше на тон. – А ты не можешь выбросить своей способностью тело этого покойника куда-нибудь, где он мог бы спокойно разложиться.

— Зачем это? Не проще ли просто уйти отсюда.

— У меня появилась идея разобраться, как устроены такие аномалии, а этот гигантский труп не дает мне сосредоточиться.

— Антош, часом не собрался ли ты сам заняться чем-нибудь подобным? – Я обвел руками пространство аномалии.

— Не хочу забегать вперед, но кое-какие идеи насчет аномалий у меня есть.

— Предупреждаю сразу, если начнутся разговоры о том, чтобы заловить кого-нибудь в нее, то я сразу перестаю быть твоим другом. – Я угрожающе нацелил указательный палец в сторону змея.

— Очень жаль, что у меня нет рук, чтобы повторить твое движение, но если ты сомневаешься во мне, мы можем расстаться прямо сейчас. – Змей отвернулся от меня и демонстративно задрал голову.

— Жорж. – Ляля посмотрела на меня осуждающе. – Вначале выслушай.

— Ладно. Я еще под впечатлением от произошедшего и к тому же у меня легкое сотрясение. Говори, что родила твоя зеленая голова.

— Вначале труп. – Напомнил змей.

Ляля сосредоточилась, закрыла глаза. Они забегали под закрытыми веками, как будто она видела картинку, в которую собиралась отправить одноглазого маньяка. Кошка резко выбросила обе руки вперед. Труп циклопа двинулся и исчез.

— Браво. – Я хлопнул в ладоши. – И куда же ты отправила его.

— Смогла только в свой мир, в подножье деревьев.

— Там ему самое место, зловоние к зловонию. – Одобрил ее выбор змей.

— Как ты собираешься понять, из чего создана аномалия? – Поинтересовался я.

— Думаю, ничего сложного, просто надо вообразить себя добровольным изгоем, уставшим от всего и ненавидящим окружающий мир до такой степени, чтобы появился изолирующий барьер.

— Монах наоборот. Уединиться, чтобы тихонько ненавидеть мир. Умно, умно. Но ты же не такой, ты не сможешь проверить сам, сработает этот прием или нет?

— Да, создать капсулу мы не сможем, но мы можем растворить ее противоположными чувствами. Если у нас получится, то мои выводы будут верными.

— Ё-моё, ты предлагаешь нам сидеть и растворять ее любовью ко всему живому и неживому? А что если он ненавидел мир лет пятьдесят и теперь толщина этой капсулы такая, что нам за год не заметить результата своей работы. Мы же умрем от истощения любовью.

— Не перегибай, Жорж. Попробуем точечно. Я нарисую на стене сердечко, мы будем смотреть на него и думать о чем-то хорошем. Если я прав, то в этом месте должна появиться дыра.

— Ясно откуда пошло выражение «засмотреть до дыр». – Усмехнулся я.

В запасах циклопа имелись карандаши, которыми он и создавал свои произведения. Я сам взялся нарисовать сердечко. Пока я старательно вырисовывал его красным карандашом, мои мысли невольно были заняты Лялей. Почему-то сердечко у меня ассоциировалось с ней. Ее взгляд, ужимки, походка, мурлыканье во сне пробуждали во мне теплые чувства.

«Чпок» и карандаш мой провалился сквозь дыру в стене, как будто за тонким слоем штукатурки ничего не было. Я заглянул в темное отверстие, ничего не увидел, затем постучал по стене. Штукатурка промялась и местами отвалилась от стены.

— Место неудачное. – Решил я и начал рисовать сердце в другом месте.

Поначалу я делал это механически, и ничего не происходило, но стоило мне снова подумать о Ляле, о родителях, о своем детстве, как карандаш сразу же проделал дырку. Я замер, с глупым выражением лица.

— Антош, я впечатлен и напуган. Это работает.

По лицу пресмыкающегося друга, мимика которого не была его основным достоинством, все равно было видно, что мои слова ему приятны.

— Очень хорошо, когда теория работает так, как ждешь от нее. – Скромно потупил взгляд змей.

— Это что же, раз мы знаем из чего созданы аномалии, то и нам доступно их создание? – Обрадовалась Ляля.

— Ну, пока не полноценной аномалии, а чего-нибудь размером с воздушный шарик. – Размечтался змей. – Я считаю, что мы перешли из разряда иномирцев-наблюдателей в разряд созидателей.

— И создал Он мир за семь дней. – Слова из Библии о сотворении мира очень хорошо легли на теорию змея. – В боги метишь?

— А что, мы идем к тому, что сами сможем создать такую аномалию. Вспомните, вначале обстоятельства учили проницать миры, а теперь учат, как их создавать.

— Хм, хоть я и не религиозный человек, но меня все же терзает какая-то богобоязненность за то, что мы пытаемся сравниться с Ним. Как-то все, кто пытался это сделать, пали. Давайте пока рассмотрим возможность создания аномалии исключительно из любопытства и расширения кругозора.

— Я за Жоржа. – Ляля с готовностью встала на мою сторону. – Не хочу создавать мир, в котором будет жить куча народу, за которыми надо постоянно присматривать, чтобы они не переубивали друг друга. Зачем мне лишние заботы.

— А я считаю, что мое развитие, как творца когда-нибудь приведет меня к тому, чтобы я создал полноценный мир, в котором меня будут считать богом.