Страница 2 из 13
Кирилл, попуская хульные слова отца, достал из карманчика жилетки золотые часы на цепочке, сверил время:
– Авдей Семёныч присоветовал столярных дел мастера… Нашёл сего, пригласил к частному разговору с тобой… Ударили по рукам, должён бы ужо подойти к условленному…
– Туська, чай где ты здеся? – вскрикнула купчиха.
В боковую дверь влетела молодая миловидная помощница по хозяйским делам. Скорая на руку, непоседливая и словоохотливая девка из сенной прислуги Туся.
– Здеся! Здеся я, матушка Фаина Михаллна…
– Никто к нам посейчас не напрашивал? – с ноткой беспокойства в голосе, спросила купчиха.
– Не, матушка… не слыхивала…
– Ну и не убудет! – подуспокоилась купчиха, – Подавай копочёнку, отопрелась чай ужо?!
***
Авдей и Фикса вышли с рынка, сели в ожидавшую карету.
– Люлька-те гожа! Хозяйствуешь али ямная халабуда? – рассевшись и примеряясь к сидушке, оценил Фикса. Авдей постучал тростью по передней стенке, веля извозчику трогать.
– Своя… Скажи-ка, затыря, в одиночку ротозея щиплешь, али шайка-лейка на подхвате пасётся?
– Могу щипнуть, могу рвануть, а к делу стоящему и шпану кликнуть надрыва не возымею? – ответил уголовник.
– На пятом проезде у Сенной мастерские мои – ведаешь?
***
Едва захлопнулась боковая дверь, скрипнули створы двустворчатой центральной, в гостиную Скородумовых вошёл молоденький, высокий, оттого худюще нескладный, ко всему нерешительный прислужник Гаранька. Снял картуз:
– Матвей Иваныч, тамава онава… тамава чёловек прихожий постучал… Кирилу Матвеича поспрошает… Яков Сухарев по согласию прибыл, бает…
– Зови-зови, голубчик! Да поспешай! – повелел купец.
– Вот и древоделец прибыл…, – оживился Кирилл.
Гаранька вяло нахлобучил шапку и неторопливо вышел.
– Поспешай, Гаранька! Неторопь-те в тебе экая?
Туся принесла поднос с закрытой стеклянной крышкой тарелью и большеньким керамическим горшком, поставила на стол. Своей рукою купчиха наполнила плошки мужа и сына.
В дверях вновь показался Гаранька, снял картуз, помял в руках, перебирая по очелью, и безмолвно вышел вон.
– Ну-коть ты, поди ужо и позабыл, пошто ноги волочил? – усмехнулась купчиха. Спустя минуту, Гаранька снова вошёл, открыл бы рот, но не успел выдавить ни звука. Следом вошёл преладно одетый мужичок из мастеровых, бородач лет пятидесяти Сухарев Яков Степанович.
– Прыток ваш… мо́лодец…, – сыронизировал Яков.
– Туська-те наша бойка́, да старательна! – оправдалась купчиха, – А вот братец ея Гаранька и услужлив бы тожа, а потянущ… киселяй киселём! В кого бы уродилась экая обуза?
– Мире вам, хозяева́ поштенные, позвольте приветствовать! – Яков снял шапку, приветственно приклонился телом, выпрямился, двумя перстами окстился на киот с ликом Спаса в красном углу и продолжил: – Гражданин Яков Степанов из Сухаревых, мастеровой древоделец, прибыл под собственным поручением Кирила Матвеича…
– Ждём, Яков Степаныч! – откликнулся Кирилл.
Древодел замялся, безмолвно ожидая развития событий. Купец расправил плечи и величаво откинулся на спинку стула:
– Здравствуй, мастеровой! Люди мы купеческого сословия, а православной жа традиции – единоверцам приветливы… Будь ты старого обряду, гражданин, крестьянин ли – коли потчуемся в единении, то и гостя призовём к столу…
– Покорно благодарствую за милость вашу… Матвей?
– Иваныч…, – подсказал Кирилл.
– Благодарствую Матвей Иваныч… Чай дозволь ужо сына сваво Михея кликнуть? Ученик и первый жа мой подмастерье… Хотя и сам ужо дюже умел и рещик искусный…
– Помилуй, Яков Сухарев! С сыном пришёл, с сыном проходи… Наливочки опробуйте для аппетиту и частной беседы…
– Добро, Матвей Иваныч, благодарствую…
Яков приклонился и вышел. Купчиха распорядилась:
– Туська, здеся ли? Поднеси, што гостям потреба!
***
К застолью Скородумовых присоединились Сухарев отец с молодым и наповид простоватым сыном Михеем. Туся суетится вокруг стола, меняет посуду, косится и милой улыбкой привечает привлекательного парня – Михей щурится в ответ, так же привечая её и выказывая ответную симпатию.
– Причастимся, поштенные!
Матвей поднял лафитник, присутствующие поддержали, Михею пришлось привстать. Выпили и принялись к закускам.
– Сладка хозяйская наливочка, а чаялось с горчинкой на губу ляжет? – похваляет Яков.
– Наливочка для дела пользы, а не дури напоказ! – всем своим видом купец показывает милость пришедшим.
– И верно, Матвей Иваныч, дело во-первыя! – согласился Яков и отложил вилку.
– Чай не осрами хозяев, добрый человек! – возмутилась купчиха, своею рукою подложила в гостевые плошки кушанья, двинула ближе соусницу, – Дело вторыя, во-первыя кушайте копочёнья порося молочного, да вот под бешамельку свежую…
– Соглашусь и с вами, матушка… Работник познаётся в обеде, а человек во пьяном бреде! – зарумянился Яков.
– Давно ли столярничаете с Михеем Яковличем, искусны ли в труде своём? – купец обратил внимание к сыну Якова.
– Михей мой сызмальства в подмастерьях, а самый я почитался мастеровым ужо на Всероссийской выставке девяносто шестого года… В составе артели предоставлял витражный ряд под сортамент товарищества Эйнема!
– Белоблёсые витрины в Художественном отделе, кои ж похваляла Ея Высочества императрица Александра Фёдоровна, чай твоих рук изделие? – удивилась купчиха.
– Эко-ть, память ваша! – возгордился Яков, – Моих да в числе прочих древодельцев! Ешшо к старшому Жердёву Семёну в те поры подряжался…
– Семён слова человек, а Авдей не в отца прохиндей…, – достаточно слышно пробормотал купец.
– Окстись, старый, людей-те хулить почём зря! – осадила мужа купчиха и хитро сощурилась: – Али тайностью ведаешь, коя нам недоступна? Так открой?
– Уймись, Фаина! Непочасно чужи кости мыть!
– Чай не обидели за эко искусство? – отвлёк Кирилл.
– Эко-ть, праведа ваша! – ответил Яков, – Благоугодно жалован вензельной грамотой Его Величества государя Николая Вторыя, денежным вспоможением да аттестатом мастера-древодела под скреплённой сургучом печатью…
– Ну, Яков Сухарев, раз ты мастер грамотный, рекомендации гласишь превосходные, посему примай заказ на подряд! – перешёл к делу купец, – Замыслил я отправить в лысковско имение кое-како имущество. И не составило бы сие труда, будь то скрыни с гуньём… Их дажа Гаранька соберёт и справит…
– Гаранька-те наш соберётся… аки медведь на пляску… к Посту Великому, – подхихикнула купчиха, вызвав у Сухаревых лёгкие усмешки и успокоение.
– Сего лета представилось мне выкупить кузовной фаят мо́биль в плачевном, иного не внять, состоянии, – продолжил купец, – Движитель и оныя… аки ея?
Купец щёлкнул пальцами, чтобы Кирилл ему напомнил.
– Трансмиссия…
– Вот-вот… Восстановили и поставили колёса, а кузовок поистрёпан до дыр… Надо-те козырёк для шоферу возвести, и в кузовок не особо кудряву фургону приладить, а главное, што с твёрдого древа! Возьмётесь?
– Изначала грузовой автомобиль FIAT 15 Ter…, – давая отцу договорить, горделиво сообщил Кирилл.
– С мо́билем доселе дела не имели, вяще с дилижанцами, но знаю одно, Матвей Иваныч: што сделано руками, руками жа починке подлежит! – согласился Яков.
– Разумно баешь! Так берётесь за нашу фаяту?
– Што по дереву, от нас противу не имеет! Иждивение на подряд али за придатком? – уточнил Яков.
– Мастерить будете на моём хозяйстве… Верстаки, лиственница, дуб, тёс кедра али иной твёрдости будут в достатке…
– Червонец золотом на подъём, ешшо три ассигнациями к представлению изделия…, – сообщил Кирилл.
– Щедрый премион… На том и по рукам ударим! – чуток помедлив, довольно кивнув сыну, согласился Яков.
– И вот ешшо…, – дополнил купец, – Зима на носу, под обильные снега скумекайте полозки поширше на колёса, коли фаяту оную приключится упряжью волочить…
***
Покидая дом Скородумовых, Михей Сухарев столкнулся в коридоре с Тусей, от неожиданности зарумянившейся.