Жорж - иномирец

— Ой, простите, мы не знали, что это случится так скоро. Но мы взяли вам еды.

— Изверги! Несите меня обратно! Я вам жизни не дам, пока не вернете на место!

Ляля завинтила пробку, не выдержав возмущения гусеницы.

— Не будь она говорящей, я бы придавила ее пальцем.

Гусеница внезапно замолчала. Кажется, она восприняла угрозу кошки серьезно.

— Друзья, смотрите! — Раздался восторженный голос змея.

Мы с Лялей, на время забыв о гусенице, обратили внимание на Антоша. А змей показывал нам чудеса. Рисовал кончиком хвоста прямо в воздухе оживающие картинки.

— Смотрите, что здесь возможно!

Он нарисовал дерево, и оно реалистично задвигало кроной под напором ветра. Нарисовал солнце, и оно загорелось, слепя глаза.

— Как ты это делаешь? — Удивилась кошка.

— Легко. Просто представь, что в этом мире это нормально.

Кошка вытянула вперед лапу и провела ею по воздуху. На излете остался темный след, подвешенный прямо в воздухе.

— Думай и рисуй. — Посоветовал змей, и парой движений создал настоящий кусок скалы.

Рисунки были двухмерными или односторонними. Ни в ребро, ни с сзади их не существовало.

Я вытянул палец и замер. С моим воображением можно было расписывать общественные уборные. Рука вывела большую «Х» автоматически. Это было невероятно, не буква конечно, а то, что моя мысль через палец оставляла материальный след прямо в воздухе. Я вывел «У» и решил попрактиковаться в другом.

Змей рисовал природу. Кошка пыталась угодить гусенице и нарисовать ее портрет, но насекомое все равно брюзжало у меня в голове противным голосом. Что удивительно, прикладывать каких-то усилий для того чтобы рисовать не приходилось. Чутье возникало само собой, будто в руке была настоящая кисть.

Что мне хотелось нарисовать? Разумеется, цель нашего путешествия, город, который знает ответы на все наши вопросы — Транзабар. Я помнил его довольно отчетливо. Лучше всего у меня отпечатался образ, увиденный с вершины холма. Разноцветье крыш и куполов, висящие над ними летающие корабли, искрящаяся лента реки и густой лес, теряющийся за горизонтом.

Палец мой не рисовал, он оставлял мысленный образ на невидимой поверхности. Я водил им, точно зная, что из этого получится. А получился вид города сквозь круглую прореху в облаках. Не картина, а настоящая фотография, сделанная из корзины воздушного шара. Картина была настолько правдоподобной, что мне показалось, будто я слышу звуки, доносящиеся из города, и чувствую дуновение прохладного ветра.

— Ляля, Антош, посмотрите, что у меня получилось.

Друзья оставили свое творчество, и подошли глянуть на мое творение.

— Похоже на настоящий город. — Ляля потрогала «картину».

Ее рука прошла сквозь рисунок и просвечивала сквозь облака. Змей заглянул за картину.

— Было бы слишком просто, если бы картина открывала проход в другой мир.

— Для гельминта все сложно, когда он не в естественной среде обитания. — Раздался в голове голос гусеницы.

— Хватит уже называть меня гельминтом! — Правомерно возмутился змей. — Вы сами больше похожи на гельминта. А характер, так и вовсе.

— Антош прав, вы ведете себя хамовато, как базарная баба. — Поддержал я друга.

— Заступнички, мать вашу. Я всю вашу историю происхождения вижу, как на ладони. Предки вашего змея жили внутри гигантских млекопитающих, прямо в кишках, пока не жахнул астероид. Млекопитающие сдохли, а его предки пережили внутри разлагающихся тел самые сложные времена, а потом подъели их и стали думать, как выживать дальше.

— Это неправда. — Возмутился Антош.

— Правда, а я больше не намерена спорить. Эй, художник, привой марсианина на земной макаке, ты, я вижу, самый одаренный, нарисуй мне ветку, с которой вы меня сняли.

— Зачем?

— Рисуй, увидишь.

— А что вы можете сказать о происхождении моего вида? — Спросила гусеницу Ляля.

— Ничего такого, что ты не знаешь. Бегали по деревьям, прятались от других зверей. А хочешь, расскажу, как ты относишься к этому комбинированному.

— Нет! — Поспешно возразила Ляля.

Гусеница рассмеялась диким хохотом.

— Думаю, двояко понять твое возражение не получится. И не надо желать превратить меня в кляксу. Благодарите, что я не обратилась сразу, куда надо. Иначе вы бы сейчас занимались рисованием отбойным молотком по каменной породе.

Это крохотное существо умело заставить себя слушаться. Чего нам стоило превратить ее ботинком в зеленое желе.

— Художник, где моя ветка для сладкого сна?

— Сейчас. Дайте вспомнить.

— Нате, вспоминайте.

Я сделал первые наброски по памяти.

— Да, от макаки в тебе больше. — Гусенице не понравился мой результат.

— А что, марсиане были так умелы в рисовании?

— Не чета обезьянам. Вот здесь добавь гущины, а тут света.

Я сделал, как просила гусеница. На самом деле получилось похоже. Я провел пальцем в тех местах, которые мне показались неправдоподобными и картина ожила.

— Поднеси меня к ветке, девочка. — Заставила гусеница Лялю протянуть руку к картине.

Гусеница неторопливо поползла к ней. Она просунула в нее голову, но к нашему огромному удивлению, оказалась не на другой стороне картины, а прямо в ней. Зацепилась передними лапками за стебель и забралась на него.

— А вам так уметь еще рано. — Произнесло насекомое. — Но никогда не поздно.

Гусеница растянулась на ветке и уснула. Я сунул руку в картину, но ощутил только воздух за ней.

— Что позволено Юпитеру, не позволено быку. — Провернуть трюк с телепортацией у меня не получилось.

— У меня такое ощущение, что мы очень близки к цели, но все так же далеки от понимания, как ее достичь. — Философски изрек змей.

— Мне вообще кажется, что нас несет как пустой пакет ветром. Пакет это мы, если кто не понял аллегории.

— Тогда без толку спрашивать какой наш следующий шаг. — Ляля махнула рукой. В воздухе появилась какая-то авангардистская мазня. — Вот так выглядит наша цель.

— Очень похоже. — Змей, опершись головой о хвост, оценил картину. — Зеленого мало.

Ляля открыла термос и вынула из него плоды, которые взяла для кормежки гусеницы.

— Никто не побрезгует доесть за хамоватой гусеницей?

— Я не побрезгую. Что если это плод познания? — Я вонзил зубы в сочную мякоть. — Мм, очень вкусно, по крайней мере, для меня, потомка марсиан.

— Врала она всё! — Змея не устраивала версия происхождения его вида. — Разве я похож на глисту?

— Ни в коем разе, Антош. — Успокоил я друга. — У меня в детстве были глисты, никакого сходства с тобой не вижу. Черт, надо было помыть эти сливы.