Страница 75 из 81
— Да о том, что ты унниолу, мертвец. В наших глазах это... Не знаю, как подобрать слова, — она перешла с человеческой речи на свой диалект, зная, что я более или менее могу её понимать. — Нечто невозможное, что не приснится даже в самом бредовом сне. Это нарушение писаных и неписаных законов. Бракосочетание — священный ритуал. Сочетаться узами с мертвецом — извращение священного события. Безумие, немыслимое и неприемлемое.
Я шумно выдохнул, что было аналогом хмыка.
— Не видел что-то, чтобы твои собраться возмущались.
Ежелин вернулась к человеческому диалекту.
— А это потому что сюда отправляют самых непробиваемых. Одно то, что ты барон, и люди это как-то принимают, уже для нас шок. Был. Сейчас привыкли. Особенно если учесть, что у вас некромант взошёл на престол. Поверь, у нас о тебе даже не рассказывают никому, в такую небылицу просто не поверят, сочтут глупой шуткой.
Кивнул, передвигая коня.
— Понятно. И что ты услышала? У людей?
— Услышала, что у вас тоже не принято обручаться с мертвецами. Это противоестественно и странно. Хотя люди больше задаются вопросами — зачем это нужно, ведь потомства от тебя быть не может.
Ежелин перемещением одной пешки сломала всю мою атаку. Молодец, совершенствуется.
— К тому же, — продолжила она, — хотя Дуглас с сёстрами и принимает такое решение под влиянием обстоятельств, люди сходятся во мнении, что это твой единственный шанс законно жениться.
— Да, это очевидно. Даже если Повелитель достаточно долго просидит на троне, чтобы начались какие-то перемены во взглядах общества, мне ничего не светит.
Сейчас даже у нормальных живых магов были некоторые сложности с бракосочетанием. Если маг родился в дворянской семье — ещё ничего, но такого пытаются вывести из линии наследования. Если же маг безродный — можно сразу забыть про нормальный брак. Об этом в книгах я кое-что успел прочитать. Могущественные безродные маги делали карьеру в академиях и гильдиях, каковых на территории королевства было с десяток. Менее могущественные становились придворными заклинателями и в лучшем случае развлекались со служанками. Магия не передаётся детям гарантированно, поэтому никакого смысла в селекции нет, или пока нет.
— Я так понимаю, народ обсуждает, насколько сильно я на этот раз надругался над законами и традициями?
Ежелин улыбнулась:
— Удивишься, но нет. К этому как раз привыкли. Ты чужак, это очевидно любому, кто достаточно долго с тобой общается.
— Почему я не удивлён. Шах.
Я всё же перехватил инициативу и сумел довести атаку до конца. Теперь вопрос, сможет ли Ежелин защитить своего короля. Девушка, однако, выглядела довольной. Передвинув коня, она закрыла короля от угрозы, одновременно атакуя две моих фигуры. Я предполагал, что такой ход возможен. Будет размен, инициативу я отдавать не собирался, и жертва нескольких фигур — приемлемая цена.
— Тогда почему спрашивал про разговоры, если не удивлён?
— То, что меня считают чужаком, не отменяет надругательства над законами.
Остроухая подняла на меня взгляд.
— Тебя боятся и уважают, Арантир. Крестьяне больше боятся, остальные больше уважают. Но шептаться не решаются. Или считают неуместным. Осознаёшь ты это или нет, но ты очень много сделал для всех этих людей. Да даже для нас. Для меня. Куда больше, чем мог бы.
— Я всё ещё не сделал главного, Ежелин. Всё, что ты видишь вокруг, держится на моём самоуправстве. Не станет меня — всё развалиться, исчезнет без следа.
Эльфийка покачала головой.
— Вы, унниолу, совершенно не умеете ценить настоящее.
Она передвинула фигуру, окончательно перехватывая инициативу и побуждая меня уходить в оборону.
— Я не смог оставить заметный вклад в истории, пока был жив. Так почему бы не сделать этого сейчас, в посмертии?
Заношу руку, готовый сделать следующий ход, уже понимая, что проиграю. Но замираю, получая сигнал от признаков-наблюдателей. Сосредотачиваюсь, уносясь взглядом к своим бестелесным духам, и вижу потоки дикарей, бегущих не разбирая дороги. Их толкает вперёд то ли страх, то ли ярость, но это не важно.
— Битва начинается, — сообщаю остроухой, переношу руку к королю и роняю его на доску. — Ты победила.