Выжить в Антарктиде

Увы, гид группе достался косноязычный. На дурном английском он уже второй час бубнил заученный текст. А уж в музее, под его бесконечные списки фамилий и событий, все окончательно заскучали, кое-кто даже потянулся к выходу, чтобы переждать тоскливую лекцию на улице.

Геннадий не мог этого вынести и вмешался.

- Товарищи, подождите! - несколько патетично произнес он, привлекая внимание, и смутился. Кажется, на него подействовали выставленные в музее коммунистическая атрибутика, флаги и старые пожелтевшие снимки, с которых глядели радостные советские лица.

– Не расходитесь, пожалуйста, - попросил он чуть тише. – Позволю себе вольность и вставлю пять копеек. Слушая сухие перечисления, трудно понять, зачем люди во все времена рвались сюда, в неизведанное. Терпели трудности, жили по полгода в холоде и темноте. Ради чего? Хотели славы и денег? Да они и сейчас приезжают сюда и живут, хотя уже давно никакого престижа и больших богатств полярникам не положены. Тогда почему? Что это за люди?

Геннадий чуть приостановился, проверяя, насколько хорошо ему удалось зацепить слушателей. Его и правда слушали с интересом, ожидая от него куда более живого рассказа, чем от гида.

– Вы позволите? – обратился Белоконев к чилийцу. – Ничего, что я у вас хлеб отбираю?

Чилийце заулыбался, он был вовсе не против, чтобы кто-то помог ему провести экскурсию.

– Спасибо, Хуан. Друзья мои, мне тут вспомнилась одна показательная история о советских летчиках, – Геннадий подбоченился, встал у стены с картой Антарктиды и обвел ее одухотворенным взглядом. – Их имена нанесены на карту в благодарность за их самоотверженность. Простите, что я тычу пальцем, просто не вижу указки… Однако смотрите: вот они, Кристальные горы! А вот вершины Перова, Бродкина, Афонина, Сергеева и Меньшикова.

– И какой подвиг они совершили? – спросил Дима Сухов, которому из-за больной ноги принесли в музей стульчик, и он единственный сидел, расстегнув куртку и крутя шапочку в руках.

– Сами летчики вовсе не считали тот поступок подвигом, – заметил Белоконев, – для них это была обычная работа, за которую никто не требовал наград. Они спасли бельгийскую группу исследователей, застрявшую в горах в страшную бурю.

– Да, это благородный поступок, – тихо заметил отец Кирилла, адвокат Мухин. Мальчик согласно кивнул.

– Конечно. Но я что хочу сказать: вдали от официоза и бюрократии наши отцы и деды жили по чести и по велению души. Не только упомянутые летчики, но буквально все работали здесь не за страх, а за совесть и помогали любому попавшему в беду. Вне зависимости от страны и национальности. В Антарктиду ехали лучшие из лучших, потому что гнилых и подлых она не принимала. И я призываю отдать этим замечательным людям дань памяти. Здесь, в этом музее это более чем уместно. Итак, вы готовы услышать историю летчиков целиком?

– Да! – выпалил Кирилл.

Геннадий наслаждался заинтересованными лицами. Он обожал эти минуты. И в школе, когда класс вдруг притихал, очарованный очередным историческим очерком. И в библиотеке, где его изредка приглашали выступить перед пенсионерами. И на конференциях, куда он в последний год зачастил. В такие мгновения Геннадий ощущал себя на своем месте.

- Это случилось, правда, не на Беллинсгаузене, а на материке, в районе Кристальных гор в 1958 году, - начал он. – В начале антарктического лета группа бельгийцев вылетела в горы для картографической разведки, но их самолет попал в снежный шторм и разбился. Пилот и его команда, к счастью, выжили и даже смогли радировать на базу о происшествии. С бельгийской станции Король Бодуэн им на помощь отправилась спасательная экспедиция. Они вышли на вездеходе, однако почти сразу из-за ограниченной видимости машина провалилась в ледяную трещину, и спасатели сами едва спаслись. Тогда снарядили вторую группу на собачей упряжке, но и они провалились в трещину – уже в другую. Шли часы, дни, об экипаже разбившегося самолета известий больше не поступало, а из единственной радиограммы не было даже понятно, есть ли среди них раненые. Но все отдавали себе отчет: без еды и тепла, в буран даже здоровые люди долго не продержатся. Что же делать? Вездеход угробили, санный поезд застрял в ледяной трещине, а больше никакого транспорта у бельгийской группы не было. Буря же продолжала бесноваться, и улучшения погоды в ближайшие дни не предвиделось.

Начальник бельгийской станции обратился по радио ко всем зимовщикам Антарктиды с просьбой о помощи, но никто не отважился, кроме русских. Австралийцы сказали, что готовы выделить топливо для подзаправки самолетов, но своей техникой не рискнут. Американцы сослались на то, что они слишком далеко и даже на самолете не смогут прибыть вовремя. А французы посетовали, что их единственный самолет не предназначен для полетов в сложных метеоусловиях. Только наши, посовещавшись, решили пойти на риск. Они вылетели из Мирного, добрались до станции Бодуэн, взяли на борт дополнительные бочки с топливом и с гигантским перегрузом, при неуменьшающемся ветре и нулевой видимости вылетели в Кристальные горы. Надежных маячков тогда не было, высматривать самолет и следы крушения приходилось невооруженным глазом, высунувшись из обледеневшего окна кабины.

Наши летчики три дня искали выживших и наконец, когда горючего оставалось только на 4 часа поисков, увидели занесенную снегом палатку возле горы Сфинкс. Участок здесь был неровный, приземлиться невозможно, поэтому сесть пришлось аж за 3 километра и пробираться сквозь заносы к палатке пешком. К счастью, потерпевшие крушение оказались живы, хотя сильно обморожены и истощены. Вышли бельгийцы к своим спасителям со слезами на глазах, потому что к тому времени совершенно отчаялись и потеряли веру, что их найдут. Из припасов у них осталось лишь сто грамм изюма и тюбик какао с молоком — они сохраняли это на крайний случай.

Обратный путь до самолета вновь пришлось брести в буран. Следы занесло снегом, спасатели и спасенные едва не заблудились, потому что радиосвязь в этой местности была неустойчивой. Однако оставшиеся на борту механик и второй пилот проявили смекалку, они догадались включить двигатели и выпустить несколько сигнальных ракет. Вот по гулу двигателей и ракетам группа и смогла разыскать свой самолет.

Доставили бельгийцев домой на станцию, и тут обнаружилось, что спасенный пилот – это никто иной, как принц де Линь, брат короля Бельгии.

– Круто! – восхитился Кирилл. – Неужели принц был полярником?

– Да, полярником и летчиком, - подтвердил Белоконев. – В благодарность за спасение бельгийцы по праву первооткрывателей дали имена русских героев нескольким горным вершинам в Кристальных горах. А гору Сфинкс переименовали в гору принца де Линя – так оно теперь и значится на всех антарктических картах.

На фото внизу: герои-полярники и принц де Линь

Рассказ Белоконева всем очень понравился, и туристы шли к поджидавшему их автобусу – «Иванбасу», как называли тут этот вместительный автомобиль на огромных колесах - повеселевшие и бодрые.

В автобусе Анна подсела к историку и попросила поделиться еще какой-нибудь интересной историей. Хотя до гостиницы им было ехать всего минут десять, Геннадий не отказал себе в удовольствии поведать девушке и примкнувшему к ней Кириллу еще несколько захватывающих приключений.

Увлекшись, Геннадий продолжал рассказ, даже когда автобус остановился и туристы стали выбираться наружу. То и дело оглядываясь на слушателей, историк совершенно не смотрел под ноги. В дверях он предсказуемо запнулся и полетел со ступеней вниз.

Анна ахнула, но, на счастье Белоконева, второй охранник Долгова, Дима Ишевич, как раз случился поблизости и поймал незадачливого рассказчика. Он буквально подхватил его на руки, словно ребенка, и осторожно поставил на землю.

- Ох, спасибо, спасибо, - благодарил его Белоконев, тряся лохматой головой. При этом очки с него слетели и рухнули прямо в грязь, шапка тоже, даже сумка с фотоаппаратами соскользнула с плеча, и Диме пришлось вылавливать все это из лужи, обтирать носовым платком и возвращать хозяину.