Выжить в Антарктиде

- Все было не совсем так, точнее, совсем не так, - громко сказал Володя Грач, приближаясь к столу в сопровождении Громова, – но сути дела не меняет. Два человека пострадали, отделавшись легкими травмами. Такова цена любого экстремального путешествия, связанного с риском.

- Им это нравится – рисковать, - вставила реплику доселе молчавшая Анна Егорова, - они свое отношение к жизни после этого вряд ли переменят. Не в первый же раз.

- Да, милая барышня, - поддакнул ей Урусов, - это происшествие если и сделает их осторожными, то ненадолго.

Юра молчал, хмурился и даже близкое присутствие Виктории не могло вывести его из мрачного расположения духа. Совсем недавно он чувствовал себя превосходно: шутил, наслаждался приятным обществом и строил планы на будущее, которое казалось ему благополучным. Но разговор с вернувшимся Володей напомнил ему, в каком дерьме он на самом деле находится.

*

Владимир Грач и Юрий Громов

Грач разыскал Юру в кают-компании, где тот резался с Викой в шашки, и отозвал в сторонку, чтобы сообщить о происшествии и поделиться сомнениями.

- Что хочешь про меня думай, - сказал он ему, - но я все больше подозреваю, что Патрисия и ее странные соотечественники стоят за всеми неприятностями. Я сейчас даже не уверен, что Стальнов был на самом деле причастен к убийству Долгова-старшего. Пашу нам на полном серьезе надо спасать. Добром все это для него не кончится. Но что предпринять, вот вопрос.

- Ты с ней говорил? – спросил Юра – Сухое полотенце плохая улика. Если она все время была на виду...

- С ней еще не говорил, - хмуро ответил Грач, - тут особый подход нужен. Я задал парочку вопросов ее подружке Дельфине. Та утверждает, что Патрисия сначала собиралась купаться, но потом испугалась, что холодно. Сфотографировала купающихся, а потом с фотоаппаратом пошла по берегу. В воде резвились тюлени, она их поснимала. Куда пошла после, Дельфина не видела, но, выгораживая подругу, пыталась меня уверить, что от берега она не удалялась. А вот матросы сказали прямо противоположное: от купален Патрисия почти сразу направилась обратно к заброшенной базе. И только когда все оделись и стали грузиться в лодку, она вернулась и выглядела несколько запыхавшейся. Как если бы всю дорогу бежала. А вот с фотоаппаратом на берегу как раз крутилась чернокожая подружка – алиби обеспечивала.

- Думаешь, Пат устроила обвал? – Юра с сомнением покачал головой. – Зачем ей это? Павел ее любит и сделает все, чего бы она ни попросила. Добровольно.

- Я осматривал верхнюю площадку. Не могло там само по себе обрушиться. Карниз крепкий, укреплен валунами, ни одна птица не сдвинет. Да и человеку надо постараться. Там видно, в каком месте своротили первый камень. От него прям полоса голой породы осталась, как трактором вспахали. Остальное уже по дороге присоединилось. И это сделал человек тренированный, не лишенный физической силы. Еще и рычаг был бы не лишним, но всяких обломком и арматурин на заброшенной базе до фига. Либо Патрисия постаралась, она дама спортивная, мышцы занятиями альпинизма накачала, либо старпом – он все же местность знает и тоже возле купален не торчал.

- Матросы?

- Эту версию я проверил особо тщательно: ни один из парней не отлучался. Все были друг у друга на виду.

- Значит, кроме Патрисии и старпома никто больше в одиночку по острову не гулял.

- Нет, еще Мухин уходил ненадолго, но у него хорошее алиби. Там Кирилл слегка потерялся. Ну, ты же видел этого ребенка: бродит всюду сам по себе, носится, как угорелый... вот и на заброшенной китобойной базе он от группы откололся и вздумал играть в сталкера. Андрей Семеныч как обнаружил его пропажу, так и пошел искать. На мать-то у них надежды мало. Старпом ему помогал, но они разделились сразу же. Слава богу, отец мальчика нашел здоровым и невредимым. А вот где находился старпом и чем на самом деле занимался, точных свидетельств нет. Мухина, полагаю, можно сразу вычеркнуть из списка подозреваемых, ему было не того, чтобы обвал подстраивать. А вот с помощником я бы повременил.

– Согласен, хотя и с натяжкой. Все же, Вов, у всякого преступления должен быть мотив. Старпом не тянет на киллера.

– Может быть, но у Патрисии точно есть резоны, – сердито заявил Грач. – В случае развода по брачному контракту она ничего не получает, а в случае смерти Павла становится единственной наследницей. Ты только вспомни: у отца Долгова жена была беременная, они много лет пытались завести ребенка, но все не выходило. Но едва только получилось, будущую мать замочили вместе с мужем. Киллер мог бы и пожалеть молодую женщину, все-таки стрелял издалека, лишние жертвы ему ни к чему, если за них не платят. Но тогда Паша делил бы наследство с мачехой и братиком. Я считаю, заказ был, в том числе, и на жену. А может, на жену даже в первую очередь.

- Ты вроде рассказывал, что Патрисия Павлу жизнь спасла на Эвересте, - вспомнил Юра.

- Тогда да, спасла. Но был жив его отец, который управлял лабораторией перспективных исследований… и знаешь, такой поступок это хорошая база для более близкого знакомства. А сейчас Паша ей мешает.

– Мешает? Да чем же?

– У него не оказалось того, что нужно Патрисии. Свое последнее изобретение его отец, считай, с собой в могилу унес. Но если лаборатория не выполнит контракт, с Паши сдерут такую неустойку, что он останется без штанов.

– И тогда зачем ей смерть Павла? Унаследовать его долги?

– Она охотится за сокровищами, Юр. В Антарктиде, ты же слышал историка, есть какое-то древнее хранилище. Паша мне сам сказал вчера, что эти находки, возможно, спасут его бизнес от разорения. Но у Патрисии свои планы. Я пока не знаю, что именно она задумала…

– Вот и не стоит сочинять! Вас на горе было трое. Почему ты думаешь, что покушались именно на Павла?

Грач молча сверлил друга глазами.

– Да-да, Вова! Вполне могли метить в тебя. Ты слишком рьяно взялся копать. И этот обвал – предупреждение тебе лично. Чтобы не лез.

– И что ты предлагаешь? Закрыть глаза и уши, а то пристрелят?  – прошипел Грач. Он был взволнован, сердит и едва сдерживался, чтобы не повышать голоса.

- Не знаю. Павлу сказал о подозрениях?

- Обойдется пока. Не понимаю, что ему дороже: собственная жизнь или душевный покой Патрисии. Да и нет у меня неопровержимых доказательств.

– И правильно. Не говори ему. Все, что ты ему скажешь, становится известно жене, а она не придет в восторг от твоих подозрений. Тебе же лишние враги сейчас ни к чему.

– Вот и я про то. Кстати, если боишься, можешь больше в этом не участвовать. Я пойму.

- Это каким же образом? – усмехнулся Юра. - Все давно в курсе, что мы с тобой два сапога пара. Успокойся, я тебя не брошу. Будем отслеживать ситуацию вместе.

- Только и сам держи язык за зубами, - предупредил Грач. – И не пытайся вести дознание сам, только привлечешь к себе ненужное внимание.

Юру вся эта ситуация сильно напрягала еще из-за Виктории. Ее хотелось уберечь от ненужных потрясений. Несведущего человека очень легко втянуть в слепую игру. Но и просветить Вику он не мог. Оставалось лишь держаться рядом и не позволять ей совершать ошибок.

*

На заявленное представление Ашора Визарда Громов и Завадская пришли вместе. Юра собирался убить двух зайцев: не выпускать девушку из поля зрения и приглядеться к поведению Патрисии, если молодожены соблаговолят, конечно, посетить мероприятие.

Молодожены соблаговолили. И ворковали так, словно явились специально продемонстрировать идиллию, а не восхищаться спектаклем, который давал маг-иллюзионист.  Если честно, Юре было странно это видеть, учитывая, сколько он знал об истинной подоплеке дел. Но чужай душа – потемки.

А между тем, представление было захватывающим. Ашор Визард демонстрировал чудеса, способные растопить сердце любого скептика. Он начал с карточных фокусов, потом перешел к трюкам с исчезновением. Личные вещи, пожертвованные зрителями, исчезали из волшебной коробочки, накрытой платком и обнаруживались у их владельцев в самых неожиданных местах. При этом Юра обратил внимание, что рубашка иллюзиониста всякий раз меняла цвет. Ашор не акцентировал на этом внимание зала, но рано или поздно каждый человек на представлении это заметил. Рубашка из белой становилась синей, зеленой, розовой и кремовой с желтой полосочкой. Стоило магу на мгновение повернуться к публике спиной, и раз -он оборачивался в новой одежде.