Выжить в Антарктиде

Побродив вместе со всеми вокруг китобойной станции, Павел и Дмитрий сообщили старпому о своем желании забраться на ближайшую гору. Тот дал разрешение и даже сказал, что с высоты остров предстаёт более красочным и позитивным.

- Только придерживайтесь флажков. Они как раз отмечают путь на оборудованную площадку для наблюдения.

Патрисия к неудовольствию мужа лезть на гору вдруг расхотела.

- Мальчики, я передумала. Лучше пойду и искупаюсь в теплой ванне. А то, пока мы будем карабкаться, время, отпущенное на экскурсию, истечет.

- Тогда и я никуда не пойду! – Павел решил проявить солидарность с женой.

- Нет-нет-нет, вы идите, куда собрались! – Патрисия замахала руками. – Мужчинам надо заниматься мужскими делами, а женщинам женскими. Мы с Дельфиной отлично повеселимся без вас, нам есть, что обсудить. А ты, мой дорогой, покори эту гору ради меня. И за меня тоже.

- Не такая это и гора, - буркнул Павел. Он обнял Патрисию на прощание, и с неподдельной тоской смотрел, как его любимая жена присоединяется к компании остальных туристов, и старпом ведет их к побережью.

- Да ладно, Пат права, ей не откажешь в здравомыслии, - сказал Дмитрий, хлопая приятеля по плечу. - Цени, что она не стремится постоянно удерживать тебя возле своей юбки.

- До сих пор не верю, что мне так повезло, - произнес Долгов.

Володя, Дима и Паша повернулись лицом к вершине и начали восхождение по ровному пологому склону. Слабо набитая тропа, часто теряющаяся на осыпях, змейкой вела все выше и выше. Стена кальдеры[1]  и впрямь не была похожа на настоящую гору из тех, которые штурмуют альпинисты. Максимальная высота едва ли превышала 500 метров. Со стороны внутренней бухты склон поднимался ровно, и если бы не разбросанные хаотично камни да ветер, дувший прямо в лицо, прогулка и вовсе показалась бы пустячной.

- Так, кажется, вот отсюда открывается удачный вид, - произнес Дмитрий, указывая на видневшуюся небольшую площадку.

- Может, еще повыше поднимемся? – предложил Павел.

- Сначала давай тут, а после решим.

Они взяли немного левее и скоро остановились на небольшом выступе под прикрытием отвесной, потрескавшейся от непогоды стены. Им открылся потрясающий вид на океан и узкую полоску берега, запорошенного, в отличие от внутреннего пляжа, тонким слоем снега. Там, в снегу бродили пингвины, и лежали у самой кромки воды морские котики. Причудливой формы скалы пестрели красными, серыми, желтыми оттенками – но, оказывается, это была не растительность, а все те же камни, так выходили на поверхность разные породы.

Павел и Дмитрий расчехлили камеры. В бухте их ледокол смотрелся игрушечным корабликом, вырезанным из щепки. Он так и просился на открытку. Часть склонов кальдеры окутывалась призрачным туманом – это пар поднимался из горячих источников. На спокойной воде играли мягкие переливы синего и серого. Черные базальты, белый снег на вершинах и красноватые выходы железистых пород добавляли картине красок.

Володя встал у них за спиной, чтобы не лезть в кадр, и пока друзья увлеченно снимали, отдыхал, наслаждаясь пейзажем и наконец-то стихшим ветром. Сквозь прореху в облачном слое солнце сделало попытку прорваться к земле. Полноценного освещения не получилось, но у скал появился намек на тени. Над отвесной стеной, к которой прижимался Грач, чуть правее обнаружился естественный козырек, от которого на плато легло скошенное сероватое пятно.

Нафотографировавшись вдосталь, друзья присели на подходящий валун недалеко от края обрыва, скинули капюшоны и вытянули ноги в одинаковых ботинках на шипастой подошве. Они негромко переговаривались, обсуждая последние события: свадьбу и антарктический круиз. Грач из услышанного сделал вывод, что Долгов  и с Дмитрием не поделился истинной целью путешествия. Ему стало немного легче.

Таким образом, подумал он, о том, что именно хотят раздобыть супруги с помощью французского исследователя-авантюриста Дюмона, знали наверняка только пятеро, включая теперь и его. Для остальных поездка в долину Драконьего Зуба выглядела как авантюра, подобная поискам сокровищ. И если бы сам француз в пылу лекции Белоконева, не проговорился...

Володя подумал, неожиданно для самого себя выйдя на новый круг размышлений о превратностях судьбы, что жизнь его сделала несколько головокружительных виражей, приведя на этот «обманный остров». Казалось бы, совсем недавно он, охваченный духом патриотизма и самопожертвования, отдавал долг Родине в горячих точках. Боец отряда особого назначения, потом военный полицейский и юрист-заочник. Судьба была прямой, как стрела. Но все перечеркнуло ранение. И ладно бы просто заштопали дырку – нет, его приговорили к гражданской скучной жизни. Напрасно он доказывал врачебной комиссии, что полностью исцелился, и демонстрировал результаты сданных нормативов. Вердикт был однозначным. От предложения потрудиться на преподавательском поприще Грач отказался. Он попытался найти себя в обычной полиции, но не вписался в коллектив. Еще три года потратил на то, чтобы окончательно восстановиться по методике индийских йогов, истязал себя тренировками в надежде вновь вернуться в строй. В конце-концов, Мересьев вернулся в авиацию без обоих ног и летал! А у него-то всего-навсего удалили селезенку. Без нее прекрасно можно обойтись…

Странный звук ворвался в его сознание и отвлек от воспоминаний. Володя выпрямился, напряженно вслушиваясь и стараясь засечь источник, но звук не повторился – остался странным эхом в ушах, тревожащим и неопределенным.

«Возможно, это птица», - решил он, успокаиваясь. И приказал себе не ждать подвоха. Здесь, на высоте кроме них никого не было. И уж тем более не было Глыбы Стальнова и его киллеров.

Но тут звук повторился, с отвесной скалы скатилось несколько камушков и упали на площадку прямо перед ним. Этим дело не ограничилось – серый пепел или песок, некрупный щебень и камни побольше продолжали сыпаться вниз. Пока неспешно и неопасно, но шум нарастал.

- Паша, Дима! – Владимир устремился к ни на что не реагирующим парням, сидящим на самом краю.

Тяжелый обломок отскочил от козырька и с гулом рухнул прямо перед Грачом, да так, что плато под ногами содрогнулось. Сам Грач едва увернулся, камень сбил капюшон и мазнул его по уху. В голове загудело.

Но приходить в себя было некогда. Володя подскочил к недоуменно озирающемуся Долгову и рывком стянул с камня. Другой рукой подтолкнул Сухова, но сразу с двумя он справиться не мог, потому сосредоточился на Павле.

- Под козырек! К стене! Прижаться как можно ближе! – он отдавал команды и тащил Долгова прочь от обрыва.

Дима вроде бы сориентировался и заспешил следом. Но слишком неуклюже и медленно!

Они все двигались слишком медленно. Обвал ширился, в него вливались все новые и новые массы. Над плато повисла удушливая туча пыли и пепла, в которой смутно угадывались очертания гор и пролетающих мимо камней покрупнее. Мужчины кашляли, ругались и, стараясь увернуться от обломков, прикрывали головы руками.

В реальности все заняло секунды, но Володе казалось, что они, словно мухи в патоку, попали в вязкую субстанцию, мешающую двигаться в нормальном темпе. Нешуточная опасность обострила все чувства и заставила мозг работать в бешенном темпе. Создавалось впечатление, будто все происходит как при замедленной съемке.

Они наконец-то достигли стены, где на голову перестали валиться валуны, но дышать нормально было уже невозможно. Мужчины укрыли рот и нос шарфами, и дыхание их сделалось судорожным и хриплым. Грач, прикрывшись локтем, взглянул вверх. «Хоть бы козырек выдержал и не обвалился», - подумал он. Он втиснул Долгова в камень, прикрывая собой. Дмитрий сопел рядом.

Спустя минуту все кончилось. Смолк пугающий гул, и камни перестали бить по плечам и спине. Только внизу на склоне все еще зловеще клокотала растекающаяся масса из грязи, базальтовой крошки и валунов, но шум ее удалялся. Пыль по-прежнему клубилась в воздухе, но сквозь нее стали постепенно пробиваться лучи солнца.