Выжить в Антарктиде

– Это примерно такой вот конус с бубликом на остром конце, – Павел развел ладони, демонстрируя нечто размером с футбольный мяч.

Грач все-таки выругался.

– Ну прости, – повторил Долгов. – Я и сам не рад, что покойный отец втянул меня во все эти дрязги. Но на кону престиж нашей науки. На кону много миллионный заказ от правительства! А все расчеты по образцу и чертежи, касающиеся этого заказа, ты знаешь, пропали после смерти отца. Их наверняка спер Стальнов! Ему они бесполезны, потому что зашифрованы. Салават утверждал, что отец все на свете шифровал. И Стальнов в сердцах запросто мог их уничтожить – лишь бы мне досадить. Я уверен, что отцовские бумаги мы уже никогда не найдем. А если и найдем, ни за что не прочитаем, потому что ключ от шифра у отца в голове был!

– И что, этот конус с бубликом тебя спасет? – с недоверием спросил Грач.

– Я могу отдать его военным вместо отцовского образца. Пусть они сами с ним носятся и разбираются. Да, не совсем то, чего они хотели. Но если он еще и в рабочем состоянии…

– Да ему тыща лет! – воскликнул Грач.

– Гораздо больше. Но древние на совесть делали.

– Если бублик все еще в пещере, и советские инженеры с «Надежды» до него не добрались.

– Не добрались, я это точно знаю, – твердо заявил Павел. – Хотели, да не смогли. Ципинь сюань все еще там. Меня важные люди в правительстве заверили, что согласны на замену. А Патрисия меня спасает, понимаешь? Отцовский бизнес спасает, будь он неладен, и репутацию лаборатории! И если бы Жак Дюмон не обратился в ее фонд, мы бы тоже остались на бобах. Мы им всем обязаны в настоящий момент. Они могли бы сохранить это открытие для себя, для своей страны, но прикрывают наши огрехи. Так что французов не трожь! Ты меня слышал?

– Слышал, – мрачно сказал Грач. – Но согласись, Паша, у Белоконева информация тоже очень точная. Судя по подметным письмам, его ведут очень плотно. Он не просто любознательный школьный учитель, отправившийся на экскурсию, за ним целая сеть, организация. Что мы можем им противопоставить?

Однако Павел отреагировал совсем не так, как хотелось бы Грачу:

–  Вот ты этим и займись! Выведи всех на чистую воду. Об этом Белоконеве ничего толком не известно: откуда он взялся, чего хочет. Судя по тому, что ты про него говоришь, он из детсадовского возраста не вышел. Но некто взялся ему помогать, а мне - вставлять палки в колеса! С какой стати?!

–  Тебе он тоже помогает, если рассматривать то письмо не как угрозу, а как желание предостеречь, – справедливо заметил Грач. – Не поехал бы ты в Антарктиду, беды бы не знал.

– И заплатил бы неустойку по оборонному контракту! Ты хотя бы представляешь себе, какая там сумма?

– Лучше потерять состояние, чем голову.

Но Долгов отмахнулся:

– Мы сделаем проще. Найди мне эту сволочь! Перерой весь корабль, но найди! Никто не сойдёт на берег, пока мы не вычислим анонима и его сообщников!

Грач подумал, что задача будет не из простых, и пожалел, что в свое время не послушался Юрку и не послал этого авантюриста к чертовой бабушке. А теперь, на ходу с ледокола не спрыгнешь.

– И сними пальчики у всех, кто плывет на корабле! – продолжал сыпать указаниями Павел. - У тебя же есть с собой прошлые отпечатки, те, что на нашей записке?

Тут уж Володя не утерпел:

– Зато у меня нет полномочий!

– Плевать на полномочия! Аноним вот-вот припрет меня к стенке и вовсю насмехается! Слушай, Володя, не мне тебя учить. Используй посуду, стаканы… незаметненько, без скандалов. Если кому-то надо дать на лапу, то дай!

– Здесь несколько сотен человек, процедура займет время, а у меня даже нет нормального оборудования. Я все буду делать по старинке, сидеть с лупой… за сутки я не управлюсь, даже если добуду всю эту прорву отпечатков!

–  Но у тебя же есть кто-то подозрительный на примете? Ведь есть? Начни с них. Кстати, ты с папкой этой ознакомился? – спросил Долгов, меняя тему. – С историческим материалом.

– Не успел.

– Тогда дай ее мне. Пока ты будешь искать злодея, я изучу, что нарыл историк. Возможно, так удастся установить мотивы анонима, и это нам поможет.

Скрепя сердце Грач отдал Долгову папку с файлами и, отпущенный взмахом руки, покинул каюту, костеря про себя всех вместе взятых.

*

После ухода начальника службы безопасности Павел Долгов сел на кровать и открыл папку Белоконева. Как бы он ни вел себя при посторонних, чтобы ни говорил, но антарктическое предприятие жены беспокоило его. Иногда он даже спрашивал себя, а не сделал ли он только хуже, поддавшись на ее уговоры?

Тема в папке была непривычная, сложная, но Павел заставлял себя вникнуть, пока ему никто не мешал. К сожалению, побыть одному удавалось сейчас редко, а обсуждать с Патрисией… В том-то и дело, что он ощущал ее заинтересованность и давление, а ему требовалось разобраться самому….

*

Два полярника: ПАПАНИН И БЕРД (материал из папки Белоконева)

«Слухи о том, что Гитлер на самом деле не покончил с собой, а подсунул врагам тело двойника, стали ходить сразу же после Победы. Их распространению способствовали еще и нацистские подводные лодки, всплывшие летом 1945 в аргентинском порту[2]. Их капитаны как под копирку сообщали, что находились в длительном автономном плавании, о поражении Германии узнали только что, а выполняли они спецрейсы по снабжению таинственной базы в Антарктиде, в реальных боях не участвовали, вражеские корабли не топили и потому рассчитывают на снисхождение.

Американское военное руководство эту информацию восприняло настолько серьёзно, что отрядило на поиски нацисткой базы целый флот во главе с компетентным полярным исследователем контр-адмиралом Ричардом Бёрдом. Это была четвертая антарктическая экспедиция прославленного адмирала, но в отличие от первых трёх она целиком и полностью финансировалась военным министерством, что предопределило абсолютную секретность целей и результатов. Операция получила кодовое название «Высокий прыжок», что символизировало завершающий удар по недобитому Третьему рейху во льдах Антарктиды. Под командованием Ричарда Бёрда было 13 вооруженных до зубов кораблей и палубная авиация.

Целых восемь месяцев эскадра Берда должна была провести у побережья Антарктиды. Разделившись на три ударные группы и обогнув материк, американские военные планировали встретиться в районе Земли Королевы Мод. Попутно проводили аэрофотосъемку, чтобы составить подробные карты материка и застолбить за Америкой значительную часть территории.

В декабре 1946 года американская эскадра направилась к шестому континенту, однако уже через два месяца, в конце февраля 1947 Ричард Бёрд развернулся в обратный путь. Официальная причина: лето в Антарктиде не задалось, и корабли зажало во льдах. Один эсминец утонул, несколько самолетов и вертолетов трагически разбились, погибли люди. Продолжать операцию показалось бессмысленным.

Тут следует отметить, что вообще-то лето в Антарктиде всегда короткое, а экспедиция планировалась больше, чем на полгода (до июля включительно). Ричард Бёрд, не раз зимовавший в Антарктиде, был прекрасно осведомлен о тамошних условиях, и попытки все списать на коварную погоду выглядели немного наивными.

Сам Бёрд, уходя от неловких вопросов, характеризовал свою миссию как «относительно успешную». Он упирал на то, что его авиация облетела за два месяца площадь в два раза большую, чем занимает США. Пилоты сделали 70 тысяч фотографий. Однако и здесь есть некоторая неувязочка: более 90% снимков оказались совершенно бесполезными, поскольку на них не была нанесена сетка координат. Иными словами, Бёрд предоставил фотографии каких-то мест, покрытых снегом и лишенных всяческих ориентиров.

Последний гвоздь в крышку гроба, в котором хоронят «правдивость адмирала», вбивает советская китобойная флотилия «Слава»[3], которая в эти же самые месяцы плавала неподалеку от Земли Королевы Мод и прекрасно себя чувствовала. Ни один сопровождавший ее эсминец, ни сама дизельная платформа-матка не были раздавлены льдами, столь подло обошедшимися с Бёрдом. По идее, американцы и русские обязаны были встретиться, так как предмет их интересов находился в одной и той же точке Антарктики, но об этой встрече почему-то обе стороны предпочли умолчать.