Выжить в Антарктиде

– Я-то понимаю, – Володя горестно вздохнул и, украдкой взглянув на Аню, тихо прибавил: – Но ты же мне жизнь сегодня спас, я твой должник.

– Тебя «солнце» излечило, я уже объяснял, – Ашор остановился и взглянул в глаза Грачу, – артефакту не надо твоих благодарностей. Ему все равно. И он сломан.

– Зато мне не все равно, – угрюмо произнес Володя. – Ты уверен, что иного выхода нет?

– Да. Выведи их на свободу, а я позабочусь обо всем остальном.

– Точно?

–Я и прибыл сюда ради этого. Надеюсь, ты не станешь мне мешать делать то, что должно?

– Если ты не передумаешь…

– Не передумаю, я все решил. Только никому не говори об этом, хорошо?

Володя ответил ему долгим взглядом и едва заметным кивком головы. На душе у него при этом скребли кошки.

– Спасибо, друг, – Ашор дотронулся до его плеча. – Так будет лучше.

Они прибавили шагу, чтобы догнать ушедших вперед. Где-то там за поворотом их ждала яма и очень опасная переправа. Им следовало держаться всем вместе.

54. Универсальное лекарство любовь

Виктория Завадская

Они ждали их возвращения с нетерпением, то и дело по очереди ходили на взлетную полосу, откуда было лучше видно площадку перед пещерой, и всматривались в переплетения света и тени, стараясь угадать в них силуэты живых людей.

Неурочные радужные перекаты в небе первым заметил Кирилл. Он примчался в кают-компанию, встревоженный и взъерошенный, и, захлебываясь эмоциями, потащил всех на улицу. Зрелище открывалось и правда фееричное. Вика никогда прежде не видела полярного сияния такой интенсивности, даже на фотографиях. Наблюдать за ним было тревожно.

Жак, Геннадий, Виктория и Кирилл стояли на площади плечом к плечу и смотрели в небо. Наконец, Гена нарушил сковавшую их нерешительность. Он высморкался, поправил очки и нервно забегал перед крыльцом. Вика даже растерялась, куда смотреть: на небо или на него, Белоконеву явно пришла в голову какая-то важная мысль.

– Если мы видим световые эффекты, они добрались до «солнца»! – изрек Геннадий, приостанавливаясь на секунду. – Противостояние с Доберкуром благополучно разрешилось. Они вот-вот снимут купол с долины.

– Правда? – Кирилл запрыгал. – Вот здорово!

Мальчик повернулся к Дюмону и сбивчиво стал переводить. Но Жак на удивление трезво смотрел на вещи.

– Мсье Доберкур сильный противник. Он и Патрисия всегда как одно целое, все вместе делать, – сказал он по-английски. – Рано радоваться, надо ждать.

– А я надеюсь на лучшее, – упрямо произнес Белоконев. – И пойду баню протоплю, как раз к их возвращению все готово будет. После промозглой пещеры самое оно в парилке понежиться. Дров жалеть не буду.

– Баня можно, но сполох на небе мог организовать внешний человек. Кто-то снаружи. Так было, когда стучали в купол.

– Но сегодня никто не стучал, - возразила Вика.

– Это ничего не значит, – Жак ткнул пальцем вверх, – много причин. Нужны перемены, чтобы оценить.

Перемены они почувствовали очень скоро. Вика не могла говорить за других, но у нее прошла слабость, и голова перестала кружиться, да и у Кирилла температура больше не поднималась. Что за этим стояло — наивная вера, что все будет хорошо, или реальные изменения в природе излучения, оставалось неясным. Виктория же в тайне считала это добрым знаком, хотя вслух догадку произносить опасалась, чтобы не сглазить.

Ближе к вечеру со стороны подъемника раздался лязг. Он не походил на мерный стук генератора, к которому они уже привыкли. Люди снова высыпали на улицу.

Лифт полз по своим направляющим с площадки вниз, но на середине в механизме что-то заело, и кабина зависла, сильно перекосившись. По счастью, в ней никого не было, однако событие взволновало Завадскую до слез.

– Зачем им лифт, у них раненые? – Кир озвучил ее тревоги.

– Просто устали, – без тени сомнения заявил Белоконев. – Почему бы не спуститься на лифте, раз генератор запустили?

Жак, который при подозрительных звуках рванул не к лестнице, как они, а в противном направлении, показался из-за угла электростанции. Он крикнул:

– Возвращаться много людей! Я считать пять!

– Пять! – Вика все-таки заплакала. – А их было шесть, кого-то не хватает.

– Вон они, вон они! – Кир показал на маленькую фигурку альпиниста, который первым начал спуск. – Это Аня, я ее узнал!

Задрав головы, они напряженно наблюдали, как спускаются их товарищи. Вика, затаив дыхание, тоже считала…

– Вика-а! – разнеслось по округе, и она радостно встрепенулась, сразу сбившись со счета.

Это Громов, приложив руки рупором, кричал ей и махал, стоя на самом краю площадки.

– Слава Богу! – выдохнул Белоконев.

– Юра!! – Вика отчаянно замахала в ответ.

– Но кого же нет? – проговорил Гена.

– Раз, два…четыре.. шесть – да все здесь! – Кирилл от возбуждения заплясал на месте. – Все здесь! Аня, Володя, Юра, Ашор, Патрисия, Павел…Только Доберкура не видно.

– Жак, вы считать не умеете, – с облегченным смешком сказал Белоконев. – Так нас напугали!

– Не всех разглядеть, – Жак пожал плечами и слабо улыбнулся.

А Вика, отбежав немного подальше, со счастливой улыбкой смотрела на Юру, продолжавшего ей махать и жестами что-то показывать. И не важно, что их разделяло такое большое расстояние – они все равно уже были вместе.

*

Женщины, как обычно, отправились в баню первыми. Патрисия много улыбалась, хотя озабоченные морщинки нет-нет да и пересекали ее высокий лоб. Она щедро делилась с Аней и Викой запасами душистого геля и шампуня и с готовностью поддерживала беседу.

Аня, наоборот, держалась скованно, и все больше молчала. Вика даже боялась приставать к ней с расспросами. О том, что случилось в Хранилище, она уже слышала в кратком изложении от Юры и сочувствовала гимнастке. Своими руками застрелить Доберкура – это хоть и героический поступок, но оставляет незаживающую душевную рану. Как ей теперь с этим жить?

– Да ладно, не смотри на меня, как на слабоумную инвалидку, –  сказала ей Егорова, словно прочитав мысли. – Да, я убила человека, но не жалею об этом. И сейчас бы повторила то же самое. Он был мразью и убийцей. Я не поэтому переживаю. Понимаешь, я едва не потеряла Володю. Доберкур же его застрелил. Я опоздала.

– Совсем застрелил? – ахнула Вика. – Насмерть?

– Смертельно ранил. Если бы Ашор не переключил «солнце» на другой режим, из нас бы и половина не выжила. Вот отчего я места себе не нахожу - не люблю чудес.

– Но это же доброе чудо, не так ли?

– Чудеса это аномалия, а от аномалии одни беды. Не сегодня, так потом. Чем Володе это аукнется? Никто не знает, даже Ашор. Тем более, что еще ничего не закончилось. Купол-то мы снять так и не сумели. Эта чертова штука опять не работает!

– Володе ничего не будет, – мягко заверила ее Патрисия. – Это без последствий, подарок, бесплатно.

- Ага, бесплатно, - Аня мрачно посмотрела на француженку. – Бесплатный сыр в мышеловке! Вдруг он в зомби превратится? Как Доберкур. Он же тоже сначала умер, а потом воскрес и, по словам Паши, стал полным психом. У него и глаза светились! Я выпустила в него чуть ли не пол обоймы, а ему хоть бы хны. Никак не мог сдохнуть, изверг!

– Глупости, - сказала Патрисия, -«черное солнце» исцелило и меня тоже, но я не зомби. И твой Володя, как пришел в себя, вел себя очень достойно. Он тебя оберегал.

– Он меня оберегал, потому что боялся, я опять что-нибудь натворю! – Аню затрясло от нахлынувших воспоминаний. – Он перестал мне доверять.

– По-моему, Ань, ты преувеличиваешь, – Вика подсела к гимнастке и обняла за худенькие плечи, – вам дали шанс быть вместе. Радуйся этому!

Аня уткнулась ей в шею:

– Не получается! Только у нас с ним налаживается, как что-то мешает.

– Не переживай! Вы оба живы, это главное.

– А вдруг Вовка меня не простит? Мало того, что я не предупредила его о нашем шоу над пропастью, так еще и опоздала!

– Он тебе претензии высказал?