Выжить в Антарктиде

– Зато мы знаем, что взрывы не в пещере, – сказал Юра. – Думаю, это с куполом, он так, возможно, сжимается - рывками.

– Не успокоюсь, пока не спущусь, – Павел решительно подобрал рюкзак и продел руки в лямки. – Вдруг, это Пат на что-то наткнулась в физической лаборатории?

Юра вздохнул и посмотрел на ярко-синее небо, припорошенное невесомыми облачками. На мгновение ему показалось, что в вышине перекатываются прозрачные волны, но он вполне допускал, что мнителен и видит то, чего нет.

*

Виктория Завадская

После того, как все разошлись, Вика отправилась в спальный барак, где, сев у окошка, взялась за починку порванных вещей. Не сказать, что она была большой мастерицей, но ни у нее, ни у Кирилла не было ничего другого. Аня утром вручила ей дорожный набор, да еще в кают-компании нашлась коробка с нитками. Не все цвета подходили идеально, но привередничать не приходилось.

Стукнув дверью, вошел Жак Дюмон. Он шумно разделся, прошлепал в закуток и сразу полез в шкафчик с медикаментами.

– Что-нибудь случилось? – спросила Вика.

– Мне надо, – Жак помялся, подбирая английские слова, - покой надо. Я мало-мало. Один дринк.

Вика увидела, как он достает бутылку со спиртом и хватает с полки алюминиевую кружку. Девушка осуждающе качнула головой и вернулась к шитью. В их положении не стоило напиваться, но Жак бы ее не послушал или сделал бы вид, что не понимает.

В мыслях Вика снова обратилась к Юре, раз за разом проигрывая в уме сцену, когда он делал ей предложение. Она никому об этом не рассказывала, хотя вчера в бане Аня пытала ее на эту тему. Особенно ее интересовало, как Юра воспринял появление Вики в долине.

– Ладно, подруга, была неправа, – заявила гимнастка, выслушав ее непоследовательные объяснения, – не все мужики сволочи. Твой явно исключение из правил.

Вика не хотела излишне откровенничать, как и вызывать на откровенность гимнастку, но все-таки отметила, что Володя Грач тоже сменил гнев на милость и вполне ровно общается с Егоровой.

– Мы многое пережили с ним на пару, – ответила Аня. – Он, как и Юра, оказался не так плох.

- Не так плох – и все?

- В ответственные моменты Володя на личное и лишнее не отвлекается.

А вот Юра отвлекался и с огромным удовольствием, подумала Виктория. Хотя можно ли назвать взаимную любовь «лишним»? Сама Завадская, после того, как едва не погибла, решила ничего не откладывать в долгий ящик. Наверно, и Юра считал точно так же.

Убрав нитки в коробку и аккуратно сложив в пенальчик ножницы и иголки, Вика собрала заштопанные вещи и отправилась в баню, где Геннадий Альбертович уже успел протопить для нее печь.

– Я сильно не стал, одну закладку только, – начал тот вдруг оправдываться, завидев Вику, – для стирки бак достаточно нагреть совсем немного. В тазик нальете из крана, сколько нужно. А если кипятить, то вот сюда можно ведро поставить.

– Рубашка Ашора кровью испачкана.

– Так ее нельзя в горячую воду, – заявил Белоконев. – Надо в холодной замочить, а предварительно щеточкой сухое пятно оттереть. Помню, мне жена говорила. Я как-то кровлю полез чинить и сильно руку разодрал. Ну, как-то некогда мне было, жене сразу не сказал, выбросил в корзину грязную рубаху и забыл. Так Ира потом ругалась, когда эту застарелую кровь обнаружила. Я невольно на всю жизнь запомнил.

Вика улыбнулась:

– Вы не могли бы мне еще одну услугу оказать? Веревки натянуть на улице для просушки, в доме неудобно и тесно.

– Конечно, мне не трудно, – закивал Геннадий. – Наверно, лучше всего на стройке повесить, там солнышка больше.

– Спасибо большое.

– Пожалуйста. Сейчас молоток возьму, это минутное дело. Потом консервы переберу на складе и ужином займусь.

– Вашей жене крупно повезло, вы, наверное, ее часто ужином баловали, – не смогла удержаться Виктория.

Белоконев погрустнел:

– Да нет, ни разу не баловал. Это тут я на хозяйстве, потому что иначе бесполезен. Я ведь зачем сюда ехал? Все заснять, описать, сфотографировать, зарисовать, а получилось так, как получилось. Фотоаппарат разбит, компьютер не работает, рисовать не на чем и некогда. Если не готовка, так что я могу? Не хочу обузой быть.

– Вы не обуза, – Вика ласково погладила историка по плечу, – вы наша отдушина. Всегда успокоите, развлечете историей, бескорыстно поможете. Да и за Кириллом приглядываете, ему с вами интересно.

– Кириллу нянька не нужна, он очень самостоятельный мальчик. Сейчас сидит часы наручные чинит. Ашор ему свои разбитые дал.

– Получается?

– Да кто ж знает, – Гена пожал плечами, – но ребенок при деле. Ладно, заболтал вас, пойду за веревкой.

– Геннадий Альбертович, – сказала Вика, – мы обязательно выберемся отсюда. И свою жену Иру вы, как вернетесь, порадуете отличным ужином. Такой пир ей закатите!

– Да, – Белоконев слабо улыбнулся, – именно так я и сделаю.

*

Когда над долиной повторно что-то загрохотало, Вика бросила стирку и, приставив руку козырьком, уставилась на светлое небо. По нему совершено определенно ходили всполохи, как от брошенного в озеро камня.

Жак, привлеченный грохотом, тоже вышел на улицу и, зацепившись ногами за порожек, едва не навернулся со ступеней – спасли новенькие перила, за которые он ухватился и повис. Вика хмыкнула, глядя на то, как сильно развезло француза от «одного дринка», а может, и не от одного. Она не стала дожидаться, когда Жак обретет равновесие, повернулась спиной к барахтающемуся на перекладине Дюмону и вернулась в предбанник. С непривычки тянуло спину, и уже стерлись костяшки на пальцах, но Вика тоже не желала быть обузой, а потому с двойным усердием принялась за работу.

Через некоторое время пришла Патрисия и попросила пропустить ее к обустроенному источнику, чтобы немного умыться. Вика отошла с узкого прохода, подвинув стул с тазом.

– Я уже почти закончила, сейчас прополоскаю и уйду. В баке осталась горячая вода, можешь воспользоваться.

– О, это весьма кстати, – обрадовалась Патрисия. – В лаборатории полно грязи. Я перемазалась с ног до головы, а источник все же не так горяч, чтобы принимать ванну.

– Нашли что-нибудь?

– Много бумаг, надо вникать, – уклончиво ответила Пат. – Но в сейфе было пусто, хотя я как раз на него надеялась.

– Совсем пусто?

– Почти. Несколько папок с личными делами сотрудников, что интересно разве что для историка, и коробка со старыми деталями не понятно от чего. Даже оружия не нашлось или его забрали. Кое-какие записи и журналы я принесла в кают-компанию, там теплее, буду весь вечер читать.

– Я слышала новый удар.

Патрисия мотнула головой:

– Этот удар всех пугает. Теоретически, он может быть связан с проницаемостью купола. Какая-то птица задела крылом, хотя птиц в центральной Антарктиде нет… Возможно, излучение, сканирующие лучи радаров или еще что-то…

– Это для нас опасно?

– Мы уйдем отсюда раньше, чем это на нас отразится.

Скоро Пат вернулась с полотенцами и пакетом с новой одеждой. Вика сложила постиранное в два огромных ведра, взяла в правую руку одно из них, левой схватила с полочки в предбаннике миску с прищепками и отправилась к недостроенным домикам. Потом, через некоторое время вернулась за вторым ведром.

Дюмон, пошатываясь на легком ветру, стоял между бараком и баней и всякий раз провожал ее взглядом, улыбаясь. Однажды он даже изобразил нечто похожее на поклон, сумев при этом не упасть носом в грязь. Завадская предпочла француза не заметить.

*

После того, как все было развешено, Вика пришла в кают-компанию, чтобы немного отдохнуть и погреть в тепле замерзшие руки.

За столом на самом светлом месте сидел Кирилл с лупой на лбу и с весьма деловым видом ковырялся в механических часах. Геннадий Альбертович, отвлекшись от булькающей на примусе похлебки, примостился на стуле по другую сторону стола и потчевал мальчика очередными историями из своего обширного багажа знаний.

– Нет, про Авалон я больше ничего существенного не расскажу, - говорил он, видимо, отвечая на прозвучавший вопрос, - я кельтским фольклором почти не интересовался. Разве что уместно еще вспомнить такую неоднозначную фигуру, как шотландский поэт Томас Лермонт…