Страница 168 из 259
– Какие амуры, Поль! Ты что несешь?
– Что он хочет от тебя? Признайся хоть раз в жизни: ты с ним спишь? С ним тоже?
– Нет! Но это сложно объяснить! Просто верь мне, пожалуйста! Я не изменяю тебе с ним! Это бред твоего воспаленного сознания.
– Тогда почему ты все время изворачиваешься?
– Если мне приходится изворачиваться, то исключительно в твоих интересах.
– Чего он хочет! – прошипел Павел, сжимая ее плечи так, чтобы на коже наверняка остались синяки. Ему хотелось причинить ей боль – не меньшую, что испытывал сам.
– Пусти! Ты делаешь мне больно!
– Отвечай, твою мать! Что от тебя нужно этому долбанному французишке?!
– Ключ! – сдалась Патрисия. – Ему нужен мой Ключ, без него артефакт практически бесполезен.
– Он что, не в состоянии найти или изготовить другой Ключ, на твоем свет клином сошелся?
– Ключ уникален. Раньше их было несколько, по числу устройств. Но в веках уцелел всего один.
– Дима Ишевич тоже охотится за Ключом?
– Возможно.
– Тогда сделай это достоянием гласности! Пусть все знают, какая ценность у тебя в руках. Если ты доверишься нам, мы сумеем тебя защитить!
– Как?
– Станем охранять днем и ночью. Пока ты кажешься людям врагом и бездушной стервой, они отказываются тебе помогать. Давай им все объясним. Покажи им Ключ, объясни, зачем мы здесь. И тогда Доберкур ничего не сможет сделать. Ни он, ни тем более Ишевич.
Патрисии было неудобно стоять в буквальном смысле слова припертой к стенке. Она попыталась высвободиться, но Паша мешал.
– Да отпусти же ты меня! Пожалуйста…
Он чуть отпрянул, ослабляя хватку, но окатил ее при этом таким взглядом, что у Патрисии побежали по спине мурашки. Она, наверное, впервые заглянула так глубоко в его душу, в болезненных спазмах корчащуюся на дне потемневших зрачков. Пат даже слегка испугалась.
– Поль, – усмиряя пробудившегося зверя, она осторожно провела рукой по скуле, заросшей колкой щетиной, в надежде, что тяжело дышащий мужчина расслабится, – ты такой самоотверженный. Ты борешься за нас даже в таких безнадежных условиях. Как ты мог подумать, что я променяю тебя на кого-то другого?
– Да потому что я люблю тебя! Люблю и ревную. Люблю и схожу с ума от отчаяния. Ты самое дорогое, что у меня есть! – он снова вдавил ее в металлическую перегородку.
Пат вскрикнула, не успев увернуться, а он жестко впился в ее рот.
– Но не здесь же... – едва получив возможность дышать, она отвернула лицо, упираясь руками ему в грудь. – Поль, здесь мертвое тело!
– Ты моя жена! У нас медовый месяц, мы обвенчались четыре дня назад! Я должен быть уверен в тебе, должен знать, что ты меня не предашь, как не предам тебя я!
На Павла и правда нашло какое-то умопомрачение, он целовал ее шею, щеки, расстегнул молнию на куртке и полез руками под свитер.
– Прекрати! – Патрисия отбивалась и в какой-то момент залепила ему звонкую пощечину.
Павла это отрезвило, хотя и не сразу. Он откачнулся, держась за горящую щеку, но в его глазах еще несколько мгновений плескался антрацитовый хаос. Жена смотрела на него, не в силах вымолвить ни слова.
Паша усмехнулся, потер щеку и посмотрел на ладонь.
– А вот сейчас я тебе верю, Пат. Сейчас ты была вполне искренней, и знаешь, я почувствовал разницу.
– Всему есть время и место! Я вышла за тебя замуж, но не давала права хватать меня в грязной прихожей в шаге от разлагающегося мертвеца!
– А может, дело в том, что ты меня не любишь? И никогда не любила.
– Если ты не видишь разницы между любовью и насилием, то это твои проблемы! – Пат нервно вжикнула молнией и накинула на светлые волосы капюшон. – С дороги, Поль!
– Не так быстро! – он рванул ее капюшон, и ткань затрещала. – Не прячь от меня глаза, я хочу их видеть!
– Зачем?
– Мы начали с того, что тебе следует быть правдивой. Тема пока не закрыта.
– Чего еще тебе не хватило?
– Я уже все понял про твою истинную суть, – со злой, звенящей, как натянутая струна, горечью произнес Павел, – осталось понять, что за дьявольский артефакт толкает тебя на эти грязные сделки с совестью.
– Ты и так знаешь, что ставки очень высоки.
– Этого мало. Я требую нормального, подробного рассказа в присутствии остальных. Это касается нас всех, и если ты продолжишь изворачиваться и скрывать правду…
– То что? Продолжай уже!
Павел ничуть не смутился и не отвел горящего взгляда:
– Обещаю, что ты пожалеешь!
Патрисия устала. Устала бояться все новых и новых угроз, устала контролировать и управлять, лгать и помнить о том, как именно она солгала, чтобы ничего не перепутать в дальнейшем. Это была не ее жизнь, она никогда этого не хотела.
– Я скажу про Ключ и «солнце», все скажу, только оставь меня в покое, – произнесла она ровным голосом..
- Оставить тебя в покое?
- Да!
– Что ж, если такова твоя цена, то я покупаю, – ответил Павел и отступил в сторону, чтобы жена наконец-то могла сбежать, бросив его над давно остывшим трупом Симорского.
*
Ги Доберкур
Доберкур, стоявший некоторое время снаружи метеостанции и прекрасно слышавший финальный отрывок диалога, поскольку супруги ссорились громко, да еще большей частью по-французски, усмехнулся. Он неслышно отошел от стены, стараясь держаться подальше от тропинки, по которой бежала Патрисия. Заставить ее предъявить обществу Ключ показалось ему нелепой, но в целом полезной идеей. Он хотя бы увидит, что собой представляет этот загадочный пульт управления, а там уж дело за малым.
Проходя мимо забитых досками лабораторий, намереваясь осмотреть подъемник и лестницу к пещере, Ги замедлил шаг и вгляделся в переплетение теней. Оказалось, что за ним следили, но делали это настолько бесхитростно, что забыли про солнце, светящее в спину. Сейчас человек прижимался к стене лаборатории, и забавно топорщившаяся тень выдавала его с головой.
Резко повернувшись, Доберкур в один момент достиг здания и, завернув за угол, схватил за шкирку не успевшего удрать Кирилла.
– Маленький паршивец, – почти ласково произнес он, – шпионишь?
– Это вы шпионите, я видел, как вы подслушивали на метеостанции! А я просто гуляю.
– Больше не будешь гулять.
– Пустите! – Кирилл побледнел, но когда Доберкур притиснул его к лаборатории, надавив на шею локтем, начал краснеть и задыхаться.
– Что прикажешь с тобой делать? – задумчиво спросил француз. – Проще всего свернуть голову и сказать, что ты сам виноват – полез, куда не следует, споткнулся и очень неудачно упал.
– Вас поймают! – пропыхтел мальчик, силясь избавиться от хватки.
– Но тебе это уже не поможет.
– Что я вам сделал?
– Что ты про меня вчера Грачу наплел, ну? – Ги слегка отвел локоть. -–Отвечай, если жить хочешь! О чем вы говорили, когда Пат ушла на станцию?
– Ни о чем!
– Врать нехорошо.
– Я ничего не сказал! Он меня не слушал.
– Ты был настолько неубедителен?
– Он был настолько занят. Я вещи паковал, а потом пришел Артем, и я ему помогал. У него рука была сломана, и мы были вместе, пока он не исчез в дымке!
– А Грач где в это время был?
– С Аней в палатке. Мы с ними не виделись почти.
– И ты ни про меня, ни про Патрисию ничего им не рассказал?
– Нет!
– Ну, как хочешь, – грустно произнес Доберкур и вновь немного придушил паренька. – Шума от тебя много, а толку нет.
Кирилл захрипел и вцепился в руку.
– Что? Хочешь что-то мне сказать?
– Да…
Доберкур кивнул поощряюще и немного ослабил хватку.
– У вас все равно ничего не получится!
– Что у меня не получится?
– Ничего! Володя вам за меня так вдарит!
– Так он же не знает ничего. Ты же ему не сказал.
– Все равно вдарит!
Доберкур рассмеялся и вдруг совсем его отпустил:
– Проваливай, Кир!
Кирилл рванул было в сторону но на полдороге замер и оглянулся. То, что француз отказался его убивать, казалось странным и подозрительным. Мальчик всеми фибрами души чувствовал коварный подвох.