Выжить в Антарктиде

– Дмитрий, вы у нас вроде бы немного разбираетесь в медицине, – сказал француз со своей фирменной интонацией, сдобренной парижским акцентом, – вы осматривали нашего раненого иллюзиониста?

– Осматривал, – подтвердил Ишевич. – Ашор сильно пострадал: рана воспалилась, ожоги. Он обязательно выкарабкается, но пока передвигается с трудом.

– Жаль, – Доберкур скорчил скорбную физиономию, – сейчас слабость это роскошь, которую трудно себе позволить.

Анне неожиданно вспомнилось, как фокусник после драки на лекции обхаживал Паганеля у медпункта, хлопал по плечам и груди, снимал невидимые пылинки и поправлял шарфик. Еще тогда у нее мелькнула мысль, что это здорово смахивает на жесты карманника, и не удивительно: парень вытащил у рассеянного историка ключ-карту от каюты. Сейчас, после откровений Кирилла, старые подозрения переросли в уверенность: если Ашор и не секретный агент, как уверял впечатлительный мальчик, то отнюдь не слабак, а большой хитрец. Если он смог оперировать Симорского, то вовсе не так плох, каким хочет казаться. Дима явно его прикрывает перед французом, и, похоже, прикрывает удачно – Доберкур поверил.

Тут Вика пожаловалась, что у нее нет чистой одежды на смену, и Ане стало досадно, что никого из главных виновников не волнуют бытовые проблемы их жертв. Кажется, она и впрямь устала, поскольку ей захотелось укусить их побольнее с мало присущем ей безрассудством.

– Вика, я бы с тобой своей одеждой поделилась, да размерчик будет маловат, а вот у Пат в самый раз, вы по комплекции похожи.

Патрисия вздрогнула и изобразила добрую самаритянку:

– Я с удовольствием подберу! Вещей взяла с собой немного, но что-нибудь обязательно найдется.

– Вот и отлично, – Аня поднялась из-за стола, – пошли, Вика, не станем откладывать примерку в долгий ящик.

Виктория была явно шокирована, она даже покраснела от того, что ее проблемы стали всеобщим достоянием. Но Аня заметила, с каким интересом наблюдает за ней Доберкур, и решила довести представление до конца:

– Неудобно бомжихой ходить! – схватив Завадскую, она потащила ее из кают-компании. – Пат, не отставайте, а то все решат, что вы жадничаете!

Патрисия, как приклеенная, поплелась за ними.

В спальном бараке было хорошо натоплено, но сумрачно, пусто и тихо. Пока француженка копалась в рюкзаке в поисках подходящих брюк и белья, Аня внимательно оглядывалась, оценивая скромную обстановку, в которой предстояло провести ближайшие дни.

При уборке вещи полярников и старые фотографии были спрятаны подальше, поэтому комната больше не производила впечатления кубрика «Летучего Голландца», о чем упоминал Громов. Прикроватные тумбочки стояли пустыми, а на перегородке, отгораживающей спальные места от медицинского шкафчика и стола, висели красные куртки и шарфы. Среди них выделялся пестрый шарф, что Аня запомнила на фокуснике, и длинный вязаный хвост, который наматывала на себя Завадская. Анина спортивная сумка лежала на одной из нижних кроватей, а Сережина точно такая же, но другого цвета, была заброшена на верхнюю койку. Соседние двухъярусные кровати занимали французы и чета Долговых. «Это хорошо, – удовлетворенно подумала Егорова, – будет возможность для наблюдений».

– А где Ашор? – спросила она. – Я так поняла, что он серьезно ранен и отлеживается.

– Он в бане, его Жак повел, – сказала Вика.

– Жак?

– Это я предложила, – почему-то стала оправдываться Патрисия. – Жак скучал в одиночестве, а так он сделает добро и немного развеется. Ашор хорошо говорит по-английски, им вдвоем комфортно.

– Ясно, – Аня прошлась по комнате, осторожно ступая по чистым скрипучим доскам грязными носками (обувь они все сняли при входе). – Простите за вопрос, но на какой кровати умер Симорский? Мне не хотелось бы там спать.

Патрисия смешалась, а Вика указала на самую дальнюю койку, стоящую без матраса:

– Вон там. Я предвидела подобную реакцию, и решила, что лучше это место обозначить, хотя Юра сказал, что все предрассудки, и он сам на ней готов лечь. Нас теперь 13 человек, а спальных мест на одно больше, с учетом кают-компании, так пусть эта кровать пустует.

– Вы вините во всем меня, – вдруг заговорила Патрисия, – и в смерти Игоря, и в том, что астероид упал. Постоянно думаете о том, что это я вас сюда притащила, вырвала из привычной жизни. Так?

– Ну, положим, я-то сама приехала, – Аня резко развернулась и взглянула француженке в глаза. – Конечно, не стану скрывать, ваша придумка с особенным цирковым номером меня удивила и заинтересовала. Я ни на секунду не поверила, что сюрприз предназначался вашему мужу. И смотрю, во многом не ошиблась, тут такое закрутилось, что подстраховка и впрямь не помешала бы. Вы с самого начала знали, что так получится.

– Нет, – ответила Патрисия, – не знала. А ты знала, когда отказалась отдавать мне мою вещь, что она весьма пригодится?

– Ту вещь, как уже говорила, у меня Грач отобрал, но мы же с вами не против Грача дружить собираемся?

– А с тобой разве можно дружить? – Пат поджала губы.

– Тебе видней, – Аня пожала плечами, также переходя на ты, устав изображать уважение, – вот только нам, девочкам, лучше держаться вместе.

Патрисия несколько долгих секунд сверлила ее тяжелым взглядом.

– Выходит, Ги верно тебя раскусил, – наконец, произнесла она. – Тоже чужие поручения выполняешь?

– Мы с тобой кое в чем похожи.

– Совсем нет. Ты любишь деньги и разумный риск, а я здесь из-за своего мужа.

– Да ладно, скажешь тоже! – Аня коротко рассмеялась. – Думаешь, я не понимаю, почему в долине собралась такая пестрая компашка? Вика, Ашор, Жак, твой муж – что между ними общего? Впрочем, можешь не отвечать, ответ я знаю. Проблема лишь в том, как из всего этого извлечь максимальную выгоду.

– Извлекать выгоду, конечно, правильно, – Патрисия отвернулась к окну, – только как понять, кому стоит доверять?

– Знаете, мой дедушка говорил, а он был полярником, четыре экспедиции за плечами, что Антарктида похожа на лакмусовую бумажку. Можно знать человека многие годы, но тут он вдруг совершенно по-иному открывается. Нутро из него вылезает. Вот и я думаю, что нам надо готовиться к удивительным открытиям. Руку помощи может протянуть совсем не тот, от кого ее ожидаешь.

– Это правда, – тихо произнесла Вика, которая, впрочем, мало поняла из прозвучавшего разговора. – Вот Игорь - такой человек был неоднозначный. Но именно он меня спас, из трещины вытащил. Я никак от него подобного не ждала.

– Игорю зачтется. Там, наверху, всем засчитывается. И хорошее, и дурное, – сказала Аня. Сохраняя внешнее спокойствие, она вернулась к своей сумке и достала одежду. – Вика, а полотенца на станции имеются? Или чистые тряпки какие-нибудь.

– А говорила, что в оазис летишь купаться в теплых озерах, – удивилась Завадская

– Так купальник я взяла, – усмехнулась Егорова, – а вот полотенца упаковала в рюкзак к Давыдову, который так и остался где-то под завалами. Увы, не всем так везет, как мадам Долгофф. У нее, вон, даже шкатулка с драгоценностями, смотрю, уцелела.

Патрисия недовольно хмыкнула и, схватив запертую шкатулку, лежавшую на койке среди разбросанной одежды, проворно сунула ее в свой рюкзак.

- Не бойся, я твои цацки не украду, - Аня выпрямилась, наблюдая за суетливыми движениями француженки, наводившей у себя порядок. – Хотя зачем они тебе здесь, на краю света? Лучше бы лишний кусок хлеба положила.

- Это старинные фамильные украшения, - снизошла до объяснений Пат, - я предпочитаю держать их при себе. Вот, возьмите, - она сунула в руки Завадской небольшой пластиковый пузыречек, - это шампунь, им голову мыть куда лучше, чем советским хозяйственным мылом.

- Спасибо, - Вика улыбнулась и прижала шампунь к груди. – А про полотенца можно у Юры спросить. Он на складе все переворошил, если что-то у полярников имелось, то он точно найдет.

*

Перед завтраком и запланированным сразу после него совещанием (вече, как его окрестил Белоконев) Аня немного прогулялась, изучая окрестности. Снег почти везде растаял, только в глубокой тени еще встречались ноздреватые серые ошметки. На тропинках подсыхали лужи и грязь, а ржавые железки, казалось, еще больше покрылись ржавчиной и соперничали цветом с мокрыми досками, оторванными ветром от недостроенных бараков.