Отданная вампиру

— Незваная гостья всё больше меня удивляет.

Этот голос… сухой, шелестящий, но удивительно выразительный, словно проникал под кожу, заставляя мельчайшие волоски на теле приподниматься. Некстати я подумала о том, что по просьбе — или требованию — Аякса выщипала себе волосы между ног. Ему гладкая голая кожа нравилась больше, а это было так больно… Вспыхнула, радуясь темноте.

— Только не извиняйся, — я так и застыла с открытым ртом: действительно, собиралась просить прощения. — Решила вернуть фонарь?

Фонарь! Он-то как раз и остался дома… Вот я безголовая!

— Нет-нет, ты пришла сегодня с пустыми руками, — продолжал рассуждать голос, будто и не нуждаясь в моих ответах, его обладателя я не видела в темноте, но, судя по всему, хозяин стоял где-то за моей спиной. — Пришла, уснула… боишься, но не настолько, как в прошлый раз. Ты действительно меня удивляешь.

Я и себя саму удивляю, что уж.

— Тогда зачем? Хочешь отомстить жениху? Поняла уже, чего он стоит, это ничтожество? Или… — рука появилась из темноты, коснулась прокушенной губы, и я вздрогнула, как будто горячий уголёк провалился за шиворот. — За это?

Кровь уже не шла, но…

— Мысли читаете? — я старалась говорить ровно, не выдавая своего смятения.

— Если только самые громкие. Почему ты босиком?

— Обувь грязная. Не хотела испачкать вам пол.

— Забавный ты человечек… Так зачем пришла? Да ещё и ночью…

Вот, он мне и не рад…

— Дурочка, — очевидно, моя последняя мысль относилась к разряду «громких». — Дело не во мне, дело в волкулаках. Мне трудно отвадить их от дома надолго, к тому же полнолуние скоро настанет, в это время я почти теряю силу, тогда как у них её слишком много… Не слушай меня. Тебе надо умыться.

— Мне надо домой, — даже я сама понимала, как беспомощно и глупо это звучит.

— Не сейчас… Ещё одного фонаря у меня, к сожалению, нет. С рассветом волкулаки будут не опасны. Придётся дождаться солнца, тогда и пойдёшь. Иди сюда.

Я поднялась, придерживая юбку, надеясь, что комья застывшей грязи не повалятся на ковёр.

— Смелая девочка.

Скорее, безмозглая.

Он взял меня за руку, и это было такое невинное и в то же время интимное прикосновение. Какие сильные музыкальные пальцы… я помнила, насколько властными и в то же время нежными они могут быть. И тот рояль… Хозяин дома, вероятно, обучен музыке. Будет ли дерзостью попросить его мне сыграть? Время до рассвета — только не хочу сейчас думать о том, кто такие эти «волкулаки»! — ещё есть, надо же будет как-то его скоротать.

Мы шли из комнаты в комнату… снаружи дом будто казался меньше, чем был в действительности.

— Почему у вас везде так темно? — неловко нарушила я тишину, напряжённую, натянувшуюся между нами.

— Я привык к темноте, — отозвался мой проводник и, наконец-то, остановился. — Как раз подготовил ванну для себя… но тебе она сейчас нужнее.

Дверь открылась — я не заметила, когда хозяин успел её толкнуть — и перед нами оказалась небольшая комната, где свет всё-таки имелся. Два больших подсвечника по обе стороны от большой… нет, огромной лохани, от которой исходил пар.

В такую я могла запросто залезть с головой!

— У вас есть слуги? — я остановилась на пороге, а страх вновь подкатил, холодной липкостью пробежался по позвоночнику.

— Нет.

— Вы… эти свечи… они не оплывшие, — пробормотала я. — Совсем. Но если вы их зажгли... это было давно, мы с вами говорили там, в гостиной, а потом плутали по коридорам, и тем не менее…

— Ты пришла из мира, где подобное невозможно. А здесь всё иначе. Раздевайся.

— Но… — я сжала руки. — Вы же… простите, это же вода для вас, к тому же…

— Я же просил без извинений. Чистое платье и всё остальное найдётся.

— Здесь живёт женщина?

— Ты против? — он, кажется, хмыкнул. — Я-то тебе не жених. И ничего не обещал. И не должен.

Всё так… но мне вдруг показалось, что что-то внутри, такое живое и бьющееся, стало вдруг тяжёлым и начало опускаться вниз.

В следующий миг губы хозяина прижались к моей шее. Поцелуй… мгновенная резкая боль — и тут же последовавший за болью целительный холод, растекающийся по шее, но не препятствующий чувствительности кожи. Натягивающаяся между нами нить… я с трудом устояла, колени подгибались, а всё внутри подрагивало в такт толчкам моей собственной устремившейся к нему крови. Как… сладко. И голова кружится, точно от глотка спиртной настойки.

— Невозможно оторваться, — прошептал он мне на ухо. А потом лизнул ушную раковину — и странная щекотка отдалась в соски, пробежалась по животу, оборачиваясь уже знакомой жаркой тяжестью.

Я не протестовала, когда хозяин снова ловко расстегнул моё платье и распустил волосы.

— Ты очень красивая. И вкусная. Снимай всё и полезай в ванну, пока вода не остыла.

— Выйдите, — брякнула я. Горячая вода обещала избавление не только от пыли, но и от озноба. К тому же... у меня не было выбора.

— Не чуди, — его руки спустили корсаж платья, а потом ловко стянули с бёдер — и платье упало на пол. Сжимать руки на груди, скрещивать ноги не было смысла, незнакомец стянул сорочку, заставив меня поднять руки. Но стоило пальцам лечь на край панталон, как я воспротивилась.

— Сама. Отвернитесь, прошу вас… или выйдите. Не надо на меня смотреть!

— Я не смотрю.

— Врёте!

— Я не смотрю. Но… чувствую.

Чулки и панталоны я стянула сама.

— Помочь?

— Н-не надо… — я перекинула ногу через бортик лохани, вступая в восхитительно горячую воду. Как раз такую, чтобы погрузиться по плечи, не обжигаясь, с наслаждением расслабить мышцы, расслабиться самой… Обнаружила внутри ловко приделанный уступ, позволявший полусидеть, находясь при этом полностью в воде. Если бы только странный хозяин дома вышел, прекращая играть в свои игры — то, что ему было надо, он от меня уже получил, разве нет? Плату за короткий постой…

Я опять прикрыла глаза — после короткого сна на софе в сон больше не клонило, но было слишком уж хорошо. Эти его укусы делают меня… спокойной. Неестественно спокойной. Почему они такие приятные, это же ненормально — наслаждаться тем, когда тебе прокусывают до крови кожу… Страх перед нечистью прошёл — надолго ли? А вот странное томление осталось. Как и в прошлый раз — мучительное ощущение незавершённости.

Колыхание воды — я тут же открыла глаза и ойкнула, осознав, что про ушедший страх говорила преждевременно. Пока я беспечно нежилась в горячей воде, мужчина успел раздеться и быстро, так, что я не успела разглядеть его тело, забрался в лохань и уселся напротив меня.

Пламя свечей задрожало от порыва воздуха.

— Что вы делаете? — голос спотыкался, хотя… я же должна была предполагать что-то подобное.

Ожидать чего-то подобного.

— Это моя ванна, которую я рассчитывал принять после ночной прогулки, — невозмутимо произнёс хозяин. — Почему я должен менять свои планы? Здесь достаточно места…

— Вы не закрыли дверь.

— Никто не войдёт, не беспокойся.

Я шевельнула ногой — и, кажется, задела под водой его ногу. Вздрогнула, обхватила себя руками. Но заставить себя закрыть глаза больше не могла.

Длинные волосы хозяина дома на этот раз были собраны в хвост, и от этого его лицо казалось ещё более хищным, узким, точно у какой-то экзотической опасной птицы.

— Как вас зовут? — немного резко сказала я. Ситуация казалось мне всё более безумный — мы оба без одежды. Так близко. Наедине.

…даже если моя свадьба с Аяксом отменяется — разве это повод вот так ломать собственную жизнь? Мне всего восемнадцать… у меня должен быть муж, дети… Кому я буду нужна вот такая? Порченая… Разве я смогу выйти отсюда, не потеряв того, что в народе именуют честью, невинностью? Что скажет отец, что скажут…

— Прекрати думать свои глупые мысли, — сморщился хозяин. — Тебе есть дело до мнения твоих ограниченных завистливых и лживых селян? Твой жених тебе изменял, твой отец знал, что говорят о его распущенности — и всё равно был согласен с этим браком, одна из твоих подруг как раз и спала с твоим женихом… Та, что с тёмными волосами.