Отданная вампиру

— Нет. Ни за что. Я к нему никогда не вернусь. Мне бы только от него избавиться…

— Уверена?

— Да.

— Ну, смотри… От брата моего отстанешь тогда? — я неопределённо кивнула. — Полезай в кусты, — вдруг шикнул призрак, и я, не выпуская фонарь из рук, послушно зашуршала ветками.

— Фонарь оставь!

— А ну, стой! — раздался хриплый выкрик, узнать голос Аякса, искаженный то ли яростью, то ли отчаянием, было непросто. А я вдруг увидела, как сам собой поднимается вверх фонарь и начинает медленно плыть в сторону пропасти. Колдовской свет не разгонял тьму, очертания того, кто его нёс, терялись в темноте.

У преследователя — не единственного, так как за его спиной в глубине леса раздавались ещё чьи-то голоса и лай — при себе источника света не было, видимо, искавшие надеялись на лунный свет — не с горящими же факелами носиться по сухому лесу, рискуя попросту всё поджечь? Поэтому сейчас мой бывший жених шёл за светом, как мотылёк.

— Лария! Вернись, кому говорю! Стой!

Собака рядом с Аяксом, крупная кучерявая Найда — я узнала её по обрубленному хвосту — была умнее, она изо всех сил упёрлась лапами в землю и выскользнула из кожаного ошейника, который крепко держал её одержимый хозяин. Тот даже не обратил внимания, сделал ещё один шаг — и заорал, замолотил руками, безнадёжно пытаясь удержаться на краю, уцепиться за воздух. Я дёрнулась было к нему, стряхивая навалившееся оцепенение, пытаясь сама не знаю, что придумать, крикнула: «Нет, не надо, не ходи!» — но, разумеется, опоздала.

Крик Аякса затих где-то внизу, но для меня он ещё долгое время стоял в ушах.

Призрак Санти больше не показывался, и я отошла от края обрыва, отчего-то крепко вцепившись в котомку, как в свою единственную опору. Фонарь как ни в чём не бывало стоял на тропинке. Внутри него пламя металось, как живой огненный мотылёк.

Куда идти?

Что делать?

Я была уверена, что Вандер примет меня хотя бы на эту ночь… но связываться с призрачной безумицей — себе дороже. Кто помешает ей завести меня, скажем, в болото — и бросить погибать в трясине?

Руки так тряслись, что фонарь несколько раз почти выпадал из них. На хутор мне путь заказан, но до стоянки экипажей, на которых можно уехать в город, путь лежит именно через него. И я очень сомневаюсь, что ночью смогу найти хоть какую-то свободную колымагу. Ох, бабушка, боком мне вышли твои рассказы о гаданиях! Да и само гадание… Ну, да, жизнь с Аяксом выглядела в зеркале ужасной, но какая жизнь ожидает меня сейчас? А если по дороге в город меня ограбят, а то и вовсе убьют? А если ювелир вызовет полицию, не поверив, что камне мне подарили? В если... Впрочем, с себя я вины не снимаю. Сама пришла к Вандеру тогда, во второй раз. Знала, чем всё может закончиться — и пришла. Чем я лучше Аякса? А теперь он лежит на дне оврага, а я…

Из лесной темноты раздалось глухое ворчание, и я остановилась, как вкопанная.

— Найда, фу, нельзя! — дрожащим голосом сказала я. — Свои!

Собаки — умные животные… А ну как верная псина поняла, то есть, почувствовала, что я виновна в гибели её хозяина?

Рычание — глухое, утробное — раздалось снова. И я завертела головой, не в силах определить, откуда исходит звук — впереди? Или сзади…

Фонарь, словно чувствуя мою растерянности и мой испуг, разгорался всё ярче, но мне казалось, я чувствую пристальные тёмные взгляды. Тьма вокруг боролась со светом — и не проигрывала. Пока что.

А потом на тропинку передо мной выскочил чёрный волк.

Глава 12. Трое на земле

Нет. Нет, нет, нет, нет!

Теперь я могла разглядеть его во всех подробностях — у меня просто не было иного выхода. Крупное матёрое животное — ширококостное, мощное. Настоящих волков я видела пару раз, и все они были мельче, тоньше, ободраннее, что ли. А этот лоснился, волосок к волоску.

И глаза — жёлтые, умные.

Оскаленные клыки.

Как там говорил Вандер? Волкулак? Враг, мстящий за убитого нежитью брата? Кажется, два брата…

Словно отвечая на мои мысли, сзади снова послушалось рычание-ворчание. Я полуобернулась, тщетно пытаясь не выпустить из вида первого волка — и краем глаза заметила приближающегося второго.

Слишком близко. Их двое, а я одна. Темно. Поздно. Но недостаточно поздно: возможно, полночь ещё не пробила. А если бы и полночь: Санти не расскажет брату о моём присутствии. И добежать до его дома я уже не успею.

— Уходите, — сказала я хрипло. — Уходите, не я вам нужна.

Волки остановились. Насколько они разумны, понимают ли человеческую речь?

— Я ничего не знаю. Я вам ничем не помогу.

Тот, которого я заметила вторым, был крупнее собрата. Он вдруг тявкнул, глухо, по-собачьи. Это отдалённо даже походило на смех. Зверь запереступал крупными лапами, не отрывая от меня жёлтого хищного взгляда, а я вытянула руку с фонарём, стараясь направить свою ещё неведомую, неподконтрольную мне колдовскую силу в его свет.

— Прочь!

Это должно было прозвучать уверенно, угрожающе — а вышло довольно жалко. И всё же свет засиял, и волки отступили.

И я отступила тоже. Медленно-медленно. Прочь с тропы.

Шаг.

Шаг.

Шаг.

А потом нога зацепилась за какой-то корень, и я упала. Упала, с ужасом думая о том, как бы опять не повредить ногу. Но на этот раз падение можно было считать удачным и мягким, папоротник смягчил удар, вот только… Фонарь.

Фонарь разбился, и стало совсем темно.

На мгновение луна вышла из-за тучи, и в её свете, пробивавшемся через древесные кроны, я успела заметить две метнувшиеся ко мне расплывающиеся чёрные тени.

Зажмурилась, закрывая руками лицо, подтягивая колени к груди.

Теперь волки были очень близко. Я чувствовала их тяжёлое дыхание, пахнувшее влажной жирной землёй, не то чтобы противный, но душный неестественный запах. Они смотрели на меня. Обнюхивали — пару раз кожу задели гладкие, чуть влажные носы.

Они не нападали, но и не уходили. Зато луна то показывалась, то скрывалась в облаках, и я видела мелькание света даже за закрытыми веками.

Запах земли усилился, словно меня макнули головой в свежевырытую могилу, а потом раздался странный звук — такой бывает, если с силой рвать на куски отрезки домотканного льна. Я открыла глаза — и увидела рядом двух мужчин.

Луна как раз опять спряталась, и я не могла разглядеть в подробностях их лица или тела. Молодые… высокие, крупные. Голые плечи. Целиком голые. Жёлтые глаза. Чёрные длинные волосы, раскиданные по плечам. Кожа кажется смуглой.

Один из них наклонился ко мне так низко, что я против воли уставилась в эту пылающую желтизну его невероятных радужек, напоминающую расплавленное золото. Чёрный зрачок пульсировал в этой густой движущейся глубине.

Я ничего не могла выговорить.

Мужчина чуть отстранился, наклоняя голову, прислушиваясь к току моей крови. Ноздри широкого носа раздувались, губы подрагивали, норовя оскалиться.

— Сальд, это женщина Вандера.

Голос был очень странный, словно шёл изнутри моей головы. Я не видела, чтобы склонившийся надо мной волкулак — а кто ещё это мог бы быть? — двигал бы губами или челюстями.

— Они им пахнет.

— Не нюхай её. Идём.

Я не успела обрадоваться, как вдруг почувствовала прикосновение подрагивающей мощной горячей ладони к плечу.

— Она вкусно пахнет.

— Не трогай её. Идём.

— Хорошая чэвэнь. Молодая.

— Она не из чэвэнь. Просто человек. Я не буду её есть сейчас. Сначала дело.

— Она его женщина. Он убил Варга. Мы заберём её.

Нет, нет-нет-нет-нет!

— Я не потащу эту самку в логово.

— Она нас понимает.

Я дёрнулась, почувствовав неожиданно ещё одну пару рук, прижимающую щиколотки к земле.

— Что?

— Понимает. Посмотри на неё.

— Я не хочу на неё смотреть.

— Не надо её есть. Не надо уносить. У тебя давно не было самки. Возьми её.

— Сейчас?

— Она идёт к Вандеру, как тогда. Если она будет у нас, Вандер придёт к нам сам.