Страница 12 из 21
Глава V
Письмо с рекомендацией
«Вы знаете, Остин, — сказал Вилльерс, когда двое друзей степенно прогуливались по Пиккадилли одним приятным майским утром, — вы знаете, я убежден, что случай на Пол-стрит, о котором вы мне рассказали, и Герберт — просто эпизоды в общей экстраординарной истории. Также я признаюсь вам, что когда несколько месяцев назад я спрашивал у вас про Герберта, я только что видел его».
«Вы видели его? Где?»
«Однажды вечером он попросил у меня милостыню. Он пребывал в чрезвычайно жалком и удручающем состоянии, но я узнал его и добился того, чтобы он рассказал мне о своей жизни, по крайней мере, в общих чертах. Короче говоря, рассказ его заключался в том, что его сгубила жена».
«Каким образом?»
«Этого он мне не объяснил, сказал лишь, что она разрушила его тело и душу. Сейчас этот человек мертв».
«А что произошло с его женой?»
«Ага, это как раз то, что я хотел бы узнать. Я намерен ее рано или поздно разыскать. Я знаком с человеком по имени Кларк, вообще-то он довольно сухой субъект, но весьма проницательный. Вы понимаете, что я имею в виду: проницательный не в обычных делах, но реально разбирающийся в людях и жизни. Итак, я изложил ему эти события, и они явно произвели на него впечатление. Он сказал, что этот случай требует осмысления, и предложил зайти к нему снова на другой неделе. Спустя несколько дней я получил это странное письмо».
Остин вынул письмо из конверта и с любопытством прочел его. Там было написано следующее:
«Мой дорогой Вилльерс, я обдумал это дело, по которому вы советовались со мной той ночью, и вот вам моя рекомендация: бросьте портрет в огонь и выкиньте эту историю из головы. Никогда больше не занимайтесь ей или вы сильно пожалеете. Вы можете решить, что я обладаю какой-то тайной информацией, и в определенной степени это так. Но я знаю немного — я подобен человеку, который заглянул в пропасть и в страхе отстранился. То, что мне ведомо, чрезвычайно загадочно и ужасно, но и за пределами моего знания есть чудовищные глубины, еще более отвратительные, более невероятные, чем любая сказка, рассказанная зимней ночью у камина. Я решил, и ничто не поколеблет этого намерения, что не стану продвигаться ни на йоту в этих исследованиях, и если вы цените свое благополучие, вы наверняка поступите так же. Что ж, приходите ко мне, но разговаривать мы будем на более приятные темы».
Остин тщательно сложил письмо и повернулся к Вилльерсу.
«В самом деле, это очень необычное письмо, — сказал он. — Что Кларк имел в виду, говоря о портрете?»
«Да, я и забыл сказать вам, что я был на Пол-стрит и кое-что там нашел».
Вилльерс рассказал ту же историю, что и Кларку, и Остин молча выслушал ее. Он выглядел озадаченным.
«Как интересно, что вы испытали столь неприятные ощущение в этой комнате, — сказал он, наконец. — Едва ли можно предположить что-то, кроме того, что это была просто игра воображения, проще говоря, отвращение перед грязью и запустением».
«Нет, это было скорее физиологическим, чем психологическим чувством. Как будто при каждом вздохе я вдыхал какой-то ядовитый дым, который, казалось, проникал во все нервы и кости моего тела. Я чувствовал, что изнурен с ног до головы, зрение начало затуманиваться. Это было подобно наступлению смерти».
«Да, действительно, очень странно. Понимаете, ваш друг признается в том, что знает о какой-то темной истории, связанной с этой женщиной. Заметили ли вы у него какие-либо особые эмоции, когда рассказывали ему о происшествии на Пол-стрит?»
«Да, заметил. Он почувствовал крайнюю слабость, но уверил меня, что это был временный приступ, один из тех, которым он иногда подвержен».
«Вы ему поверили?»
«В тот момент — да, но теперь не верю. Он слушал мое повествование довольно равнодушно до тех пор, пока я не показал ему портрет. Именно тогда случился этот приступ, о котором я упоминал. Ручаюсь вам, выглядел он ужасно».
«Тогда, должно быть, он видел эту женщину раньше. Но возможно и другое объяснение: ему знакомо не лицо на рисунке, и имя. Как вы полагаете?»
«Трудно сказать. Я твердо уверен в том, что именно после того, как Кларк перевернул портрет, он чуть не выпал из кресла. Как вы знаете, сзади было написано имя».
«Точно. В конце концов, в случае, подобном этому, нельзя прийти к какому-либо заключению. Я ненавижу мелодраму, и ничто не раздражает меня больше, нежели банальности и утомляет так, как заурядная коммерция. Но, в самом деле, Вилльерс, в глубине этого дела есть нечто подозрительное».
Двое джентльменов, не замечая, свернули на Эшли-стрит, которая шла к северу от Пиккадилли. Это была длинная и довольно мрачная улица, однако там и здесь цветы, яркие занавески и веселая раскраска дверей придавали темным зданиям более приятный вид. Когда Остин перестал говорить, Вилльерс осмотрелся, и его взор упал на один из домов. Красные и белые герани свисали с каждого подоконника, все окна были задрапированы украшенными нарциссами занавесками.
«Этот дом выглядит очаровательно, не правда ли», - сказал он.
«Да, а внутри еще более красиво. Это одно из самых чудесных зданий нашего времени, как я слышал. Сам я там не бывал, но несколько моих знакомых заходили туда, и, по их словам, в доме необычайно прекрасно».
«Чей же это дом?»
«Миссис Бомон».
«А кто она?»
«Не могу вам сказать точно. Я слышал, она приехала из Южной Америки, но, в конце концов, кем она является — не так уж важно. Она, несомненно, очень богатая дама, и несколько лучших людей Лондона поддерживают с ней дружеские отношения. Я слышал, у нее есть замечательный кларет, действительно, изумительное красное вино, которое, должно быть, стоит невероятно дорого. Лорд Арджентин рассказывал мне о ней, он был у нее вечером в прошлое воскресенье. Он уверял меня, что никогда не пробовал такого вина, а Арджентин, как вы знаете, знаток в этом вопросе. Кстати, это напомнило мне об одной загадке миссис Бомон. Арджентин спросил у нее насчет выдержки вина, и что вы думаете, она ответила? „Уверена, около тысячи лет“. Лорд Арджентин подумал, что она шутит. Однако, когда он рассмеялся, она заметила, что говорит вполне серьезно и предложила ему взглянуть на сосуд с вином. Конечно, после этого ему нечего было сказать. Для напитка это кажется довольно большим возрастом, не так ли? Итак, мы у моего дома. Не желаете войти?»