Страница 18 из 18
— Скажи, ушёл следак, а новый разбирается в старых делах. Это не враньё. Так всё и есть.
— Так а чего делать-то, если они будут это продавливать?
— Я сейчас на тренировку, а потом к Платонычу забегу. У него адвокат есть хороший. Попрошу его, пусть разбирается с этими отморозками. Понимаешь, их КГБ вздрючило за нарушения, вот они сейчас и лезут из кожи вон от злости.
Мы расстаёмся, но бегу я не на тренировку, а прямиком в горком. Удобно устроился, всё на одной улице, на Красной. И ментовка, и горком, и Новицкая и даже Трынин интернат.
Я прохожу прямиком к товарищу Ефиму. В приёмной уже имеется секретарша, а на двери табличка с его именем. Посетителей нет.
— Здравствуйте, — говорю я, — я к Ефиму Прохоровичу.
— По какому вопросу? — холодно спрашивает секретарша, глядя на меня поверх очков.
— По личному.
— Приём по личным вопросам проходит по понедельникам. Нужно записаться… Так. На ближайший уже всё занято… Могу предложить вам…
— Немедленно! — заявляю я как можно твёрже. — Прямо сейчас! Это что за бюрократия! Докладывайте немедленно!
— Что вы себе позволяете, молодой человек! — возмущённо отвечает секретарша.
— Дело очень срочное! — поясняю я. — Критически срочное. Докладывайте скорее.
— Что здесь за шум? — раздаётся от двери голос Ефима.
— Да вот, — виновато говорит секретарша, — молодой человек хулиганит. Хочет без записи к вам зайти.
— Ну, пусть зайдёт, — кивает Захарьин. — В порядке исключения.
Он молча указывает мне на стул и садится на своё место. Я вкратце объясняю ситуацию и прошу дать контакт на хорошего адвоката, имея в виду, не заступитесь ли вы за меня, Ефим Прохорович, с высоты данной вам власти, учитывая наши далеко идущие совместные планы.
— Послушай, Егор… — задумчиво начинает он. — С адвокатом я тебе помогу, но вот что ещё скажу. Влетать ко мне вот так, как сегодня больше не нужно. Я думал, ты большой мальчик и сам понимаешь.
— Да, простите, я понадеялся, что пока у вас тут ещё организационная неразбериха… Вы правы.
Конечно, он прав. Но мог бы и помочь…
— Хорошо, что понимаешь. Не нужно, чтобы кто-то задавался вопросом, а что это за мальчик, который ногой дверь в кабинет первого открывает. И вообще, не нужно, чтобы нас как-то связывал друг с другом. Для дела это нехорошо. Далее. Помогать тебе с милицией я не буду. Как ты себе это представляешь? Каховского только что с треском вынесли на свалку истории, а тут я буду делать именно то, за что его изгнали? Разумеется, не буду. Да и никто не будет. Нужна помощь — иди к Вале или, собственно, к её папе. Только по-умному. Ты же не дурак, Егор. А чего творишь? Распсиховался что ли? И вот ещё. То, что я хорошо к тебе отношусь, не делает нас равными, понимаешь? И требовать немедленно принять тебя… Ты вообще соображаешь, как это со стороны выглядит? Подумай. И последнее. Разбирайся с ментами. Но аккуратно. Нам нужны кристально чистые комсомольцы, да и не только комсомольцы. Только те, у кого от милиции имеются одни лишь благодарности, а никак не обвинения. Улавливаешь? Если не удастся выкрутиться, придётся тебя перебрасывать на другой фронт. В горкоме с незакрытыми…
— Гештальтами, — подсказываю я.
— Не знаю, с незакрытыми делами находиться нельзя. Мы поняли друг друга?
— Могу сказать только за себя. Я вас понял, Ефим Прохорович.
— Ну и молодец, раз понял.
Ефим достаёт из внутреннего кармана маленькую записную книжку, листает, а потом снимает трубку и набирает номер.
— Яша, привет. Это Захарьин. Как поживаешь? Да. Да. Спасибо-спасибо. Надо, надо. Обязательно. Слушай, я с просьбой. Хочу послать к тебе одного молодого человека. Помоги ему, если сможешь. Фамилия его Брагин. Он тебе позвонит сегодня. Во сколько удобнее? Хорошо, вечером позвонит. Ну всё, бывай, Сонечке большой привет.
Он кладёт трубку и диктует:
— Кофман Яков Аркадьевич. Номер телефона…
Я выхожу от Ефима в не слишком радостном настроении. Но ничего. Мы что-нибудь обязательно придумаем. Обязательно. Сейчас позанимаюсь и мозги прочистятся. Он, конечно, прав. Не нужно было бежать к нему сломя голову. Ну, да ладно. Хуже не будет.
Скачков раскатывает меня катком за отсутствие на прошлой тренировке, но я не реагирую. Принимаю его наезды смиренно и он успокаивается. Нужно с ковром что-то решать. Я же хотел с Большаком поговорить по спортторгу, пока он не ушёл. Не забыть бы.
Отлично. Тренировка проходит отлично. Вот что мне надо было. Голова чистая. На сердце легко. Когда мы заканчиваем и идём в раздевалку, я обращаюсь к Ширяю.
— Юрок, у меня к тебе дело есть. Ты по вечерам чем занят, когда не на тренировке?
— Да ничем. А чё?
— Желаешь деньжат срубить? Надо в баре в «Солнечном» охранником поработать.
— Вышибалой что ли?
— Ну, не совсем. Вышибала там имеется. Надо барышню одну красивую поохранять. Пока не знаю точно в какие часы. Примерно пять часов в день. Полтинник в месяц.
— Пятьдесят рублей что ли? Не, давай шестьдесят.
— А ты, я смотрю, умеешь торговаться. Ну, давай шестьдесят. Начинать уже со следующей недели, наверное.
— Ну и зашибись!
Он выглядит явно обрадованным.
— Значит по рукам?
— Ага, — он крепко жмёт мою руку. — По рукам. А что делать-то конкретно?
— Да ничего. Сидеть просто и страх внушать своим видом. Ну, если кто к девушке приставать начнёт, пресечь сразу.
— Ну, так это, присекём, если надо.
— Присекём тебе. Велик могучим русский языка, да? Будешь сидеть, уроки делать.
Когда мы выходим из школы, идём вдвоём с Трыней. Нам по пути.
— Андрюх, извини, — говорю я, — в гости не зову сегодня. У меня там с Рыбкиной тёрки какие-то будут. Так что сорри. Приходи завтра, если сможешь.
— Да ладно, ты чё, вообще не проблема. Мне всё равно надо пораньше вернуться. Завтра контролка, нужно подготовиться малёха.
— О, молодец, — хвалю я. — Держи. Вот тебе подарок за тягу к знаниям.
Я достаю из сумки и протягиваю ему свёрток. Это «Милтонс» «Ковбой джинс», они только-только появились, ещё с латунной бляхой. Купил их в ГУМе аж за двадцать пять рублей.
— О нефинты себе! — шалеет от радости Трыня. — Это джинсы что ли?
— Ага, из Москвы тебе привёз.
— Братон, спасибо тебе. Ну, теперь можно Юльку звать на мороженое.
— Деньги есть? — спрашиваю я и протягиваю чирик. — На держи.
— Да ладно, не надо, чё ты. У родаков берёшь и мне отдаёшь…
— Андрюха. У родителей я не беру. Это мои, кровные. Так что держи. Не знаешь что ли, дают…
— Бери, — договаривает он.
— Вот, правильно. Дают — бери, бьют — беги. Ну всё, я побежал. Давай. Подскакивай завтра.
— Посмотрим, — кивает он. — Спасибо, Егор.
Конец ознакомительного фрагмента.