Страница 41 из 64
Никто не сомневался, что эта попытка получила тайное одобрение французского короля. Аббат Помье гордился титулом уполномоченного, желая доказать полякам истину поговорки парижских адвокатов: "Избави нас Боже от нормандского священника, у которого только одно дело".
В июле 1670 г. Марысенька высадилась в Данциге. Она просила у де Лионна паспорта для проезда во Франции, куда ехала для "поправления своего здоровья, страдавшего от польского климата". В сущности, Собесский сам поощрял её намерение покинуть страну, в виду наступающего кризиса. Он ждал только её отъезда. чтобы действовать. Но он ждал еще одного. Аббат Помье так возвышал голос, что, казалось, голос самого короля говорил его устами. К несчастью, ничто не подтверждало его самостоятельности. Из Версаля не приходило не малейшей вести. Надо было выяснить все, раньше чем "зажечь фитиль". Тем более, что в Польше происшествия принимали трагический оборот. Король Михаил женился на великой эрцгерцогине Элеоноре, "доброй девочке", -- говорил де Нуайе, но от всего сердца ненавидевшей и боявшейся французов. Опасаясь, что её отравят иди "насыпят пороха ей в кровать", она не могла без слез слышать имени Франции. Венский двор с своей стороны, поощрял своего новая союзника к энергичному воздействию и требовал строгих мер против зачинщиков беспорядков. На этот раз сама m-llе Майи забыла о своем происхождении, и в свите короля стали вести речь о "казнях". Примас, главный маршал, все сторонники Франции, как их называли, получали угрозы. Письмо, адресованное одному из сообщников. каштеляну познанскому, возмутило сейм этой провинции. Письмо приписывали де Лионну, но так как получатель отказывал в объяснении, его призвали в сейм и обвинили в государственной измене. Очень активный агент французского министра, Балюз, должен был наскоро покинуть французскую территорию, где ему угрожали пыткой, в случае его отказа выдать переписку. Путешествие Марысеньки имело целью объяснить положение дел. "Ей в Данциге не посчастливилось. Непроницаемый мрак окружила аббата Помье. Когда ей удалось добиться свидания, и она попросила немного денег, все дело разъяснилось, как по волшебству. Она просила выдать ей на первое время сумму в 15 000 экю, обещанных ей на дорогу, но "истраченных для набора войск в пользу Франции". Аббат объявил, что не имеет распоряжений о наборе и писал своему государю: "Эта женщина своими безумными требованиями нам только помешает". Она же решила, что "уполномоченный или изменник или болван", и вздумала обратиться лично к де Лионну. "Можно ли, наконец, рассчитывать на поддержку короля? В случае отказа его высочества, необходимо узнать об этом, как можно скорее". После этого до возвращения курьера и до приезда шевалье д'Аркиена, который должен был сопутствовать ей в Париже, она занялась своими развлечениями и удовольствиями. В городе царило большое оживление. Большинство заговорщиков, по примеру Собесского, отправило своих жен в город, некоторые из них лично их сопровождали. Марысенька открыла салон и устроила двор, как будто её царство тоже началось. Однажды она показала всем присутствующим письмо одного из служителей своего мужа. В армии разнесся слух, что граф Сен-Поль не придет. На это солдаты отвечали, по словам корреспондента: "Мы этим затрудняться не будем и выберем маршала королем!" Аббат Помье, присутствовавший при этом, чуть не задохся. На другой день он передал этот случай, заметив: "Странная особа... если она заберет себе в голову эту химеру, то не мало еще нам наделает хлопот". В августе приехал д'Аркиен. Вести были плачевные. Курьеры от варшавского и венского дворов перегнали Марысеньку по дороге в Версаль, потребовали объяснений и получили решительный ответ: "Король устранился и намерен оставаться в стороне от этого движения в пользу кузена". Слова не остались без последствия. Графу Сен Поль было запрещено выезжать из Франции; Акакия, которому его дипломатическое прошлое придавало официальный характер, был отозван и заключен в Бастилии.
На этот раз сам аббат Помье подвергся сильным нападками Он не растерялся; в Польше еще не забыли оборот дела, во время последних выборов. Вынужденный действовать осторожно в отношении императора, король отрицал свои усилия в пользу принца Кондэ. Люди осведомленные знали, что об этом думать. Та же игра продолжалась и теперь; Марысенька согласилась. Быть может, она не ошибалась в расчете. Несчастный Акакия был посажен в Бастилно и пробыл там целый год. Наконец, герцог Ангиенский вступился за него, говоря де Линну: "Подумайте, комедия длилась довольно долго!" Все та же пьеса, но с другими актерами; на этот раз главные актеры намеревались сохранить свои роли.
В Польше все обстояло иначе: пришлось иметь дело с "статистами", ничего не понимавшими в постановке и подготовке. Они вели дело наудачу, ускоряя развязку и превращая комедию в драму. С Собесским дело обстояло не так. Разлученный с женой и предоставленный своему природному уму, Собесский сожалел о том, что принял участие в этом предприятии. Он писал в сентябре: "Сильвандр очень недоволен, когда с ним говорят о делах, а не о любви, тогда как она -- главное". Однако, он не мог отступиться от предприятия. Заговорщикам грозила опасность, все просили его покончить дело. Уполномоченный управлять крепостями польской Пруссии, воевода померанский потерял возможность поддерживать борьбу. В Украине шесть тысяч татар и столько же казаков, призванных из степей, чтобы усмирять дворян, выходили из терпения. В ноябре, продолжая говорить о своей любви, о бессонных ночах и о тоскливых днях, все еще занятый мыслью о неверности "Астреи", Собесский решил перейти Рубикон. День 19-го ноября 1669 года был назначен для провозглашения конфедерации, которая должна была собраться в Кракове -- в городе, "где", по словам будущего вождя конфедератов, -- "можно веселиться; где красавицы делают визиты по дороге в церковь". Вся армия, собравшаяся в стане, от первого до последнего человека была согласна принести присягу новому правительству; но накануне происшествия все планы разлетелись, как по волшебству. Собесский с своей стороны писал в августе де Лионну следующее: "Его высочество не намерен действовать ни лично, ни через друзей, ни через союзников против короля польского. Если кто-либо уведомлял ваше превосходительство о другом, то ваше превосходительство было обмануто". Опровержение было так категорично, что исключало всякое подозрение в предвзятой мысли. В Данциге и в отеле Лонгвилль обвиняли во всем госпожу Собесскую. Она испортила все дело и привлекла грозу своими чрезмерными требованиями. Все были согласны, что оставалось только вернуться по домам и оставаться спокойными. Предполагали даже, (и это предположение было верно), что французский король и его министры втайне сохраняли желание наказать польских конфедератов; все было кончено. Министр опустил занавес и потушил огни. Один аббат Помье продолжать упорствовать, составив себе в Польше блестящую карьеру дипломатического авантюриста. Вызванный обратно графом де Сен-Поль, отвергнутый, оставленный без средств, он заявил желание продолжать предпринятое дело на свой страх. Рискуя своей жизнью, переодеваясь в разнообразные костюмы -- даже женские, -- он бросил Собесского в Лемберге, а примаса в Ловице и пустился странствовать. Встретив повсюду отказ, он тем не менее, надеялся составить сильную партию, "связав лапы польским петухам", и поставить дело так, что "барынька", -- пани Собесская, -- потеряет все свои преимущества.
V.
Новое пребывание Марысеньки в Париже. -- Новые семейные ссоры. -- Ультиматум Марысеньки. -- Развод. -- Возвращение. -- Возобновление супружеской жизни. -- Неприятные воспоминания. -- Вторичное появление аббата Помье.