Страница 25 из 82
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. "В созвездьи Альфа Льва хорошая погода..." I
На носу — красный день календаря, и дед уже поинтересовался, собираюсь ли я вместе с ним на демонстрацию. Я, онечно, собираюсь. Я бы и на параде побывал, тем более, что в «той, другой» жизни случалось и такое — но тут меня ждал сюрприз. Нету здесь военных парадов на Седьмое Ноября, не проводятся! Ещё один «дрейф реальности», вызванный поистине удивительным миролюбием этого мира? Что ж, я не против, хотя парадов жаль — с удовольствием полюбовался бы прохождением советской военной ретро-техники.
В школе, конечно, всё накануне грандиозного шухе… в смысле, конечно, праздника. Пятьдесят восьмая годовщина Октября не самая круглая дата, но это не мешает ученикам и педагогам носиться, как подорванным: готовить мероприятия, скоблить до парадного блеска внутренности школы — и готовить бесчисленные стенгазеты. Между прочим, тема покорения Космоса, как оно из главных завоеваний победившего социализма там на первом месте…
И, конечно, уроки. Пропустить такую дату наши предметники — в данном конкретном случае учительница русского и литературыТатьяна Николаевна, она же классная руководительница девятого «Б» — разумеется, не может. Правда имелся затык: по программе у нас первая половина девятнадцатого века, Пушкин, Лермонтов и Тургенев, а тут здрасьте-пожалуйста: стихи о революции, по которым требуется писать сочинение! Но — нет таких крепостей, которые не взяли бы большевики — то есть, разумеется, советские учителя, вооружённые всей мощью социалистической педагогической науки! В качестве темы для сочинений на были представлены три стихотворения на выбор. Первое — Маяковский, куда ж без него! «Левый марш». Ну, которое «Ваше слово, товарищ маузер…», наверняка ведь знаете…
Вторым оказался «Перекоп» Николая Тихонова:
Здесь я не мог не порадоваться — всегда любил этого поэта, и, видимо, дражайшая наша Татьяна Николаевна моё чувство разделяла, поскольку третьим предложенным стихотворением было… ни за что не угадаете!
Вот-вот, она и есть — «Баллада о гвоздях», самое, наверное, известное стихотворение того же Тихонова, которое обожают почему-то приписывать Маяковскому. Я глазам своим не поверил, увидав его в этом списке, а когда понял, что не сплю, не галлюцинирую и вообще, нахожусь в здравом уме и твёрдой памяти — скажите, мыслимое дело было сдержаться?
— Выбирайте одно из трёх, и начинайте! — сказала классная. Времени у вас сорок пять минут, надеюсь, все уложатся. Вопросы у кого-нибудь есть?
Вопросы, разумеется, были.
— Что у тебя, Монахов?
Я встал. Ленка с подозрением на меня покосилась — она привыкла к моим выходка, порой ироническим, порой довольно ядовитым,не всегда выносящимся на широкую публику, но неизменно заставляющим её прыскать в кулачок.
— Э-э-э… Татьяна Николаевна, я насчёт третьего, если вы не против…
— «Баллада о гвоздях»? Ты его решил выбрать?
— Нет… то есть да, наверное, но я не о том хотел спросить. Скажите: а эти стихи, они про кого? Ну — кто эти люди, из которых гвозди бы делать?
По классу прокатились недоумённые, но больше оживлённые шепотки. Здесь к моим выходкам тоже привыкли, и ожидали очередного шоу, обещающего разбавить скучное течение урока.
Классная нахмурилась и послала мне взгляд, полный подозрения, как и соседка по парте. Она тоже знала, чего от меня ждать, имелись прецеденты…
— Ну… Лёша, это же классика советской революционной поэзии! Конечно, о матросах Балтийского флота, самых верных бойцах революции! О ком же ещё такое можно было написать такие строки — тогда, в 22-м году?? Вот же, сам послушай:
Класс внимал. Кое-кто наверняка старался запомнить слова классной, чтобы вставить в сочинение. А что — дармовая ведь подсказка, и не придерёшься, что списывали! Татьяна Николаевна же тем временем не собиралась останавливаться, мой вопрос явно задел её за живое:
— А вот что сам Николай Тихонов говорил много позже, уже будучи пожилым человеком: «Тема этого стихотворениязародилась во мне ещё осенью семнадцатого года, когда моряки Балтийского флота в жестоких морских боях показали поразительное бесстрашие и высокое мужество, отбивая попытки германского флота захватить Ирбенский пролив и архипелаг Моонзунд…»
— Да, конечно, я читал Пикуля и знаю, о чём речь. — я дождался перерыва в её монологе и заговорил. — Но тут вот какая неувязка: в тогдашнем флоте никак не могло быть адмиралов и офицеров, все воинские звания, как и отдание чести вместе с уставными ответами «Есть», «Слушаюсь», «Так точно!» и прочими, были отменены приказом номер один, изданным Петроградским советом ещё первого — четырнадцатого по современному счёту, — марта. А в стихах и адмирал упоминается, и офицеры тоже:
Учительница, похоже, растерялась.
— Но, Лёша, это ведь поэзия… видимо, подобные мелочи не так уж и важны?
_ Назвать комфлота, назначенного ревкомом и выборных командиров — офицерами? — Я демонстративно пожал плечами. — Вам виднее, конечно, но офицеров тогда в Кронштадте расстреливали и на штыки поднимали, Пикуль это весьма красочно описал…
Класс молчал, будто вымер. Грядущее сочинение было забыто, равнодушных не осталось, все ожидали, что ответит классная руководительница (вообще-то, по-настоящему любящая и знающая свой предмет, литературу, и пользующаяся за это всеобщим уважением) выскочке и всезнайке Монахову?
Татьяна Николаевна отреагировала ожидаемо:
— Ну… Лёша, у тебя, вероятно, есть какое-то объяснение? Может, расскажешь нам?
— Расскажу. — я кивнул. — Только, вы не обидитесь?
Такой постановки вопроса она не ожидала.
— На что же обижаться, всегда интересно узнать что-то новое. Итак?..