Страница 39 из 43
— Предположим я тебе верю. Значит, ты забрал мой ключ, но, когда я сказала, что отказываюсь оставаться в твоей квартире, ты решил меня еще сильнее напугать.
И придумывать ничего не пришлось: твоя любовница сделала все за тебя. Подложила записку мне в сумочку… а ты только применил ее идею по-своему. Кстати, получается, это она двинула мне по голове?
— Нет. Говорю же, произошедшее — случайность. Врач сказал, что следов удара нет. Тебе просто стало плохо, и ты упала.
— И ты решил добить меня, воздействовав на психику глупыми угрозами… Отдельное спасибо за мамин медальон! Ты прекрасно знаешь, как дорога для меня эта вещь! Зачем разбил его?!
— Господин Волжанин, пройдемте, — в комнату заходят несколько мужчин в форме.
— Как вы попали в мою квартиру?! — резко оборачивается он.
— Я дала свой ключ. Не знала, что у тебя на уме. Кстати, не советую врать и отпираться. Вот здесь записан наш разговор, — киваю на маленькую камеру, которую дал мне Федотов.
Волжанин бьет кулаком по столу.
— Давайте без глупостей.
— Я не виноват.
— Это уже решит суд.
Игоря уводят, а я остаюсь смотреть вслед своему прошлому. Но в дверях он оборачивается:
— Прости… Это была не моя идея. Я лишь выполнил то, что мне сказали, — наконец, выдыхает он.
Кто?! Хочется побежать и расспросить. Но мой телефон оживает, вижу номер майора.
— Аделина Викторовна, вы отлично справились. Поздравляю.
— Он не признался, кто все это придумал.
— Ну мы же с вами догадываемся, не так ли? Нужно просто дожать.
— Вы не будете применять физическую силу к Игорю? — бледнею.
— Что вы, Адель… Это вовсе не понадобится. Того, что у нас есть вполне достаточно, чтобы разговорить Волжанина. К тому же… Федор Алексеевич уже узнал, что его внука забрали. Думаю, нам вообще не придется ничего делать.
— У Волжаниных хорошие связи.
— У Суржевского, как оказалось, тоже. И адвокат, который наконец-то начал работать, прекрасно знает свое дело. В общем, Аделина Викторовна, для вас замечательная новость: Вадим будет дома уже сегодня.
— Спасибо, — улыбаюсь. Но в груди тяжесть. Меня гнетет то, что дело еще не раскрыто, и факты, которые выплывают наружу, далеко не радужные…
— Не беспокойтесь, Адель. Вашей семье ничего не угрожает.
— Думаете, мне не стоит предпринимать никаких действие?
— Я полагаю, она сама их предпримет…
31
Поспешно забираю сумку и остатки вещей из квартиры Игоря. Бросаю последний взгляд на нашу спальню и окончательно ухожу. Больше я сюда не вернусь. Сожаления нет, не осталось и ни малейших чувств к Волжанину. Все выжжено дотла.
Доезжаю до дома, размышляя о Вадиме. Хочется чем-нибудь порадовать его после малоприятного общества полицейских. Продемонстрировать любовь и заботу.
А вот и он, наконец-то звонит…
— Привет…
— Малышка, как ты?! Все хорошо? — первым делом интересуется с волнением в голосе.
— Я в порядке! Еду домой, — не хочу говорить про Игоря. Перевожу разговор. — А ты как? Тебе не сделали ничего плохого? Когда приедешь? — от возбуждения голос подрагивает.
— Тоже еду домой... Наконец, отпустили! У меня все нормально, только хочется помыться. И тебя очень хочется. А еще поесть... Но можно все это объединить, — перечисляет основные потребности, возвращая на мое лицо улыбку.
— Я тоже соскучилась, — говорю не скрывая. Пусть будет уверен, что жду его дома, не находя себе место.
— Сильно? — делает вкрадчивый голос.
— Узнаешь, — отвечаю также тихо.
— Не могу терпеть, расскажи мне сейчас, что меня ожидает…
— Ну хорошо… Сначала я наберу для тебя ванну. Затем медленно раздену и проведу руками по твоей груди…
— О, мне нравится. Продолжай. Что будет после?
— Ты заберешься в пену и блаженно закроешь глаза… а я залезу следом за тобой, чтобы сделать расслабляющий пенный массаж… Мягко промассирую плечи, шею…
— Детка, это очень приятно, но я не хочу, чтобы массаж был расслабляющим, — представляю, как Суржевский облизывает губы, разговаривая со мной и пульс учащается.
— Тогда он будет тонизирующий, — решаю поиграть словами.
— Ты меня уже протонизировала прямо сейчас, дистанционно.
— В каком месте? — поднимаю брови.
— В том самом, где уже ширинка рвется от напряжения. Я не доеду до дома!
— Терпи, — хихикаю.
— Это сложно… Расскажи мне еще что-нибудь.
— У нас во дворе покрасили забор.
— Да нет же! — обрывает в нетерпении, а я тихо радуюсь тому, как он реагирует на мои провокации. — Плевать мне на забор, ты уже дома? Включила воду?
— Почти. Открываю дверь.
— А теперь медленно раздевайся. Хочу, чтобы ты наполняла мне ванну голышом.
— Ошейник надеть? — задаю вопрос без всяких подвохов, просто потому что вижу коробку, которую так и не забрала соседка. Да и не заберет уже…
— Твою мать!
— Что такое?
— Красный свет, ублюдок впереди едет как черепаха.
— Милый, не торопись...
— Всегда буду торопиться к тебе.
— А я уже в одних трусиках, — потираю руки, глядя на свое отражение в зеркале. Невинный разговор, а щеки порозовели. Да что там щеки! Грудь налилась и требует прикосновений, а внизу живота катастрофически тянет!
— Снимай и их! Оставь только туфли и ошейник. Готово? Черт, я представил это… Адель… Ты тут?
— Да, мой господин, — делаю голос еще соблазнительней. Чтобы ему понравилось. Ходить по квартире голышом довольно волнительно. Надеюсь, кроме Вадима никто не желает прийти с визитом.
— Ты мокрая? — спрашивает хрипло, словно услышав мои мысли. Сердце стучит еще сильнее от его прямого вопроса. — Малышка?
— Да… Очень… хочу.
— Начни себя ласкать. Я уже рядом, — тембр меняется. Отчетливо слышу его возбуждение, и оно лишь подстегивает. Кожа покрывается мурашками, еще немного и я пойду встречать его на парковку в халатике на голое тело. Одна мысль о том, что он берет меня в машине едва не отправляет на седьмое небо. А я даже не прикоснулась к себе, терплю, изнываю. — Адель, не молчи, говори со мной.
— Добавляю пену. Надо открыть баночку. Подожи…
— Плевать на воду, я так возбужден, что нагну тебя прямо в коридоре! — рычит. — Готовься. Три минуты и буду… в тебе, — предостерегает или соблазняет?
Выглядываю в окно, Суржевский выскакивает из такси как ошпаренный. Боже, только сейчас до меня доходит, что он же ехал с водителем и разговаривал со мной о таких вещах… Стыдно… Хотя не плевать ли? Защелкиваю на шее кожаный чокер в виде ошейника и наношу на шею несколько капель любимых духов. Надеваю самые развратные из всех своих туфель на шпильках и, услышав сигнал лифта, иду к двери. Дыхание становится учащенным, все тело натянуто как струна, в ожидании своего виртуозного музыканта. Кажется, я еще никогда и никого так сильно не хотела. Да, Вадик прав, до ванной мы не доберемся.
Суржевский с грохотом толкает дверь. Делает шаг и замирает, увидев меня. Скользит голодным взглядом снизу вверх. Оценивает ноги, выгодно удлинившиеся за счет шпилек на туфлях. Поедает глазами низ живота, отметив, что сегодня там все гладко, продвигается вверх. Чувствую, что от этого томительного осмотра мои соски твердеют и сама делаю к нему первый шаг. Нервно перекидываю волосы через плечо, чтобы немного прикрыть свой откровенно зовущий провокационный вид. Но это выглядит еще сексуальнее, я словно демонстрирую себя как желанный товар на витрине. Обнажаю шею, провожу рукой по гладкой коже чокера. Вадим наконец замечает на мне ошейник и шумно выдыхает. В глазах жажда, дикое желание и я позволяю себе скользнуть взглядом по его телу. Он уже скинул пиджак, оставшись в рубашке. Брюки недвусмысленно топорщатся, призывая освободить то, чему давно в них тесно.
— Чертова полиция, я едва не спятил там… без тебя, — резко подхватывает пальцем ремешок ошейника и тянем меня к себе, чтобы впиться в губы. Жадно. До боли. Чувствую привкус ментоловой жвачки и дорогих сигарет. Он не курил раньше и от него никогда не пахло так, но даже это заводит… — Мне надо в душ. Я жутко грязный, — съедает мои губы поцелуем, не желая отстраняться.