Страница 51 из 81
Натаниэль на секунду опешил, потом замолчал и серьёзно опустил голову. Я внимательно следил за его лицом.
Наконец он прокашлялся и, смотря себе в ноги, заговорил:
— Я признаю, что возможно был излишне... Самонадеян.
— Самую малость, — заметил я с иронией.
— Самую малость... Впредь я постараюсь исправить в себе данный... Порок.
— Хм.
В этот момент мне захотелось съязвить, сказать, например, что «либо так, либо его в тебе исправит могила», но я сдержался. Было видно, что Натаниэль старается. К тому же я всё ещё чувствовал себя несколько виноватым за то, что всё это время был о нём столь дурного мнения. Никакой он был не тиран — просто высокомерный мальчишка из богатой семьи, который загорелся мечтой и, в отличие от многих других, даже попытался её исполнить, пускай и не с самым лучшим для себя результатом.
— Помни своё смирение, Натаниэль... Помни мои советы... И тогда, возможно...
С каждым словом я делал свой голос всё более гулким, и наконец, оставляя вторую половину фразы Натаниэлю на воображение, покинул его тело.
Я бросил прощальный взгляд на грузную фигуру, которая вздрогнула на стуле, кивнул и спустился на нижнюю палубу. Там я нащупал туннель и вернулся через него в дом на берегу, после чего немедленно свалился на диван.
Целый месяц, даже немного дольше, я провёл в теле Натаниэля; теперь зальная комната и море с другой стороны террасы, накрытое туманной дымкой, казались мне одновременно знакомыми и немного чужеродными. Диван, рабочая комната, арсенал, терраса и картина... Примерно это ощущение испытываешь, когда возвращаешься домой после продолжительного отсутствия, как-то: отпуска на море.
Да, домой... Занятно, но за последние пару дней это место из страшного и таинственного сделалось даже в некотором роде уютным. Впрочем, ни ужаса, ни таинственного у него при этом отнюдь не убавилось.
Я посидел ещё некоторое время на кушетке, поднялся и уже было собирался снова спуститься в подвал, чтобы отправиться в Мир Пирайи, когда лёгкий, едва ощутимый холодок пробежал у меня по спине.
Стоп...
Моё сердце ёкнуло.
Я остановился на месте и ещё раз внимательно осмотрел помещение. Вскоре мой взгляд остановился на картине, которая висела на стене, слева от двери, ведущей в подвал.
Это был совершенно белый холст без единого мазка краски.
Я встал против него и осторожно провёл по нему пальцами. Его ведь не было раньше, так? Нет... Или был?
Иной раз мы не замечаем самых, казалось бы, заметных вещей. Иной раз мы не можем вспомнить, что за лампочки висят у нас в прихожей, или форму люстры обеденного зала, неизменной на протяжении многих лет. Множество лакун испещряют наши воспоминания, которые мы едва ли осознаем, если о них не задумываемся. На секунду в моей голове мелькнуло предположение, будто эта картина, белый непримечательный холст, всегда висело на этом месте... Но затем я понял, что нет... Нет, раньше его не было. Спасибо моей чудесной памяти. Стоило мне только собраться, я и мог вспомнить любой визуальный образ. Я прекрасно помнил тот момент, когда впервые попал в дом на берегу и провёл его первичный осмотр. Эта стена тогда определённо была голой.
Тогда что это за картина? Её кто-то принёс? Мой взгляд обратился на закрытую стеклянную дверь. С другой её стороны находилась терраса, покрытая тонким слоем песка. Если бы через неё вошли, на ней наверняка остались бы следы... Подумал я, а потом не сдержал нервной усмешки, понимая всю бредовость, нет, всё «нормальность» моего предположение и то, как глупо она смотрелась в пределах мира живых зеркал и прочих несуразностей.
Кстати говоря... Что насчёт зеркала? Я прошёл в Арсенал, заглянул в него... И тут же снова почувствовал, как в моих жилах холодеет кровь. Зеркала не было. Комната была пустой. Тогда, ощущая смутные подозрения, я бросился в кабинет моего предшественника, открыл дверь, схватил его дневник и пролистал...
Пусто. Все страницы были пустыми. Это был не он, не дневник, муляж, это был...
Не
тот
Дом.