Дневник из преисподней

Но было и нечто другое. Когда-то пережитая боль породила во мне пустоту, которую нельзя было заполнить простыми человеческими эмоциями. Выжженная дотла частица моей души не способна была восстановить себя. Душа не могла вернуться к прежним желаниям и прежним формам. Пустота затаилась, спряталась, но она жила и влияла на мою жизнь, незаметно отравляя очень важные составляющие моей прежней личности. Я отдалилась от внешнего мира так далеко, что почти потеряла связь с ним. Более того, я начинала понимать, что со временем родившееся из боли чувство безразличия ко всему остальному миру породило некое равнодушие и даже презрение по отношению к последствиям собственных действий, поступков и решений. И меня это не волновало.

Смерть близкого человека разрушила слишком многое, и я не могла восстановить прежнее равновесие, а пустота внутри меня мешала мне здраво рассуждать и ясно мыслить. И все же, несмотря ни на что, мысль о возможном покое не казалась мне призрачной рядом с милордом. Он обещал его мне и я знала, что могу полностью доверять обещаниям милорда. Но я не верила всему остальному, потому что не верила в чью-либо способность заполнить пустоту внутри меня.

Легкая улыбка играла на губах милорда, когда он смотрел на меня. Полная скрытой иронии, она выражала абсолютное спокойствие, но милорд едва сдерживал свое нетерпение. Я словно ощущала его желание проглотить меня целиком. Оно боролось в нем с чувством долга, и если телепатия возможна, то я впервые столкнулась с нею в тот день.

Милорд слегка кивнул мне и мы устроились среди цветов, как влюбленные на пикнике, мило беседуя о возвышенных материях:

– Даже не представляла себе, насколько прекрасен ваш мир! – Я была искренне очарована видом открывшейся реки и бесконечной зеленью лесов и полей, тянувшихся вдоль нее.

– Он может стать и вашим, Лиина! – Милорд сорвал яркий цветок и протянул его мне.

– Не думаю, что целый мир может принадлежать только вам или мне. Один человек не может владеть всем. – С этими словами я приняла цветок и вдохнула его аромат.

– Вы полагаете, что я претендую на нечто недоступное для человека?

Сладкий и опъяняющий запах цветка окутывал меня, притупляя чувство опасности:

– Я полагаю, что вашим миром, как и моим, управляют не только люди. Мы слишком зависимы от самой природы, возможно, не только от нее.

– Вы верите в некие высшие силы, руководящие людьми и управляющие их судьбами? – Он улыбнулся мне чуть снисходительно, как улыбаются родители своим маленьким детям, имея перед ними преимущество и жизненный опыт.

Я ответила ему после долгих раздумий, ибо в вопросах веры, в том числе веры в некую высшую справедливость, мое сердце и мой разум шли разными путями. Но они были едины в том, что у каждого человека есть возможность выбора.

– В моем мире у добра и зла есть свои имена. Я верю в то, что наш собственный выбор способен определить нашу судьбу.

– И вы его сделали, Лиина?

– Не знаю… Я не задумывалась над этим, пока не встретила смерть. Совсем недавно я считала, что у меня достаточно времени, словно я собиралась жить вечно.

– Во что вы верите тогда, Лиина?

– А во что верите вы? – Я вернула ему цветок и он взял его у меня, а затем очень медленно произнес:

– В исполнение собственных желаний… Для вас это много или мало? – Он окинул меня взглядом черных и очень красивых глаз, от которых невозможно было оторваться.

– Не думаю, что веру можно измерить какой-то величиной. Иногда мне кажется, что вера и желания живут совершенно разными жизнями. Но для меня вера без желаний – это слишком много, а желания без веры – слишком мало. И я боюсь тщеславия, столь свойственного тем, кто утверждает, что верит в Бога. – Я произнесла это, отчетливо осознавая, насколько велик конфликт между моей верой и моими желаниями.

И этот конфликт был неизбежным, ибо вера невозможна без внутренней чистоты. Моя боль не только не очистила мою душу, она породила чувства вины по отношению к матери и безразличия ко всему остальному миру. А еще я ненавидела и даже не знала, кого я ненавижу больше всего – себя или весь остальной мир. Но моя ненависть не имела отношения к вере, хотя именно вера порождает и ненависть в сердцах людей. Неверующие ненавидят верующих, а верующие полагают лишь себя истинными людьми, используя имя Бога для уничтожения всех остальных. Я не могла одновременно верить и ненавидеть – именно это порождало конфликт между светом и тьмой в моей душе. Единственное, чего я не исключила из этой формулы – силу человеческой личности, способной победить тьму внутри себя. Вот только для милорда не нужна была вера, чтобы ненавидеть.

– Мне не чуждо тщеславие, Лиина. Простое удовлетворение от жизни – это слишком мало для меня. Мне нужна победа и награда за нее. Я могу получить все, чего желаю. И вы – приз в нескончаемом противостоянии между мной и моим братом.

Правая ладонь милорда сжалась и нежный цветок был смят ее безжалостной силой. Его останки упали в траву и затерялись в ней.

Я смотрела на милорда и видела гордый профиль, черные волосы, которые шевелил ветер, крепко сжатые загорелые скулы. Он был очень серьезен, смертельно серьезен, и мне стало вдруг холодно, несмотря на теплый свитер и яркое солнце над головой:

– О каком противостоянии вы говорите? – Я отвела от него свой взгляд и устремила его к самому горизонту.

Небольшая река протекала совсем недалеко и огромный лес тянулся зеленой и извилистой лентой по обоим ее берегам.

Милорд долго молчал, а потом сорвал еще один цветок и произнес:

– Долгая война истощила мой мир, но она не окончена. Существует древнее пророчество, что человек из другого мира остановит меня и принесет долгожданный мир. Мой брат верит ему. Я использовал его веру и заключил с ним соглашение, остановившее кровопролитие. Перемирие, которое длится уже тридцать лет.

– Вы полагаете, что я могу быть тем человеком, о котором говорит ваше пророчество? – Я не сдержала своего недоверия.

– Только вы снились мне, Лиина, и я видел другой мир вашими глазами. Странно, что я говорю с вами о выборе. Мой брат тоже говорил мне о выборе, но никто и никогда не говорил со мною о вере. В моих снах вы звали своего Бога и даже сейчас вы думаете о Нем, а мне легче ненавидеть вас, чем своего врага, в ком нет ни вашей веры, ни вашего света. Однако вы лжете себе, Лиина. Зло живет в вашем сердце, прикрываясь красивой сказкой о добре, справедливости и милосердии. Оно живет в людях с начала времен – непобедимое, вечное и бессмертное, потому что живет, пока жив хотя бы один человек.

Наступила тишина, прерываемая только пением птиц и шорохом травы. Не выдержав, я произнесла:

– Даже, если зло живет во мне, оно не определяет мою судьбу.

– Но это упрощает для меня решение одной дилеммы, Лиина… – Милорд мельком взглянул на меня, повертел в руках цветок, а затем снова смял красный бутон сильными пальцами.

Я спросила его:

– Что вы имеете в виду?

– Кого я должен убить первым – вас или моего брата? И вам лучше не знать того, что я сделаю, Лиина, если ваш отказ вынудит меня принять окончательное решение.

Грело солнце и теплый ветер трепал мои волосы, но мне было по-прежнему холодно, словно угрозы милорда готовы были обрушиться на меня прямо сейчас. И все же мое сознание не воспринимало их реальность, ибо смерть имела значение для меня лишь в отношении близких людей. Слишком сильная привязанность породила такую же непомерную, невыносимую и страшную боль от потери. Но я никогда не связывала смерть с собой, с моим внутренним миром, с моим «я» и своей душой. Мне казалось тогда, что я никогда не умру, что смерть и я – понятия несовместимые. И поэтому я не приняла его приглашения и ответила "нет" на его предложение о "дружбе".

Он сказал, что ему жаль. Потом добавил, что меня должны встретить, и молча ушел, не оглядываясь. Я смотрела ему вслед, пока он не скрылся среди небольших холмов, и в какой-то момент мне захотелось остановить его, но мимолетное желание прошло так же быстро, как и возникло, растаяв и исчезнув без следа. Новый мир встречал меня. И мне было абсолютно безразлично, что я приобрела в нем могущественного и очень опасного врага.