Верь мне

60

Если бы не ты, я бы никогда не думал о детях.

© Александр Георгиев

– Ты хочешь ребенка?

Вопрос звучит тихо, отрывисто и крайне взволнованно. Словно Соня, выдавая это, задыхается от ужаса.

Еще минуту назад я думал, что все самые острые переломные моменты жизни нами пройдены. Сейчас же… Вопреки железобетонному принятию Сониных психологических травм, сердце обрывается и проваливается в черную дыру моей души. Туда, где я храню свое единственное нереализованное желание – стать отцом. Желание, на которое я, любя свою женщину со всеми ее слабостями, не имею права.

– Нет, – отвечаю легко, потому как ее душевное состояние всегда важнее моего собственного. – Нам и так хорошо, – заключаю абсолютно честно. Скользнув ладонью по Сониной голой коленке, курсирую вверх, пока пальцы не оказываются под тканью трикотажных шорт. Целую в губы – раза три, не меньше. – Я тебя люблю, – выдыхаю шумно. – Соскучился за день. Пойдем наверх?

Странно, но Солнышко игнорирует мое предложение. Второй раз за вечер. И судя по лицу, продолжает конкретно грузиться темой, которую сама же без каких-либо предпосылок затронула.

– Все наши друзья с детьми, – замечает шепотом.

Соня смотрит мне в глаза, а я подвисаю. Потому как тупо не понимаю, чего она от меня ждет. Опровергнуть этот факт я, естественно, не могу. Обесценить, заметив, будто стремление обзаводиться потомством примитивно, тоже было бы скотским проявлением жрущей меня зависти.

– Рад за них, – хриплю то, что позволяет оставаться искренним.

– Угу, – жена вроде как соглашается со мной, но при этом выглядит разбитой. – Думаешь, я не замечаю, как часто ты стал брать этих детей на руки? Думаешь, не замечаю, сколько времени ты с ними проводишь? Думаешь, не замечаю, как ты на них смотришь?

Последнее звучит укоризненно, чего в наших отношениях давно не было. Меня это задевает и пиздец как смущает.

– Как? – толкаю резко, вытаскивая совсем не те эмоции, которые хотел бы.

– С тоской, Саш.

Словно пойманный с поличным, прикрываю глаза. Напоминаю себе, что не должен защищаться, какие бы эмоции в этот момент не испытывал. Не перед Соней. С ней всегда стараюсь быть честным.

– Дело не в детях, – произношу по мере того, как формируются мысли. – Точнее, не совсем в них… Это не просто желание во что бы то ни стало быть отцом, – поправляю сам себя. Встречая взгляд Солнышка, делюсь самым сокровенным: – Если бы не ты, я бы никогда не думал о детях. Но… – за сорванным вздохом ощущаю, как башню будто бы яростное пламя охватывает. – Порой, глядя на тебя, я ловлю себя на желании увидеть тебя беременной. Моим ребенком. Знать, что ты хочешь его. Любишь, как часть меня. Ну и… Чтобы все остальные это видели и понимали.

Стыд никуда не уходит. Напротив, становится буквально непереносимым – с пылающим эпицентром в груди и жгучим поражением по всей площади кожного покрова. И тем не менее мне становится легче от того, что я признался Соне в своих желаниях, и больше никаких тайн между нами не будет.

Она вздыхает, обхватывает мое лицо ладонями и касается переносицы лбом.

– Я люблю тебя, Саша. Каждую твою часть.

Не сомневаюсь ни секунды.

– Я знаю, малыш. Должно быть, это какие-то животные инстинкты. Оплодотворить. Доказать себе и всем вокруг, что ты сильный самец. Создать свою стаю. Ну, типа, что за вожак без своей собственной стаи?

Соня прикусывает нижнюю губу и кивает, соглашаясь. Что меня, конечно же, не удивляет. Она всегда поддерживает. Всегда понимает мои чувства, даже если это конкретные загоны. Всегда пытается помочь справиться с теми эмоциями, на которые, как оказывается, если откровенно обсудить вопрос, у меня нет оснований.

– Почему ты никогда не говорил мне об этом? Даже не пытался просить подумать о ребенке, хотя иногда я по одному взгляду чувствовала, что эта просьба ломала тебе ребра.

– Наверное, потому что есть вещи, которые нельзя выпросить, Сонь, – проговариваю я с тяжелым вздохом. – Я очень хорошо помню, что ты рассказывала про нашу случайную беременность, про свой ужас и про мост, – сиплю я на пониженных. До сих пор ведь какая-то крохотная часть плоти в сердце отмирает без возможности восстановления. – Если дети вызывают у тебя такие негативные мысли и ощущения, я не хочу, чтобы ты их испытывала, лишь бы закрыть какие-то мои желания. Блядь, естественно, не хочу! Ни за что.

– А если… – начинает Соня и замолкает. – Тогда ведь все было по-другому. Прошло почти три года. Два из которых я купалась в счастье. Мы любили, кайфовали, жили только для себя! Сейчас я и десятой части тех страхов не испытываю. Я уверена в тебе, уверена в себе, и вообще… Даже Габриэль уже с потомством!

Поворачиваясь, на автомате смотрим на огромную лежанку сбоку от камина, где наше мохнатое чудище вылизывает свою ласковую кошечку, пока она кормит их троих котят.

Сглатываю и набираю полную грудь воздуха. Но там в этот момент словно бы возникают препятствия. Кислород в нужном объеме в легкие не поступает.

– Я не понимаю, к чему ты ведешь, – признаюсь шепотом.

Качнувшись, Соня вновь лбом к моему лицу прижимается. Тихо смеется, но завершает все стон.

– Что, если я сама захочу ребенка?

В этом вопросе столько растерянности и сомнений, но у меня все равно дрожь по телу несется. Не могу понять, потрясение это или восторг, который я вроде как успешно себе запрещаю.

– Для меня будет очень много значить, если ты когда-нибудь захочешь от меня родить, – говорю, как чувствую. – Моих детей.

От меня… Моих…

Блядь, знаю, что странно звучит. Но для меня в этом столько смысла, что без сдвоенных притяжательных частиц никак не обойтись.

– Ох… Санечка… – выдает Соня абсолютно непонятно. А потом вдруг подскакивает и тянет меня за руку, вынуждая подняться. – Идем!

Поднимаемся на второй этаж, но направляемся не в спальню, а в комнату рядом с ней. Это единственное помещение во всем нашем трехэтажном доме, которое до сих пор остается необставленным. Кабинеты мы сделали на первом этаже, а гостей настолько близко принимать не хотели.

– Раз ты, мой любимый герой, боишься сам надавить, слушай мою новую мечту, – призывает Соня, оставляя меня в дверном проеме и быстро передвигаясь по звенящей пустотой комнате. – Вот здесь будет шкаф… А здесь – небольшая книжная полка, кресло-качалка, столик, диванчик, комод и… В этом уголке я хочу увидеть кроватку нашего малыша.

Эта информация сваливается на меня с такой оглушающей силой, что кажется, будто весь третий этаж вместе с крышей рухнул. Я цепенею, перестаю дышать. И только сердце – бах, бах, бах.

– Соня… – хриплю растерянно.

Я правильно понял?

– А во дворе, Саш… – выдыхает с дрожью. Спрятав слезы, отворачивается к окну. – Вон там… Должна быть игровая площадка.

– Ладно, – все, что я могу ответить.

Вперев взгляд в пол, лихорадочно перевариваю каждое сказанное Соней слово. Мне и раньше всегда нужно было время, чтобы обдумать выказанные ею мечты. Но сейчас… Я, мать вашу, в полном ступоре.

Мы ведь предохраняемся?

Однозначно предохраняемся. Утром, сразу после зубной пасты, Соня всегда пьет свои микроскопические таблетки. У нее в телефоне стоит напоминание, но она и без него никогда не забывает.

– Саша…

Солнышко незаметно оказывается рядом со мной. Заглядывает мне в глаза, но я, опасаясь выдавать голодную надежду, быстро прикрываю веки.

– Сегодня я должна была начать новую упаковку противозачаточных. Но так ее и не начала, – сообщает Соня, касаясь ладонями моей груди. Я резко, с шумным вдохом вскидываю на нее взгляд. – Если ты готов, можем приступать к исполнению новой мечты.