Помещицы из будущего

Глава 22

Было видно, что Павел хотел многое спросить у нас, но, видимо, не знал, с чего начать. Он еще не пришел в себя от таких откровений, и находился в смятении.

— Кто у вас император? — наконец, поинтересовался он. — Или это женщина?

— У нас уже давно нет ни императоров, ни царей. Вместо монарших особ теперь президент, — ответила я. — Это высшая руководящая должность в российской федерации.

— Федерации? — Головин пребывал в полной растерянности. — Fédération… по-французски — объединение, союз…

— Именно! Империя — это когда власть не выбрана народом и народом не контролируется. Федерация — когда несколько государств объединены в единое целое, и все территории имеют равные права на политическое и экономическое управление государством, через парламент, — объяснила Таня, но Павлу было тяжело понять не это, а куда делась империя.

— Как это изменилось? Когда?

— Существование Российской Империи прекратилось после отречения Николая II от престола. Это произошло пятнадцатого марта тысяча девятьсот семнадцатого года, — мне почему-то страшно было говорить ему об этом. Для нас это история, а для него — будущее. Хотя… разве мы теперь не в одинаковом положении?

— Николая II? — уточнил Головин. — Это потомок нашей императрицы?

— Да… он… м-м-м… — я на секунду задумалась, подсчитывая. — Прапраправнук Екатерины II.

— Но почему он отрекся от престола? — глаза мужа горели живым интересом. — Что случилось?

— Я бы не сказала, что мы сильны во всех моментах истории… — смущенно произнесла Таня и добавила: — К нашему стыду. Но там много причин… военные неудачи, разочарование народа и недоверие к царской власти, сложности крестьянского вопроса, тяжелые жизненные условия и низкий уровень образования у людей.

— Итог — революция. В результате которой власть была передана Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, — сказала я, глядя как меняется его лицо. — Что с вами? Вам плохо?

— Все! Я больше ничего не хочу знать! — воскликнул Павел, схватившись за голову. — Это ведь и с ума сойти недолго! Вы мне лучше скажите, что на нашу долю выпадет?

— На нашу долю еще много чего выпадет, но в этом году самое главное — победа русского флота над турецким флотом и чумной бунт в Москве, — ответила Таня. — Эпидемия чумы как раз связана с войной. Вспышка заболевания начнется в причерноморских странах и поразит воюющие армии, попав на территорию России через обозы с ранеными. Из-за боязни заразиться купцы перестанут возить продовольствие, и начнется голод. А за ним и бунт.

— Кто же сладит со всем этим? — Головин был так возбужден, что я даже стала переживать за его здоровье.

— Граф Орлов, — улыбнулась Таня и поднялась. — Так, хватит уже страсти обсуждать. Пойдемте лучше чай пить! Так никаких нервов не хватит!

После нашего признания Павел продолжал интересоваться некоторыми событиями, и я, конечно же, рассказывала ему то, что знала. Он начал называть меня на «ты» и обращаться «моя галочка», будто бы имея в виду птицу, но мы-то знали, что это значило на самом деле. Я благодарила Бога, что муж принял всю информацию достойно, поверил, а главное, не отвернулся от меня. Тем же вечером он мне сказал:

— Галочка, теперь я совсем успокоился. Когда ты сказала, что тебе на самом деле столько же лет как и мне, у меня камень с души свалился! Все же хорошо, когда ты не губишь молодую душу своим присутствием. С ровесницей можно вскрыть больное и неосознанное и не получить в ответ непонимание. Примешь ее опыт, даже самый тяжелый, как и она твой, ведь в этом есть обоюдное исцеление…

Что можно было сказать против такого?

Но помимо удивительных признаний, эмоции от которых все еще не утихли, в усадьбе были и другие проблемы. Проверив сено, мужики обнаружили в нем куски проволоки. Кто-то специально подложил их, чтобы извести скотину. Теперь перед кормлением, скотницы тщательно перетряхивали сено, чтобы, не дай Бог, не повторилась беда. Благо, что козы страдают от такой болезни значительно реже. Эти животные поедают корм малыми порциями, тщательно его пережёвывают, а обнаружив инородное тело, выплевывают его. Потому что их слизистая намного чувствительнее. У лошадей и свиней даже острые предметы зачастую выходят естественным путем. Но, несмотря на такие особенности, их корм проверялся тоже.

Это мог сделать кто угодно, например, Николай Григорьевич или его любовница Евдокия. Не хотелось думать, что в усадьбе все еще находились предатели, желающие угодить Потоцким.

А еще приближался день «сговора», когда должны были прибыть родители Андрея, а также гости. Ведь такое событие принято было праздновать и накрывать столы. Теперь мне можно было спрашивать у Павла все, что казалось непонятным, и я поинтересовалась, как должно проходить сие мероприятие.

Оказалось, что как только сговор состоялся, помолвка становилась уже публичной и после этого мероприятия ни одна из сторон не могла отказаться от свадьбы без серьезных причин. Если все-таки такое происходило, то пострадавшая сторона могла потребовать возмещения затрат, связанных с приготовлениями к свадьбе. Во время сговора родители жениха и невесты договаривались о дне, когда должно состояться венчание, о размерах приданого, о количестве гостей, о выкупе за невесту. После чего совершался обряд вручения невесте «Божьего милосердия» — икон, которые вместе с приданым перевозили в дом жениха. Нянюшка показала нам, какие иконы приготовила для нас матушка. Это были образа Николая Угодника и Божьей матери.

Павел пообещал, что даст за Таней хорошее приданое, чтобы она не шла в дом мужа с пустыми карманами. Даже несмотря на то, что для благородного семейства это было не главным.

В эту ночь я не могла заснуть. Мне было то холодно, то жарко, снова ломило спину, а еще я заметила, что стало тяжелее сидеть и ходить. Но зато дышать стало легче. Ребенок и так был не очень активным, а в последние несколько дней я очень редко чувствовала его толчки. Нужно спросить у Тани, может, она знает, что это значит?

Я попробовала уснуть, но не смогла, живот неприятно ныл. Поднявшись, я походила по комнате, и боль будто утихла, но стоило вернуться в кровать, снова стало больно.

— Неужели роды? — хотя мне было страшно, панику разводить я не собиралась. Будить мужа тоже не хотелось, может, это ложная тревога. Зачем зря беспокоить человека?

Но стоило перебраться на стул, стало легче, и на меня даже навалилась дремота. Только она не продлилась долго, потому что живот скрутило от резкой боли. Я поднялась, чтобы разбудить Павла и почувствовала как мокреет сорочка. Отошли воды.