Помещицы из будущего

Глава 1

— Представляешь, говорят в этом месте, обитают привидения… неупокоенные души… Они плачут ночами, летают из комнаты в комнату, влекомые воспоминаниями…

— Тань, ты реально веришь в это? — я насмешливо посмотрела на подругу, которая задумчиво разглядывала расписной потолок, щуря глаза. Краски на нем давно поблекли, кое-где отвалились куски штукатурки и диковинные цветы с птицами выглядели жалко.

— Не знаю, — она передернула плечами, словно сбрасывая наваждение. — Но мы ведь не знаем, что есть там… за чертой.

— Рано еще об этом думать, — я схватила ее за руку и потащила к выходу. — Пойдем, мне здесь не нравится. Да и грибы сами себя не соберут.

— Давай наверх поднимемся, и все. А потом сразу за грибами? — Таня посмотрела на меня с мольбой, и я не смогла отказать, глядя в эти круглые глаза, увеличенные толстыми линзами очков.

— Ладно, пойдем… — я первая шагнула к не внушающей доверия лестнице. — Только осторожно, не хватало еще ноги переломать.

С Татьяной мы дружили с детства. Жили в одном поселке, ходили в одну школу и даже закончили один сельскохозяйственный техникум. Я по специальности технолог производства и переработки сельскохозяйственной продукции, а она выучилась на ветеринарного фельдшера. Наши профессии пригодились по месту жительства, поэтому все мечты о покорении огромной родины были безжалостно разбиты о суровую реальность. Не успели мы получить на руки новенькие, пахнущие типографской краской дипломы, как уже числились в трудовом коллективе совхоза «Светлый путь». Нашим трудоустройством озаботилась мама Тани, работающая главным зоотехником. Мои же родители были только рады такому повороту событий, ибо меня никто не собирался отпускать куда-то дальше райцентра.

У нас даже жизни были похожи. Я овдовела в тридцать пять и так больше не создала семью, а Татьяна потеряла мужа в сорок, оставшись, как и я, совершенно одна. Детей у нас не случилось, поэтому, чтобы не так остро чувствовать свое одиночество, она заколотила свой старый дом и переехала ко мне. Да так было намного легче и финансово, ведь теперь мы могли даже ездить каждое лето в санаторий на берег Черного моря.

Осень же для нас была самым любимым временем года. Мы обожали ходить в лес, собирать грибы, а потом с удовольствием заниматься их переработкой. Что мы только с ними ни делали! Закатывали в банки, солили, сушили, а со свежими обязательно пекли «губник»*.

Вот и сегодня, проснувшись ни свет ни заря, мы надели резиновые сапоги, старые куртки, взяли ведра и отправились на тихую охоту. Старинную усадьбу «Черные воды» подруга никогда не могла обойти стороной. Ее словно магнитом тянуло в эти обветшалые стены. Она замирала в холле, любовалась расписным потолком, а потом обязательно умоляла меня подняться наверх. Это уже было неким ритуалом.

Когда-то в далеком прошлом усадьба, наверное, выглядела роскошно. Несмотря на то, что фасад здания был изящен и прост, планировка выглядела очень сложной. Строгая анфилада главных помещений сочеталась с ризалитами,** где находились помещения овального и даже треугольного типа. Воздушность дому придавали угловые ротонды и опоясывающие их лестницы с некогда белоснежными мраморными перилами. На территории усадьбы когда-то был парк, от которого остались обмелевшие каскадные пруды и заросшие аллеи. Поговаривали, что здесь даже была парочка сфинксов у входа и статуя Екатерины Великой у ажурной беседки.

Мы поднялись на второй этаж по начавшей разрушаться лестнице, и Татьяна сразу направилась в угловую комнату, возле которой находилась голландская печь. На ней даже сохранилось с десяток расписных изразцов.

— Что тебя сюда постоянно тянет? — я прошлась по сгнившему паркету, провела пальцами по пыльной каминной полке и подошла к окну.

— Не знаю… — тихо ответила подруга. — Мне все время хочется прикоснуться к той жизни, которая когда-то кипела здесь… Наверное, в этом месте было много радости, смеха и музыки…

— С чего ты это решила? — я смотрела на темный пруд, находящийся неподалеку от усадьбы, чувствуя, как по позвоночнику пробегают мурашки. Он выглядел жутковато в оправе из желтых листьев и корявых стволов. — Сама ведь говорила, что здесь плачут привидения, а счастливые духи не шастают по заброшенным усадьбам.

— Ты не даешь мне пофантазировать! — с шутливым возмущением воскликнула Таня. — Это ведь так уютно! Русская усадьба, привидения, осенний дождь…

— Откуда столько романтизма? — я оторвала взгляд от пруда и пошла к двери. — Хватит представлять себя Наташей Ростовой, пойдём грибы собирать.

— Скажешь тоже! Наташа Ростова… — рассмеялась подруга. — Галь, мы уже ближе к старухе-процентщице, а не девицы на выданье.

— Нет, это ты уже перегнула! Ей было шестьдесят, а нам всего лишь сорок семь! Да и вообще! Как там? «… сухая старушонка, лет шестидесяти, со злыми глазками. Белобрысые, с проседью волосы жирно смазаны маслом и тонкая длинная шея, похожая на куриную ногу…», — вспомнила я описание знаменитой старухи. — Я не согласна!

В этот момент моя нога зацепилась за вздувшуюся плашку паркета, и я упала, больно ударившись локтями.

— Галочка, ты в порядке?! — Таня бросилась ко мне. — Давай помогу! Что ж ты так неаккуратно?!

Я перевернулась, вытащила ногу из небольшого отверстия, образовавшегося на месте выдернутой мной паркетины, и сразу заметила в нем нечто блестящее.

— Погоди, — я убрала руку подруги, которая тянула меня вверх. — Тут что-то есть.

— Где? — она присела рядом. — Галя-я-я… это украшение…

Я протянула руку и вытащила на свет божий серебряную шпильку украшенную цветами из ажурнейшей скани со стеблем-пружинкой. Я даже представила, как эти цветки покачивались при любом движении головы давно почившей кокетки.

— Ничего себе! — Татьяна Петровна взяла шпильку и поднесла ее к своим двойным линзам. — Слушай… а ведь она имеет какую-то ценность! Точно! По крайней мере, историческую!

— Наверное, — я снова посмотрела в дыру. — Тут есть еще что-то!

— Что? — подруга произнесла это таким голосом, что у меня трепыхнулось сердечко.

— Не говори таким голосом! Мы нашли всего лишь шпильку, а не тайник Распутина! — шикнула я на нее, пытаясь подтянуть выглядывающий край какой-то тряпицы. — И… библию.

В полуистлевшем шелковом платке была старинная библия в красивом кожаном переплете. Между страницами торчал сухой букетик васильков, и как только я открыла книгу, он рассыпался в прах.

— У меня на душе неспокойно, — прошептала Татьяна, прижимая к груди ведро. — Словно холодным ветром потянуло откуда-то.