Страница 64 из 78
— Что там?
— Сильно? Покажи!
Девушка уже рыдала навзрыд, трясясь от боли и страха.
— Ритка, двери распахни, простыни неси!
— Блядь! Блядь! Сонь, как же так-то, — Ритка уже сама была на грани истерики.
— Спокойно, — я взяла ситуацию в свои руки, не давая панике захватить и меня. — Рита быстро в дом за мамой. Соня выходи в предбанник, здесь пар еще обжигает.
Рита уже, ударясь и роняя все на своем пути, ломилась через предбанник наружу.
Соня, прихрамывая и держась за стены, вышла в предбанник и неловко присела на лавку здоровой стороной, закусывала ребро ладони и горько подвывая. Я упала рядом на колени. Клубы белого пара, от холодного воздуха, шедшего из настежь распахнутой на улицу двери, наконец, сошли, и предо мной предстало месиво девичьего бедра.
Прижарилась Соня конкретно. Широкая малиновая полоса кожи уже начала надуваться волдырями ожогов и местами слезать. Я представляла какую сейчас подруга испытывала боль. Покусав в отчаянии губы, я решилась попробовать хотя бы снять болевые симптомы. Положила руки по бокам от раны и уже привычно сгруппировала и выпустила свою энергию. Изо всех сил старалась отрешиться от плача подруги, криков, бегущих сюда со двора родных, сосредоточившись на мысли об исцелении и обезболивании.
— Вставай, Ань, застудишься. — я очнулась, не понимая, кто меня поднимает под руки.
Это была мама Риты. В помещении было как-то подозрительно тихо и немноголюдно. Притихшая Соня, смотрящая на меня огромными испуганными глазами. Ирина Александровна, одевающая на меня халат, как на ребенка, и ошалевшая я. Я вообще не поняла, куда я провалилась и сколько прошло времени. Опустила взгляд на ногу подруги — лишь слабый розовый след, словно ожогу не меньше полугода.
— Ого, — только и смогла вымолвить, — получилось?
— Ань, у меня слов нет, — Соня вновь намылилась развести сырость.
— Все, все. Обошлось и слава Богу! Давайте в дом, горе-банщицы. Аня сил потратила поди немерено. Надо ей срочно чаю сладкого и хлеба с медом, с маслом. Одевайтесь. Еще соплей нам не хватало.
Вечер проходил размеренно, щекотливую ситуацию все старались замолчать, хоть и было видно, насколько все потрясены произошедшим. А я же чувствовала в груди щемящую пустоту. Опять, похоже, слила весь резерв. Сенсей меня придушит, точно. После еды долго сидеть не вышло. Глаза сами слипались, а тело после расхода сил и стресса слушаться вовсе отказывалось. Даже и не помнила как добралась до кровати.
Проснулась я резко.
Словно что-то толкнуло меня в плечо. Протерев глаза, вгляделась в темноту. Что такое?
— Помоги мне, — из тьмы прошелестел тихий потусторонний голос.
Я тут же окончательно проснулась и резко села на кровати, усиленно распахнув глаза и пялясь в темноту.
— Иди за мной...
Я оглянулась, домашние все спали.
Опять эта чертовщина!
— Я дам тебе, что должна. Ведающая, иди за голосом...
Я судорожно сглотнула. Я, конечно, понимаю, что наделенная некоторыми сверх способностями, я уже должна спокойно реагировать и на драконов, и на барабашек. Но как же страшно-то!
Решительно выдохнув, я встала и пошла в сени, откуда слышался зов.
Входная дверь в дом была приоткрыта и чуть поскрипывала от ветра. Вряд ли ее так оставляли на ночь, так что скорее всего мне происходящее не чудится.
Спать я ложилась в спортивном костюме. Поэтому сейчас я вдела ноги в чьи-то высокие резиновые сапоги, накинула ближайший бушлат, укрывший меня, словно шинель до колен, и вышла в предрассветную хмарь.
Над верхушками сосен небо только-только начинало светлеть, разгоняя ночную мглу. Деревня была не шибко населенная, центрального освещения на улицах не было, лишь одинокий фонарь над сельсоветом. По ночам здесь никто не шатался.
Я засомневалась. Может, и мне не стоит?
— Иди вперед, ведающая...
Я подобралась, плотнее закуталась и зашагала по рыхлому снегу обочины, обходя лужи, вперед по улице. Голос, словно раздающийся у меня в голове, настойчиво меня подгонял и торопил, словно, то, что мне предстояло, отсчитывало свои последние мгновения, и я вот-вот могла опоздать.
Привело меня к тупику крайней улицы, до которого мы сегодня днем уже доходили. Куда дальше? Неужели в лес пробираться? Меня окатили неуверенность и стылый страх. Для подбадривания, начала бубнить себе под нос, чтобы разогнать хоть немного эту пугающую тишину: «Ну что мне за жопа такая приключенческая досталась? Ну почему же все мне одной? Да за что ж мне такие почести-то?»
— Иди...
Меня подтолкнуло в сторону дома ведьмы.
И тут я как поняла... куда меня все это время вело. Что я там говорила про страх? Вот же были глупости! По-настоящему страшно мне стало только теперь! Неужели ведьма настоящая! Она же умерла, вроде? Или нет?
Где-то в деревне вдруг ни с того, ни с сего заорал петух, а я аж подпрыгнула и припустила вперед.
— Торопись, дитя...
Ну, я и пошла. Что мне, собственно уже терять? Если могли бы мне что худое сделать, уже бы не церемонились. Тем более, вроде как, я просьбу о помощи слышала. Значит, будут что-то предлагать взамен. А кто я такая, чтобы от дармовщины отказываться?
Я себя подбодряла как могла, пока пробиралась через рыхлые, уже осевшие сугробы и прошлогоднюю высокую траву.
Дверь лачуги была перекошена и висела на одной петле. Давно же, видимо, дом пустует. Поднажав, я ее распахнула с громким лязгом и заглянула в темное нутро дома. Не видно ни зги.
— Переступи порог, дитя. — раздался уже более четко выраженный женский голос.
Решившись, шагнула в темноту. Комнату озарило голубоватое свечение. В ее центре, меж валяющихся на пыльном деревянном полу битых крынок и разбросанных пучков трав, в воздухе парила девушка. Точнее, скорее, ее проекция. В длинном сарафане до пят, повязанной лентой на голове. Девушка улыбалась.
— Здравствуй, зовущая себя Анной.
— Здравствуй, — мой голос звучал тихо и хрипло, я прокашлялась, и повторила приветствие.
— Я долго ждала тебя. Женщины нашего рода, ведающие матери, видящие лица и судьбы, владеющие Силой Знаний, или как вы в простонародье зовете нас ведьмами, прежде чем уйти за грань, должны передать свою силу преемнице. В свое время ко мне пришел Наставник и запретил следовать заповеди моего рода. Сказал, что отправит ко мне Посланника, которому пригодятся крохи моих сил в большом деле. А до тех пор мне надлежит находиться в межвременье, ждать своего часа.
Я стояла и обалдевала от услышанного.