Омут

Горыныч запихал кошку в рюкзак. Она сопротивлялась, но Колька был сильнее. А вчера в ночи эта кошка казалась ему чудовищем, и он даже не был уверен, победит ли ее.

— Подкинешь еще кое-куда? — спросил он отца.

Тот коротко, будто клюнул воздух, кивнул:

— Подкину.

Отец сегодня был на редкость молчалив. Конечно, он не часто разговаривал с Колькой, но тут совсем ушел в себя. Как будто и не думал о прегрешениях сына, а ворочал в голове какие-то свои проблемы.

Словно прочитав его мысли, отец достал новую сигарету, откашлялся и произнес:

— Сейчас, наверно, не лучшее время, но мне нужно тебе кое-что сказать…

Дверь открыл Лешка, и Горыныч протянул ему рюкзак. Тот шевелился и урчал, будто в него вселились демоны.

Лешка мигом расстегнул молнию, догадываясь, чтó принес Колька, но опасаясь увидеть не их Мурку-Найденыша-Невесту-Блоховоза-и-просто-Кошку, а другую маленькую полосатую тигрицу. Ведь такие тигрицы живут в каждом дворе.

Кошка, словно торопящийся вылупиться из яйца птенец, рвалась из рюкзака и мигом высунула мордочку, едва Лешка потянул молнию. Она поглядела на мальчика, а тот растерянно уставился на нее. У Кольки екнуло сердце: неужели перепутал? Но разве может так далеко от жилых домов разгуливать целая стая полосатых кошек?

Растерянность на лице Лешки сменилась улыбкой, и он немного запоздало воскликнул:

— Нашлась! Спасибо! Родители обещали поехать искать, но… у них другие дела.

— Как День? — выдавил из себя Колька главный вопрос.

Лешка высвободил кошку, которая сразу метнулась на кухню, и вернул Кольке рюкзак.

— Сотрясение, — ответил он и снова неожиданно улыбнулся. — Но врач сказал, что Дём родился в рубашке! Правда, он ничего не помнит. Говорит, пятницу словно выключили… Пока десять дней будет отлеживаться. Не повезло — все каникулы.

А Горыныч подумал, что еще как повезло. Ведь вчера им с Ночкой, когда они склонились над Днем, на какой-то миг показалось, что всё, он мертв. И даже сердце его будто не билось. Это как называется? Клиническая смерть или типа того.

— Ладно, тогда я пошел, — сказал Колька и машинально добавил: — Привет ему передавай! — Он осекся и быстро поправился: — Вернее, не передавай.

Лешка недоуменно склонил голову и посмотрел на Горыныча, как воробушек.

— Не передавать?

Горыныч засунул руки глубоко в карманы куртки, ссутулился и соврал, чтобы сгладить неловкий момент:

— Я сам его навещу. К нему же пускают не только родственников?

— Вроде да, — кивнул Лешка.

Спускаясь по подъездной лестнице, Колька злился, что совсем заврался, запутался. Все было так нелепо и непонятно. Отношения с Днем, Ночкой, вообще со всей Дружиной, отношения с девчонками, отношения с отцом. Он до сих пор не мог прийти в себя от новости, которой огорошил его последний.

Но от радости Лешки, увидевшего зверька, внутри словно зажглась лампочка. А от известия, что Демьян почти не пострадал, вчерашний вечер показался не таким уж кошмарным.

И вдруг ил на дне омута, в котором он увяз, стал менее липким. Еще можно вынырнуть.

Странное существо ушло из заброшки, а значит, Ночка ошибался — тому не требовалась помощь. И Горынычу тоже. Он справился сам.

И телефон нашелся.

Горыныч вытащил его из кармана и, повинуясь порыву то ли вдохновения, то ли отчаяния, отправил Жар-птице сообщение: «Можно проводить тебя после школы домой?»

Потом понял, что сейчас не до этого. И вообще, каникулы начались. Ну и балбес же он!

Но ему так не хотелось опять погружаться в свой омут, тонуть в черной глубине, отчаянно хватаясь за всплески жизни: гулянки, интрижки, сигареты, пиво. И за Ночку.

Все это было не то. Не оно держало его на плаву.

Вчера вечером судьба погрозила ему кулаком. Но подарила последний шанс. И Колька не собирался его упускать.

Жар-птица ответила быстро — на дисплее телефона засветился конвертик ее сообщения.

Горыныч поглазел на него пару секунд, набираясь смелости, потом открыл и прочитал:

Можно:).

И после каникул Колька и Мари стали ходить домой вместе.