Омут

— Дело дрянь? — неуверенно произнес он. — Хотя Машка где-то тут, но не пошлем же мы ее за сидром…

Ночка похолодел. Кажется, даже фортуна против их последней сходки. Когда-то давно в шутку решили, что если вытягивают карандаш Жар-птицы в ее отсутствие, то затея гиблая и надо все отменить.

— К черту! — воскликнул Горыныч и тоже запустил руку в карман Ночки. — Серый!

— Понял, не дурак, скидывайте бабло, — сказал Кощей.

И тут Ночка увидел Ауку. Девочка куда-то брела — маленькая и бесстрашная. Она любила гулять одна, но с каждым разом эти прогулки уводили ее всё дальше от дома. Что Аука делает у школы в такой поздний час? Ах да, мать, наверное, тоже дежурит…

— Опа! — раздался вдруг голос Горыныча. — Пойти, что ли, шугануть эту мелочь? Пусть повизжит!

Ночка с отвращением глянул на него. Феникс тоже скривился и сказал:

— Совсем уже, что ли? Хорош! Пусть идет куда шла.

— Это моя знакомая, — тихо проговорил Ночка, и его голос вмиг оборвал смех Горыныча.

Колька понял, что пошутил неудачно.

— Для себя ее растишь? — попробовал снова юморнуть он, однако никто даже не улыбнулся. — Ладно, согласен, ляпнул не подумав. Это все пиво. Я не совсем еще рехнулся!

Но Ром не слушал Горына, он смотрел, как уходит куда-то Аука.

Аука — белого цвета.

В кармане пальто все еще лежали маленькие цветные карандаши.

Белый карандашик был один.

А цвет принадлежал двоим.

Вот они — его Дружина. Не пошли сразу домой, а собрались вокруг него. Разгоряченные, распаренные, жаждущие продолжить веселье. В их ушах всё еще звенит музыка, в жилах вскипает кровь. Время после школьной дискотеки всегда лучше самой дискотеки.

Дружинники, пересмеиваясь, обсуждали девчонок, диджея Фела, физрука, который пригласил на медляк Аллочку, и хвастались нелегально распитым сидром. Ночка слушал парней, и ему совсем не верилось в переезд, не верилось, что его жизнь уже как попало запихана в коробки, а квартира похожа на пункт выдачи. Не верилось, что это последняя встреча Дружины. Ведь все было как всегда.

Сегодня все было хорошо.

И Ночка радовался этому. Но тем не менее где-то внутри него, где-то в области сердца разрасталась тьма отчаяния. И сегодняшняя радость балансировала на краю бездны. Ром не понимал, как могут соседствовать два таких противоположных чувства. Но это было именно так. Он словно невидимо гнил изнутри, как яблоко с коричневой сердцевиной, постоянно чувствуя горечь и сожаление. Как будто он не переезжал, а доживал свою жизнь.

День вернулся, неся на руках Невесту. К компании тем временем присоединилась Русалка — просто подошла и встала рядом, как будто это ее ждали. Она не могла пропустить проводы Ночки. Потом появилась Жар-птица. С ней были Динка и еще какая-то девчонка, про которую Горыныч сказал, что «она нормальная», хотя, пожалуй, для него нормальными были все, кроме тех, кто его бросил. А Соня-то думала, что они будут сидеть мужской компанией, позлорадствовал про себя Ночка. По правде сказать, сначала он тоже так думал.

— Ты Соньку провожать на другой конец света ходил? — разворчался Феникс. — Даже Кощей с «сервизом» уже вернулся.

Горыныч повернулся к Демьяну, как будто тоже хотел что-то сказать, но промолчал.

— Автобус долго ехал, но вот он я, — похлопал себя по груди День. — Какие планы?

— Двигаем, — сказал Горыныч. — Наш автобус давно тут.

Вся шумная ватага двинулась за школу, где их поджидала голубая «избушка». Ночка сел спереди, к Фениксу. Остальные, толкаясь, устроились на боковых лавках в кузове.

— Многовато нас, — пробубнил Феникс. — Ну да ладно, я знаю, где проехать без приключений.

— Ого! — воскликнула Динка, которая впервые очутилась внутри «избушки». — Как тут прикольно! Жить можно! Стол, лавки имеются, а вечером можно матрас на пол бросить.

— Потому-то она и «избушка», — с гордостью откликнулась Жар-птица.

— Да, скоро Феникс с этой, как ее, сюда переедет, — ляпнул Горыныч. — Освободит тебе, Мари, комнату!

Феникс нахмурился и глянул на Ночку, но тот отвернулся к боковому окну. Ром не видел больше смысла разруливать мелкие перепалки в Дружине. Да и Жар-птица в долгу, разумеется, не осталась. Она уже сзади вопила:

— Что, Горын, мало я тебе рожу расцарапала?

Все захохотали. Ром заметил, что Феникс тоже довольно ухмыляется.

Да, они точно справятся без него.

Ехали недолго, но всё какими-то пустырями. Парни стали открывать сидр, и на ухабах, под смех и крики, пена выплескивалась им на куртки. Кошка хотела привычно устроиться на плечах Демьяна, но «избушку» так трясло, что она спрыгнула на скамейку и забилась в уголок.

Вскоре Феникс затормозил и скомандовал:

— На выход!

Горыныч открыл двери фургончика. Невеста поспешно забралась Дню на плечи, окутав его живым воротником.

Снег припорошил грязь, стало светлее. Полная луна зловеще высвечивала темное здание.

То самое — поняла неприятно удивленная Бесена. Шерсть кошки-с-бесом невольно вздыбилась, и она выпустила когти.

— Эй! — возмутился День. — Полегче!

А потом ласково потрепал свой живой воротник.

— Ну что ты? Там нет привидений!

— Как ты с ней нежно, — проворковала Динкина подружка, стараясь держаться рядом с ним.

День только вежливо улыбнулся и поспешил догнать идущего впереди Кощея.

На мерзлой земле еще угадывалась дорога к зданию, оставшаяся от строительной техники, — две колеи как две тропинки. Феникс на «избушке» подъехал почти вплотную к входу, осветив фарами черное нутро заброшки.

Наконец вся компания, посмеиваясь и возбужденно переговариваясь, вторглась в тишину нерожденного отеля.

— Мы тут в сентябре с однокурсниками сидели. Хорошее место, тихое, укромное, — сказал Феникс, оглядываясь по сторонам. — Самое то, чтобы трупы прятать.

И он, изображая зомби, двинулся на девчонок. Те дружно взвизгнули и рассмеялись, радуясь приключению.

— Настоящий Хеллоуин! — задорно крикнула Жар-птица.

— Велесова ночь, — поправил Ром.

Хотя луна, крадущаяся над каркасом крыши, заглядывала между ребер-стропил, внутри царил полумрак. Феникс мазнул фонариком по стенам с граффити, потом полез в строительный мусор и извлек несколько старых газет и бутылку с розжигом.

— Тут у нас и заначка осталась. Костер сейчас запалим!