Омут

Глава 16. Русалочка и ее принц

3 октября

Выйдя от знахарки, Цвета-с-бесом села на лавочку и закрыла глаза.

Подселенка в сердечном домике ожила, сотворила посреди сарайчика красный диван и плюхнулась на него. В руках она по-прежнему держала нити куклы-марионетки. Бесена досадливо взглянула на них, встряхнула пальцами, и — вуаля! — вместо нитей возник джойстик, только полностью деревянный.

— Так удобнее!

— Ого! — присвистнула Цвета, подпирающая стену домика.

— Что? Нити и все остальное — это просто образы. Мираж, — объяснила Бесена. — На хлеб его не намажешь, запаха и вкуса не почувствуешь. Так что ничего особенного.

— Я тоже так хочу!

— Так пожалуйста!

— Ты научишь?

— Да представь что угодно. Осознанное сновидение, — фыркнула Бесена.

Цвета сосредоточилась, и на потолке появилась люстра, похожая на корень дерева. Когда девушка щелкнула пальцами, капли лампочек, свисающие с черных проводов, вспыхнули теплым светом.

— Всегда хотела такую! — довольно вздохнула Цвета. — Но в мою розовую комнату не впишется.

— А мне нравится твоя комната! — возразила Бесена со смешком. — Чувствую себя в ней принцессой!

— Наслаждайся. Три дня.

— Наслаждаюсь! — язвительно повторила рогатая, а потом рывком встала с дивана и открыла дверь домика.

Гигантское черное озеро чуть обмелело и больше не лизало серые стены. Ого! Похоже, Цвете пошла на пользу история о ее появлении. Она осознала, отчего у нее были проблемы. И примирилась. Но охранника все еще не было видно. Наверное, он и вовсе не существовал, потому что Цвета была духом.

— Ну, раз ты пока обитаешь тут, а не снаружи, то можно места и побольше, — решила подселенка, и после ее слов домик слегка раздался. — Еще добавим окна.

В стене возникли два окна. Одно выходило на омут, в другом же была чернота.

— Ты тут ставни забыла открыть, — заметила Цвета, — или у тебя не сработало что-то.

— Нет, просто наше тело сейчас с закрытыми глазами, это окно в мир, — пояснила Бесена.

— Но я и так все вижу, — призналась Цвета. — Не знаю как, правда. Не глазами. По-другому. Я не могу пошевелить и пальцем, но понимаю, что творится вокруг.

— Да, ты воспринимаешь мир как дух. Для этого тебе не нужны глаза, но ты пока не отвыкла от телесного познания мира, поэтому тебе и кажется, что ты видишь.

Цвета осторожно села на красный диванчик — корни ног разметались вокруг нее, и подменыш походила на вывороченное бурей дерево. После того как Бесена захватила управление телом, Цвета больше не парила над полом, поддерживаемая энергией нитей связи, теперь в воздухе висела кукла-марионетка.

— Я обещала помочь тебе и держу свое слово, — сказала Бесена. — Теперь ты знаешь, кто ты на самом деле, и понимаешь, почему была невидимкой для остальных, почему даже собственная мать к тебе охладела. С возрастом у тебя стало слишком мало нитей связи, они больше не маскируют тебя, и люди чураются.

— Понимаю, — тихо отозвалась Цвета. — Я не человек. Но почему мои нити связи — от бабушки? Почему она любила меня? То есть любит…

Бесена пожала плечами.

— Может, на расстоянии подменыша любить легче? Ради тебя она стала заниматься знахарством, высылала заработанные деньги и этим выражала свою любовь. А может, наоборот, знахарская сущность помогла Глафире разглядеть истинную тебя. Она же еще до твоего рождения знала, что ты подменыш… И, в конце концов, именно бабушка, а не твоя мать, упорно добывала семечко, из которого ты проклюнулась.

Бесена дохнула на окно, и оно запотело. Подселенка нарисовала там сердечко.

— Думаю, не надо было ей держаться от тебя подальше. Бесы не причинили бы тебе вреда, лесные родители вряд ли забрали бы в человеческом теле, а нити связи только укрепились бы, и не пришлось бы одинокому ребенку искать в этом мире того, кто бы его полюбил.

— Лесные родители, — прошептала Цвета задумчиво и растерянно.

— Да, где-то они есть у тебя… Лучше бы ты оставалась с ними. Я не встречала еще ни одного подменыша, который пережил бы свое шестнадцатилетие.

— Я судьбу не выбирала, — грустно ответила Цвета.

Бесена обернулась к ней и тут заметила то, на что сначала не обратила внимания.

Вокруг Цветаны лежали увядающие оборванные стебли. Они не сразу бросились в глаза из-за ног-корней. Только одна нить все еще тянулась к стене дома, и от этого Цвета напоминала узника в темнице.

Подменыш, поймав растерянный взгляд Бесены, пояснила:

— Я сама это сделала. Но потом вспомнила, что у нас договор, и решила тебя дождаться. Все-таки договор с бесом — дело ответственное.

— Какая ты совестливая, — буркнула Бесена.

— Ну ты же сказала, что мне все равно недолго осталось, — глаза Цветы заблестели от слез.

— Ты все еще ведешь себя как человеческая оболочка, — пробормотала подселенка.

— Я все еще пока в ней, — обидчиво прошмыгала подменыш.

— Понимаешь, ты не станешь свободной, если разорвешь нити связи. Тело умрет, но и ты тоже умрешь. Все сложнее, чем тебе кажется, — попыталась объяснить Бесена, хотя и сама толком не понимала случай Цветы.

Подменыш опустила зеленую игольчатую голову.

— Ты ведь не хочешь умереть? — серьезно, без своей обыкновенной ехидной усмешки спросила Бесена.

— Не хочу.

— Вот и не сожалей о том, что уже сделано. Знаешь поговорку бесов?

— Откуда бы?

— Не грусти, а то омут будет расти!

Цвета невольно улыбнулась.

— Омут — это плохие чувства, — вспомнила она вчерашний разговор с подселенкой.

— Они не плохие, — возразила Бесена. — Плохих чувств не бывает. Эти чувства всем телесным нужны. Но как соль. Положишь в меру — блюдо только выиграет. А вкусы у всех разные… М-м-м, соленые огурчики!

Она облизнулась, а Цвета вспомнила, как подселенка вчера вечером съела полбанки огурцов, обнаруженных в холодильнике. Потом у тела болел желудок — воистину бес вселился.

— Ну а если пересолишь, то блюдо станет несъедобным. Я уже это поняла с супом, — продолжила подселенка.

— Но можно же положить больше картошки, и она вберет излишек соли, — возразила Цвета.

— И если засыпать омут, то излишки «плохих» чувств не принесут вреда, — кивнула Бесена.

— Да и пусть омут растет! — вдруг разозлилась подменыш. — Чем я его засыплю?!

Цвета махнула в сторону окна, за которым черное озеро напоминало огромный мусорный пакет, готовый поглотить старый рассохшийся домик.

— И вообще, сейчас это твои проблемы! — продолжала буйствовать Цвета. — Пока тело тоже твое!