Страница 16 из 90
Глава 6. Девочка-семечко
У людей найдется миллион историй о том, как в них вселялся бес. Иногда начинает казаться, что буквально каждый второй имел дело с подселенцем: «бес попутал», «седина в бороду — бес в ребро», «не было печали, бесы накачали». Ну и самая правдоподобная: «Никто беса не видит, а всяк его ругает», — эту поговорку сочинили сами подселенцы.
Людям кажется, что вселяться в них и завладевать душами так же легко, как выпить поутру чашку кофе. Любой же бес возразит, что щипать души — это вам не в супермаркет за пельменями прогуляться. А ведь бесы питаются именно душами: пробираются через омут и щиплют их.
Но временно вселиться в человека — это одно, а завладеть его телом, как говорят бесы, «надеть» — невероятно сложно.
Бесена с восторгом смотрела на лежащую без чувств девушку. Так, наверно, глядела Золушка на прекрасное бальное платье — стоит нарядиться в него, и вмиг превратишься в принцессу.
Особенно в такой розовой комнатке.
Сейчас тело Цветы было лишь мертвой оболочкой. И Бесене предстояло снова его оживить.
Кровь из пальца девушки больше не текла. Черты лица заострились, стали будто бы угловатыми. Наверное, если зарыть пальцы в ее волосы, то уже удастся нащупать пока невидимый взгляду влажный мох. Но это такие мелочи! В остальном тело Цветы было безупречным. И на три дня оно принадлежит Бесене!
Подселенка закусила губу, но, конечно, ничего не ощутила. Совсем скоро она сможет почувствовать это по-настоящему. А еще намазать губы блеском, съесть хлеб с маслом, понюхать влажную осеннюю листву во дворе… Столько всего можно успеть за эти три дня! А если повезет, то и дольше.
Бесена нахмурилась. До этой минуты она думала, что самое трудное — найти подходящее тело, да еще с такой душой, которая согласится его отдать.
Теперь, когда подселенка с легкостью провернула первую часть плана, ей стало казаться, что самое сложное еще ждет впереди. Хотя, может, удача и дальше будет на ее стороне.
Лабрадоры, запертые в соседней комнате, снова завыли.
— Ладно, — сказала Бесена сама себе. — Пора действовать. Мое время уже пошло.
Подселенка стала водить руками над девушкой, ища свою цель.
Мозг — это вотчина разума. Душа же живет в домике, который обычно скрывается в сердце.
Иногда этот домик перемещается, может обнаружиться даже в ногах — тогда говорят «душа ушла в пятки». Иногда он тонет в омуте, но у Цветы Бесена нашла его там, где ему и место.
Подселенка, словно джинн, залетающий в лампу, взвилась дымком и юркнула в омут.
И вот ее рогатая голова показалась из темной тягучей воды уже в другом пространстве. Бесена, пуская ртом пузыри, уставилась на сердечный домик, ютившийся на маленьком островке посреди черного омута.
Подселенке всегда было интересно загадывать наперед форму сердечного домика. Она думала, что у Цветы это будет нечто лесное, может, дупло или ямка в корнях. Что-то радикально отличающееся от ее принцессьей комнаты.
Домик действительно отличался. В бордово-красном свете на крошечном островке стоял узкий сарайчик, похожий на строение дачника, у которого только сотка земли, а он еще хочет грядки. Не совсем лесное, конечно, но все же деревянное.
Бесена огляделась в поисках охранника — части иммунной системы, защищающей душу. Того нигде не было, но если бы он и имелся, то все равно не смог бы помочь — омут Цветы уже походил на море, и берега его затерялись вдали. Черная вода подобралась к самому сердечному домику, почти поглотив остров, на котором тот стоял. Кое-где тягучие волны облизывали стены, и на рассохшемся дереве оставались выпуклые капли, похожие на птичьи глаза.
Бесена подплыла к крылечку и, поднявшись, забралась внутрь сарайчика, словно в шкаф — до того внутри было тесно. Но ей места хватило. И хозяйке домика тоже.
Дух Цветаны парил над полом. Карие глаза уже были открыты, но выглядела она оглушенной. Внутренняя Цвета только отдаленно походила на человека, а больше на дерево. Вместо ног у нее были корни, на голове — зеленые иглы, сизый мох и папоротник, словно кусочек лесной подстилки. Кожа была темно-коричневой, блестящей, как отполированное дерево, с темными бороздками трещин. В этих разрывах сияли, словно светлячки, зеленые огоньки, и от них тянулись, оплетая стены домика, длинные мерцающие стебли, похожие на хмель. Где-то они совсем высохли, где-то чуть подвяли, а мелкие листья да крохотные чешуйчатые шишки местами пожелтели, словно в сердечном домике наступила осень. Эти стебли, догадалась Бесена, и были нитями связи, которыми дух пришивался к телу. Раньше она такого не видела. Нити связи человеческих душ походили на мягкую светящуюся шерстяную пряжу.
Больше сомнений не было. Дух, а не душа.
Подменыш.
Ух, вот так история, похвастается потом другим бесам!
В конце октября, когда дни коротки и пасмурны, а ночи длинны и темны, подселенцы сбивались в стайки и устраивали сходбища. Бесена обычно летала на пустырь недалеко от Тихого Омута. В темноте пышно разросшиеся там пшеничнозолотистые метелки вейника казались бегущей водой.
На сходбищах бесы делились своими приключениями и историями людей, чьи души они щипали. Раньше Бесена слышала там о подменышах, но потом они совсем перевелись, и больше никто не рассказывал о духах в человеческих телах. Только старые бесы могли похвастаться подобной встречей.
А в прошлые времена, бывало, среди людей гуляли слухи о том, как их хороших, красивых детей уносили лесные духи, а взамен оставляли своих — болезненных, глупых, злых, — которые рано умирали или превращались в деревянные чурбачки. Сказка — ложь, да в ней намек. Лесные дети в самом деле редко доживали до взрослых лет — куда чаще они увядали, едва достигнув шести годков, лишь единицы дотягивали до шестнадцати. Когда их приемные матери охладевали к чужим отпрыскам, те больше не могли вить нити связи. У человеческих душ таких проблем нет, они-то умеют вить нити даже из любви к себе.
Но вот о чем все эти истории умалчивали — лесные духи никогда никого не уносили, это их потомство похищали ведьмы и знахарки, ценя подменышей за возможность принимать любой облик и прорастать в любых условиях, особенно если знать, чтó нашептать над семечком. Они заговаривали лесных детей, после чего дух в женском чреве обрастал плотью, попадал в ловушку человеческого тела, занимал место души.
И начинал считать себя человеком.
А теперь — внутри оболочки, в сердечном домике — Бесена видела истинное обличие духа.
Девочка-семечко. Древляница.