Страница 7 из 135
В спальне было чисто и свежо, несмотря на жаркий день снаружи. Снова накрытый стол, и снова лежащее на столе золото. Теперь — на широком плоском блюде, и исключительно кольца, изящные и массивные, с камнями и без, а сверху, подмигивая большим изумрудом, — то самое кольцо, которое она вчера взяла с собой.
— Дары Владыки? — иронично спросила она у служанок, замерших у стен.
— Да, госпожа, — робко ответила одна из младших, Майя, кажется. Она была покрупнее сестры, и кожа чуть посветлее.
— И обратно вы их ему не понесете, конечно?
— Не можем, госпожа. — Служанка опустила глаза.
— И себе забрать не можете?
Ответом были испуганные взгляды и качающиеся головы.
— Понятно, — проговорила Ангелина и, подхватив тяжеленное, готовое треснуть от драконьей щедрости блюдо, подошла к окну и высыпала содержимое на землю. Вчерашние подарки неаккуратной грудой все еще лежали под окном, и убирать их никто не собирался.
Заодно она заметила и маячивших в некотором отдалении стражников, и работников, что-то делающих в саду.
Служанки смотрели на нее с плохо скрываемой укоризной. Вообще мимика у тех представителей этого народа, которых принцесса уже видела, была очень живой, богатой, скрывать чувства они не умели, и поэтому все было понятно, даже если они переговаривались на своем языке. Да и язык казался знакомым, похожим на эмиратский, который она хорошо знала.
Суреза тем временем принесла несколько цветных платьев — похоже, за одной из дверей круглого зала скрывалась гардеробная, — мягкую кожаную обувь без каблука, нечто вроде туфель на небольшой платформе. Каблуки тут, видимо, были неизвестны, к Ангелининому облегчению. Суреза помогла ей одеться — платье было легким, с широкой талией, приятным телу, темно-зеленым в ярких цветах; и со своими черными волосами, с пышной грудью и широкими бедрами Ани стала похожа на тидусску из кочевых их представителей. Лицо, правда, после вчерашнего полета было красным, обветренным и обгоревшим. Но выглядела она свеженько, в духе ориентального фольклора. Не хватало только обилия украшений. Как принцесса заметила, даже служанки здесь носили серьги и браслеты. Женщины Востока и Юга всегда любили золото, это она отметила еще в эмиратах.
Ангелина поинтересовалась, который час. Был почти полдень, как она и думала. Уселась в кресло, на мягкие подушки перед накрытым столом, и младшие малиты засуетились, обслуживая госпожу и не давая ей самой положить того, что хочет. Пусть, раз здесь так принято.
Но не успела она сделать и пары глотков восхитительного, чуть горьковатого цитрусового лимонада с привкусом каких-то сладких ароматных ягод, как дверь открылась и снова появился красноволосый Владыка, коротко приказавший: «Выйдите!» Прислужницы поклонились и метнулись к выходу.
В другой раз Ани бы возмутилась тому, что мужчина врывается в ее спальню, не спросив разрешения. Хотя в прошлой дворцовой жизни это было невозможно, а в деревенской посторонних мужчин, готовых ворваться в спальню, не наблюдалось вовсе. Но сейчас она просто наблюдала за тем, как дракон проходит к столику, располагается в кресле, сбросив на пол подушки. И молчала. Сейчас он все скажет сам, а кричать «Что вы делаете!» и «Ах, какой наглец!» не в ее привычках.
Мужчина тоже молчал, разглядывая ее, и принцесса, сделав еще несколько глотков, поставила фарфоровый стакан, взяла приборы и начала аккуратно есть. Владыка тоже положил себе немного мяса, овощей и присоединился к трапезе. Молча долил ей лимонада, когда она допила, передал вазу с фруктами, когда потянулась. Возможно, он пытался играть на нервах или испытывал ее, но молчание Ангелину совершенно не раздражало и не волновало. Только не ее. А вот момент, когда он откроет рот и заговорит, заставлял напрягаться. Совсем чуть-чуть. Как и то, что он иногда поглядывал на нее, жмурясь, словно кот на солнце, и, кажется, удерживался, чтобы не потянуться.
Наконец поздний завтрак закончился, а молчание продолжалось. Они сидели в креслах — он откинувшись, она прямо — и смотрели друг на друга, и никто не хотел сдаваться первым. Это было бы смешно, если бы не напряжение, накапливавшееся в воздухе, и понимание того, что даже легкий смешок, который, казалось, мог бы разрядить обстановку, будет признанием поражения в этой битве характеров.
В воздухе вдруг запахло грозой и морозом, пронесся по покоям легкий ветерок, и Ани сделала над собой усилие, чтобы выровнять эмоциональное состояние.
Дракон чуть улыбнулся и совершенно спокойно, будто не было длительных минут игры в гляделки, спросил:
— Почему ты не принимаешь золото? Ты считаешь эти украшения недостойными тебя?
Говорил он чуть с придыханием; голос был низкий, вибрирующий и гулкий, как звук большого тяжелого барабана, и совершенно точно не похожий на обычный человеческий. Да и дракон сам был немного неземным, непривычным.
Ангелина еще помолчала, наслаждаясь тем, как от этой паузы улыбка сходит с лица ее похитителя. Успокоиться удалось удивительно быстро.
— У нас не принято принимать украшения от мужчин, не являющихся родными или близкими. Это оскорбительно. А уж от незнакомых мужчин, про которых даже не знаешь, как их зовут, — тем более.
— Мое имя Но́рии Валлерудиа́н, ветвь дома Вайлерти́н, — прогудел он, испытующе глядя на нее. Будто чего-то ждал?
— Ангелина Рудлог, — коротко представилась принцесса, пытаясь вспомнить Вайлертинов и понимая, что где-то она имя этого рода уже слышала. У нее была отличная память, но то ли слышала давно, то ли упустила как несущественную деталь.
— Я знаю, — усмехнулся дракон. Когда он улыбался или щурился, с него слетали томность и полубожественность, будто он спускался на землю.
Снова оглядел ее с ног до головы. Ангелина сидела с прямой спиной, аккуратно сложив руки на коленях, и ждала продолжения.
— Почему ты не принимаешь свою форму? Ты совсем не похожа на Рудлог в этом теле. Я бы никогда не узнал тебя, если бы не характерная аура. Вы же полиморфы, это одно из основных ваших свойств.
Ну не станет же она говорить, что пробовала оборачиваться один раз, после экспериментов младших сестер, и то в лошадь?
— На мне действие чужого маскирующего заклинания, — осторожно ответила Ани. — Снять его я не могу.
— С твоей силой? — недоверчиво переспросил он. — Любые завязки должны вспыхивать и сгорать, если ты захочешь.
Она пожала плечами, потянулась снова за лимонадом, и снова он успел первым: наполнил ее стакан, отставил кувшин.