Страница 62 из 151
Я сжала кулаки. Вот сейчас, если бы каким-то чудом воскресший Симонов вошел в гостиную, я бы его убила. Растерзала просто.
Катька трясущимися руками вставляла в мундштук сигарету, а я достала свои, и мы закурили.
— Плохие привычки у нас общие, — хрипло сказала она и засмеялась. Я улыбнулась мрачно, ненавидя этот дом и понимая, что вряд ли засну сегодня.
— Тебе надо выпить, Кать, — предложила я, оглядывая гостиную. — Где тут можно разжиться коньяком?
Ей, по-хорошему, нужен был психотерапевт, но за неимением оного на вечер сгодился и алкоголь. Я пила мелкими глотками — все-таки завтра на работу, — курила и рассказывала о себе. О жизни до того, как нас нашли. И было мне хорошо. Так бывает, когда делишь боль на двоих.
— Да уж, — сказала она через час, уже совершенно успокоившаяся — только припухшие глаза да красный нос напоминали о недавних рыданиях, — потрепала нас судьба, Мариш. Не пойму, за что? Почему?
— Просто так? — предположила я, пожав плечами. — Иногда вещи происходят просто так, Кэти.
— Нет, Марин, — подруга покачала головой. — Все всегда имеет свою причину. Но мы можем никогда ее не узнать.
Катя всегда любила философствовать.
— Что ты станешь теперь делать? — полюбопытствовала я. В голове уже немного шумело, а Спасская вообще была пьяной и задумчивой. Но это точно лучше, чем трезвой и испуганной.
— Продам дом, — она огляделась с отвращением, — куплю что-нибудь приятное, буду детей воспитывать. Что еще остается, Марин?
— А поступить в университет? Ты же мечтала?
Она усмехнулась.
— Да кому я там нужна, кобыла великовозрастная? Туда в шестнадцать-семнадцать поступают, а мне двадцать четыре скоро будет. Что, учиться среди вчерашних школьников?
— А почему нет? — спросила я. — Почему, Кать? Ты свободна. Ты можешь делать что хочешь. Нет больше клетки, не создавай ее себе сама. Пойдешь учиться, мужчину найдешь… хорошего… чтобы ноги тебе целовал.
Она налила себе еще коньяка, глотнула, скривилась.
— Какой мужчина, Марин? Я после Симонова даже смотреть в их сторону не могу. Хотя, — она прикрыла глаза и как-то очень по-женски улыбнулась, — был один. Всего один, но какой!
— И кто он? — полюбопытствовала я, положив в рот маленький треугольничек с паштетом.
— Писатель, — Катя стряхнула пепел в пепельницу, но неудачно, и он просы́пался на столик. — Он, кстати, про вас информацию искал. Не знаю, издал книгу или нет. Встретились один раз, и всё. Незадолго до смерти Симонова.
В голове зазвонили тревожные колокольчики.
— Зовут Инклер. Ев-ге-ний Инк-лер, — она так тягуче выговорила это имя, что сразу стал понятен весь контекст, все то, что осталось несказанным. Я схватила сигарету. — Я звонила… но у него телефон заблокирован. Самое забавное, что я все эти годы ни разу Симонову не изменяла, а тут как попутал кто.
Да, и я даже знаю кто. Попутал. Права Кэти, плохие привычки у нас общие. И, видимо, он дал ей другой телефон. Было бы забавно, если бы подруга позвонила ему, а ответила я.
Я затянулась и как-то успокоилась. Ненавижу Кембритча. Ничего ведь не изменилось.
— Я тогда опять на грани была, — продолжила рассказывать Спасская, — даже таблеток купила, чтобы наглотаться. Только девочки останавливали, и то… думала, так лучше будет. А тут он. Одна ночь — и я поняла, что стоит жить. Смешно, — она невесело усмехнулась, — не для детей, не для себя, а из-за одного мужика.
Ну что же, спасибо тебе, Люк. За то, что я могу поговорить с ней. Но как же противно… знала бы Катя, что он просто так творчески к заданиям подходит. Ни за что не скажу.
— Жить стоит, — твердо произнесла я, — всегда стоит, Катюх. Тебе надо бы к специалисту, подруга, пусть мозги поставит на место.
Она внимательно посмотрела на меня.
— А ты как была, так и осталась прямолинейной, Рудложка.
— Эти шесть лет не стоят того, чтобы нести их в себе всю жизнь, Кать, — ага, легко советовать другим. — Тебе двадцать три. Впереди столько всего! Ты богата, молода, красива, у тебя две дочери… да мужики будут умолять о возможности просто прикоснуться к тебе. Вот что, — все-таки алкоголя оказалось чуть больше, чем нужно, — в субботу у Васи день рождения. Тебе должны были выслать приглашение. Приходи. Будем начинать жизнь с чистого листа.
— Траур, Мариш, — напомнила она.
— Какой траур, Кать? — раздраженно ответила я. — По чудовищу, который тебя почти поломал? По нему ты горюешь? Для кого это, для высшего света? Да им начхать было на тебя, почему ты должна учитывать их мнение? А, Катя?
— Моя до отвратительного честная и прямая Рудложка, — прошептала она, пьяно улыбаясь. — Как я все-таки рада, что ты жива. И здесь.
— Кэти, не уходи от ответа, — сурово скомандовала я. — Ты хочешь на бал или нет? Если нет, то я давить не буду, достаточно с тебя давления. А если да, то плюнь на все. Никто на тебя косо посмотреть не посмеет.
Кэт долго думала, накручивая черную прядь на палец. Этот жест — тоже из нашего общего детства.
— А знаешь, — сказала она совершенно трезвым голосом, — хочу. И пойду.
— Моя смелая Кэти, — я улыбнулась, заглушая мерзкое чувство, грызущее меня изнутри с момента, как я услышала фамилию «Инклер». — Теперь все будет хорошо. И, если вдруг надо будет поговорить, поплакать, поорать — звони и ори. Днем я в больнице, но вечером мои уши и вся я в твоем распоряжении. А завтра пойдем по магазинам. Угу?
— Угу, — подтвердила она, светло улыбаясь. В гостиной будто стало теплее, словно все это время над подругой витал призрак ее чудовищного мужа, а я смогла, сумела-таки его прогнать. Не знаю, надолго ли, но одну я ее теперь не оставлю.
Мы сидели допоздна. Обратно меня вез охранник, и я ревностно следила за тем, как он держит руль, не дергает ли моего «Птенца».
Ненавижу Кембритча.
Мариан Байдек
— Вы уверены, что ваши щиты выдержат, если вдруг сработает снайпер? — сурово допытывался принц-консорт у придворного мага.
Со среды Василина должна была начать приуроченные к ее дню рождения посещения оставшихся после землетрясения раненых в больницах и детей в детских домах, и барон проверял и перепроверял схему охраны и сопровождения и все не мог остановиться. Хотя выезд был уже через полчаса.
— А давайте я поставлю щит, а вы в меня выстрелите, — с некоторой даже саркастической обидой отозвался Кляйншвитцер. С этим вопросом Байдек подходил уже не в первый раз, и терпение блакорийского мага было на исходе.
— Согласен, — без тени улыбки отозвался Мариан.