Страница 12 из 28
— Может, к делу перейдем наконец? — нетерпеливо прервал их пантомиму Тротт. — Мартин, изложи, что прочитал. Только коротко.
— Да, мой рыжий господин, — издевательски протянул фон Съедентент, доставая из кармана блокнот, и инляндец поморщился, — внимайте. Хотя упоминаний о конце света совсем немного, увы. В книге Триединого о конце мира говорится как о битве добра со злом, что и следовало ожидать. Но после всех страшилок о реках крови и багровых закатах нас обнадеживают тем, что потом наступит эра покоя и процветания. Правда, не уточняется, здесь или на небесах мы будем наслаждаться этим покоем. Конкретики никакой. Зато много — о «темных временах» перед концом света. Угадайте, что обещали? — Он обвел друзей торжествующим взглядом и прочитал: — «Так множе греха буде на Туре, что павшие от стыда великага не сможиши в земле лежати и восставши, дабы видом своим в смущение вводити живых, и будет имя тому: божья наказа. И обратно вертетеся токма после битвы великой, коей быти по скончанию мира».
— Нежить испокон веков поднимается, — недовольно сказал Тротт, — детский лепет какой-то.
— Обожди, — попросил его Мартин. — Потом скажешь свое «фе», ты еще всего не слышал. В бермонтских источниках тоже речь о последней битве, но называют ее «битва богов». Вот, — он снова заглянул в блокнот. — «И будут боги биться на тверди рядом с людьми, и станут боги как люди, а человек сравнится с богом». По словам составителя свитка, «придет войско великое, и не смогут вечные стихии бесстрастно с чертогов своих наблюдать». Остальное, увы, поэтическая лирика, образы типа «небесный огонь спустится на Туру» и «зло многоликое будет из бездн прорываться».
— А откуда войско придет, не говорится? — уточнила Вики. — Если серьезно это воспринимать, конечно. В принципе, перекликается с твоим виде́нием, да, Алекс?
— Вик, это же предсказание, им положено быть запутанными, — как маленькой, добрым-добрым голосом объяснил Мартин.
— Ты относишься к этому как к развлечению, — огрызнулась она, — вы все относитесь так, — волшебница обвела друзей обвиняющим взглядом, — а мне не стыдно признаться, что мне страшно.
— Страх нам не помощник, Вики, тем более мы пока только собираем информацию, — успокаивающе проговорил Алекс, но она только зыркнула сердито и снова уткнулась в бокал.
— Женщины, — снисходительно сказал фон Съедентент, — вечно вы паникуете раньше времени. Ай, Вик! За что?
Блокнот в его руках совершил кульбит, извернулся и цапнул его за подбородок, разделившись листами на две половинки. Виктория посмотрела на его ошарашенное лицо, фыркнула и засмеялась. И он тоже захохотал, откинувшись на спинку кресла.
— В следующий раз, — пообещала она зловеще, — это будет не подбородок.
— Нет-нет, — с комическим ужасом попросил Мартин, — это к Максу. Ему все равно не пригодится.
Инляндец посмотрел на него как на говорящую букашку.
— Дальше, Мартин. Я уйду, а потом играйте в свои брачные игры сколько влезет.
— Увы, — сказал барон трагическим голосом, — без тебя играть не так интересно. Твоя унылая физиономия придает этому дополнительную пикантность. Правда, Кусака?
— Хватит баловаться, — ответила Виктория беззлобно и откинула назад тяжелую гриву черных волос, поменяла позу: изогнувшись в талии. Грудь стала еще заметней, и мужчины дружно уставились на волшебницу. — Что там дальше, Март?
— Ага, — сказал он, блестящими глазами оглядывая подругу. — Да. О чем это я? Серенитки. У них больше конкретики, но, как всегда, все замешано на любви, поэтому я отношусь к этому с изрядной долей скепсиса. Жила у них давным-давно, тринадцать веков назад, слепая предсказательница. Якобы слушала шторма, и те шептали ей о том, что было и будет. Есть несколько стихов, я перевел со старосеренитского. Рифма, естественно, потерялась. Сейчас. — Мартин перевернул лист блокнота.
— Пессимистично, — заметил Алекс, поднимаясь за бутылкой. Вики протянула свой бокал, и он принял его, направился к столу. Посмотрел на Тротта, тот отрицательно качнул головой. Барон продолжал:
— Бред сумасшедшей, — высказался Тротт и встал. — Мне нужно идти. Данилыч, ты не связывался с Алмазычем? Его послушать было бы полезнее, чем эти поэтические драмы.
— Связывался, — сообщил Алекс хмуро и протянул Виктории наполненный бокал. — Он сказал, чтобы ближайшие недели его не трогали, потому что идет тонкая работа. И что, если кого из нас увидит — у него станет меньше учеников.
— Не понимаю, — резко вмешалась Вики, — как он так спокойно работает, когда по всему выходит, что мир по швам разваливается? Он же не может этого не чувствовать! Пять минут поговорить — не убыло бы от него.
— Возможно, он нас так воспитывает, — весело предположил Мартин. — Знаете, как детей в воду бросают — чтобы плавать научились.
— Да, — фыркнула она рассерженно, — только если мы не выплывем, то и он потонет, и кому тогда нужны будут его изыскания?
— Виктория, я не думаю, что старшая когорта сидит сложа руки, — сказал Свидерский. — Нас не посвящают, но не бездействуют точно. Не должны.
— Но нам-то это никак не помогает. — Волшебница тоже встала. — Я вообще не понимаю, что мы можем сделать. Где найти решение, как восстановить стихийный баланс? Шестой камень — это, очевидно, Черный Жрец. Где его искать? — Она повернулась к Мартину. — Хоть в каких-то документах про это есть упоминание?
Блакориец покачал головой. Он единственный из друзей все еще сидел и расслабленно попивал пиво.
— В тех источниках, что я успел прочитать, ничего нет, Вик. Но у меня впереди еще неделя с массивными тидусскими эпосами. Эти ребята любили детали, может, и откопаю чего.
— Откопаешь — зови, — сухо сказал Тротт, открыл Зеркало и ушел. Все посмотрели ему вслед с раздражением.
— Посидишь еще с нами, Вики? — спросил Алекс.
— Нет, — она сердито глянула на подмигнувшего ей захмелевшего барона, — я тоже пойду. Завтра с утра надо быть во дворце.