Страница 64 из 145
— Убил бы урода! Почему не ушла от него, Кать?
— А куда бы я ушла от детей? Узнавал про меня, да? — грустно сказала Симонова. Он поставил ее возле раковины, включил воду. Катя посмотрела на себя в зеркало. Да уж. Красная опухшая жаба с глазами-щелочками, потекшей тушью и размазанной помадой. Чисто привидение из фильма ужасов. Такую и захочешь — не захочешь.
— Да если бы и не узнавал, — резко сказал Александр, — все бы и так понятно было. Умывайся. А лучше иди в душ, я буду снаружи. Заблочу кабинет, чтобы никто не вошел.
— Не уходи, — попросила Катя жалобно и вцепилась ему в рубашку. — Мне надо, чтобы кто-то рядом был.
— Две секунды, — сказал он. — Подожди две секунды.
Конечно, отсутствовал он дольше — она успела и умыться, и стянуть платье и чулки с бельем, и зайти в душ. И когда Свидерский появился в ванной, позвала сипло:
— Иди ко мне. Я уже успокоилась. Иди, Саш.
Он нахмурился. Но начал расстегивать пиджак. И через минуту уже стоял рядом с ней. Прижал к себе спиной — она откинула голову ему на грудь, закрыла глаза — и стал медленно гладить по телу вверх-вниз. Очень целомудренно и спокойно, как ребенка, и эти движения и исходящее от него тепло привели ее в совершенно сонное состояние — и льющаяся вода шумела мерно, омывая тело горячими струями, и было ощущение, что они не в университете — где-то далеко, только вдвоем. Было так хорошо, что Кате снова захотелось плакать. И она повернулась, обняла Свидерского за шею, ткнулась губами куда-то в ключицу, лизнула.
— Ты просто недоласканная, — сказал он глухо ей в макушку — руки его так же спокойно гладили ее по спине, по ягодицам, — вот оно что. Пуганая и недоласканная маленькая девочка. С тобой не сексом надо заниматься, а баловать и сладким кормить. Какая из тебя любовница, Кать?
— Мне вчера было хорошо, — лениво возразила она, подняла голову и поцеловала его в губы. Он был таким горячим, что хотелось вжиматься, впитывать это тепло. Забросила ногу ему на бедро, потерлась. — А тебе разве нет?
— Было, — сказал он после небольшой паузы, заполненной ее поцелуем — Александр не отвечал, но и не отталкивал, а рука его прошлась по бедру, придержала ее за коленку и мягко опустила ногу вниз, — но я чувствую себя чудовищем. Зачем ты вчера пошла со мной, Кать?
— Захотела, — сказала она как можно честнее. Свидерский чуть напрягся, но кивнул.
— Хорошо, — ответил он задумчиво.
Несмотря на внешнее спокойствие, глаза его темнели, но он все так же размеренно двигал руками, оглаживая ее, правда, поднимался теперь и до плеч, и до груди, и от поцелуев не отказывался. Но, когда она потянулась ладонью вниз, покачал головой.
— Откат, — повторил он сухо.
— Вместо сладкого, — шепнула Катя и заглянула ему в глаза, — Саш, пожалуйста… правда нужно.
Ей было очень важно, чтобы ее не отталкивали, чтобы сделали то, что хочет она. И очень-очень хотелось сейчас зарядиться от него силой, уверенностью, спокойствием. Внутри было холодно и пусто, и Катерина тянулась к единственному источнику тепла и почти снова готова была заплакать от разочарования, что он ей отказывает.
— Тебе домой сейчас нужно, — возразил он и откинул голову назад, сглотнул: она все-таки добралась до цели.
— Середина рабочего дня. — Катя прижалась к его плечу лбом и завороженно смотрела на движение своей руки и на его пальцы, судорожно вытянутые по бедрам. — Саш… Саша… неужели правда больше меня не коснешься? Считай, что это терапия…
Он рвано вздохнул, подхватил ее под ягодицы, сделал несколько шагов и прижал к стене. И застонала она сразу — хоть двигался он медленно, аккуратно, очень бережно. И правда, лечебная процедура, а не секс. Впрочем, какая разница, если через несколько минут пришла разрядка и стало так же пусто в голове и хорошо, как вчера?
Потом, когда Катерина сушила волосы и наблюдала, как Александр одевается, и пока он ходил за ее сумкой, где была косметика — нужно было привести себя в приличный вид, — она окончательно поняла, что никак и никогда не сможет отдать его тем страшным людям. И утвердилась в своем решении. Все равно ей не жить нормально. Зато она сможет сама спасти детей и дать возможность им нормально жить.
Волосы пришлось убрать в узел, зато лицо выглядело теперь как обычно, хотя красные глаза портили все впечатление.
Они все-таки выпили кофе и съели торт, а испорченные бумаги она забрала с собой — переделать, исправить. Александр не возражал — он внимательно наблюдал за ней, и опять не по себе становилось от этого взгляда, хотя говорили они о вещах нарочито отвлеченных.
Катерина задержалась до конца рабочего дня. Свидерский проводил совещание с деканами, и оно грозило затянуться надолго. Герцогиня собралась, спустилась на первый этаж. И, поколебавшись, открыла дверь в подвал.
Там было темно, и по стенам вниз шли волны энергии, накопленной за день. Катя постояла несколько минут, решаясь. Вспомнила девочек и то, что у нее осталось каких-то два дня. И приложила ладони к стене.
Только бы получилось.
Несколько минут ничего не происходило. А затем она почувствовала, как зарождается внутри ледяной голод, очень похожий на тот, что она испытывала днем рядом с Александром — но гораздо сильнее, — как стена начинает казаться горячей, и заурчала, когда между мерзлой пустотой внутри и напоенным энергией зданием рухнула перегородка и внутрь хлынула бодрящая, играющая, как штормовое море, энергия. Некоторое время Катерина держалась, а затем глаза ее закатились, воля рассыпалась в пыль, и она растворилась в этой энергии, жадно захватывающей ее.
По первому этажу пронесся гул. У каменов синим цветом засветились глаза и потухли. Стражи университета застыли, замолкли разговоры — словно разом все умерли. А в подвале Катерину вдруг отбросило от стены — она отлетела на пол и осталась лежать там. К ней приблизились два сияющих шара, переплавились в тонкие призрачные тела.
— Жива, — сказал один.
— Как не уследили-то, Арик? — спросил другой. — Много взяла-то?
— Сейчас, — ворчливо ответил первый, склонился над лежащей Катериной и легко подул ей на лоб. — Много, Полик. Ой, быть беде… Данилыч прибьет девку, не посмотрит, что ласкался недавно.
— А мы ему не скажем? — предложил Ипполит.
— Сам узнает, — отмахнулся Аристарх. — Вон, спускается уже. Почуял неладное. Боевик хренов. Ты что делаешь?
— Помочь хочу, — огрызнулся Ипполит. — Хоть немного контроль ей вернуть. Сорвет, конечно, но вдруг справится? Сча-а-ас… из зала энергии зачерпну… Не лезь под руку!
— Да у тебя и рук-то как таковых нет, — философски заметил соучастник преступления. — Мне что делать?
— Данилыч наш далеко?