Страница 4 из 145
Бермонт поклонился, так и не обернувшись, — а пространство вокруг поплыло, и он выпал на снег прямо перед ожидающим его листолетом. Оттуда выскочили охранники, глядя, как поднимается с земли нагой король — а сверху на белый покров красно-желтым сочным дождем сыплются спелые ароматные яблоки.
Игорь Иванович от уколов, примочек и виталистических процедур проспал почти два дня. Только просыпаешься — тебе вкатывают антибиотик, кормят, провожают до удобств и снова зовут виталиста. Мышцы периодически прихватывало судорогами, и тело болело так, будто он неделю в одиночку камни ворочал. «Воздействие тока, — объяснил доктор, — вы еще легко отделались, чудо, что не парализовало».
Имя чуду было Люджина Дробжек. Сколько же она влила в него резерва, что не только завела сердце, но и фактически сняла последствия стихийного разряда?
На второй день Игоря, категорически отказавшегося от очередного сеанса виталиста — чувствовал он себя уже нормально, хотя красные ветвистые ожоги на груди заживали неохотно, да и пулевое немного беспокоило, — еще раз навестил Свенсен.
Ненадолго. Хмурясь, рассказал про ситуацию в замке Бермонт. Передал желание короля Демьяна встретиться с Игорем и Люджиной, когда они встанут на ноги, чтобы наградить за спасение Тарьи и выигрыш времени для королевы. И ушел, торопясь, оставив Стрелковского сжимать кулаки от тупой боли в сердце и очередной вспышки тягостного чувства вины и бессилия. Похоже, он приносит несчастье всем женщинам, которые ему дороги. И, как ни изворачивайся, ни прыгай выше себя, защитить их не получается. И Полину не уберег. Был рядом, да, но в результате она и боролась сама, и победила сама — только страшной ценой.
Игорь сжал зубы, сел на кровати, ограждаясь от привычно уносящих его в тусклое болото безнадежности мыслей и переключаясь на рабочий режим. Нужно было связаться с Тандаджи, обсудить дальнейшие действия. Полковник поискал взглядом телефон, выругался — вспомнил, что он сгорел от разряда, — вызвал медсестру и попросил дать ему позвонить. Набрав Тандаджи, кратко описал произошедшее и потребовал перевести их с Дробжек в Рудлог.
— Я уже в курсе, — коротко сказал тидусс. — Запрос на перевод послал, ты мне здесь нужен. Зашиваюсь, Игорь. Как будет известен ответ — сообщу. Телефон тебе передадут. Лечись.
Зашел врач, строго и терпеливо предложил пациенту лечь в постель и принять виталиста.
— После таких травм неделями в постели лежат, — пробурчал он, — а вы уже скачете. Вам нельзя напрягаться. Хотите поскорее встать на ноги — не мешайте лечению. Что вы делаете?
— Я сейчас, доктор, — вежливо произнес Игорь, вставая. Проковылял мимо хмурого эскулапа, открыл дверь, добрел до палаты Люджины, заглянул туда и медленно потащился обратно. Она спала.
— А спросить? — с невозмутимой иронией поинтересовался врач. — У вас с ней время сна и бодрствования не совпадают. Вы спите — она просыпается. Все нормально, идет на поправку.
— Я сам увидеть хотел, — объяснил Стрелковский, растягиваясь на койке. — Зовите вашего виталиста, доктор, не буду больше нарушать режим.
Полковнику опять сделали какой-то болезненный укол, намазали грудь и плечи прохладной, приятно пахнущей травой мазью — и виталист отправил его в сон.
На следующий день Игорь терпеливо перенес все процедуры, но вместо того чтобы спать, как этого требовал организм, опять упорно потащился до палаты напарницы. Открыл дверь. Капитан наконец-то бодрствовала — сидела в койке, опираясь на спинку, и из большой кружки пила чай, периодически откусывая от огромного куска вкусно пахнущего пирога. Вся палата была уставлена цветами — так много было их, что на светлых стенах и полу плясали разноцветные отблески. И запах стоял сладковато-горький, цветочно-лекарственный. Стрелковский так изумился, что даже поздороваться забыл.
— А это откуда?
— А это, шеф, ко мне берманские гвардейцы ходят, — с иронией ответила Дробжек. Голос ее был слабым, к вене шла трубка капельницы. — Носят цветы, пироги. Кто хвалит, кто замуж зовет. Один даже с матерью пришел, в два голоса уговаривали.
— А вы? — поинтересовался Игорь небрежно, подходя к кровати. Прямо рядом с напарницей, на тумбочке стояло блюдо с большим яблочным пирогом.
— А я отказала, — в тон ему сообщила Люджина. Потянулась, похрустела тонкими кистями. — Поскорее бы уже в силу войти и уехать отсюда, Игорь Иванович. Сил нет лежать больше. Короля-то спасли, слышали?
— Слышал, — хмуро сказал Игорь. Огляделся, взял стул и сел вплотную к кровати, вглядываясь в бледное лицо напарницы. Выглядела она довольно бодро, несмотря на заострившиеся скулы и синяки под глазами, а отросшие черные волосы, взъерошенные после сна, делали ее похожей на ежа. — И про ее величество слышал. Свенсен приходил, рассказал.
Напарница внимательно взглянула на него.
— Себя вините, шеф? Вы думаете, если бы были рядом, смогли бы помешать?
Игорь помолчал.
— Полина, — произнес он суховато, — это моя ответственность перед той, кому я служил. И мой личный долг. С которым я не справился.
Люджина словно потускнела, положила пирог на тарелку.
— Вы сделали всё, что было в ваших силах, Игорь Иванович, — медленно и осторожно сказала она. — Откуда у вас к сорока семи годам столько остаточного перфекционизма? И, знаете, я почему-то уверена, что ее величество вернется. В ней столько воли и любви, что другое и представить невозможно.
— Мать ее была такой же, — тихо проговорил Игорь. — Однако погибла.
— Но ее величество Полина-то жива, — строго возразила Люджина. — Да и Бермонт теперь за нее отвечает — и он всё сделает, чтобы жену вернуть. Вы посмотрите с другой стороны. Хоть и потрепаны, но все мы живы.
— Действительно, — Игорь легко улыбнулся. — Я ведь не поблагодарил вас, Люджина. Я вам, наверное, килограмм двадцати мышц стоил. Вы меня спасли.
— А вы — меня, — ворчливо ответила северянка. — Хотя, честно говоря, зря вы поскакали сломя голову меня выручать, вместо того чтобы дождаться группу захвата. Куда это годится?
— Вы бы не продержались, Дробжек, — возразил Стрелковский. — Несмотря на виртуозное владение табуреткой.
Капитан усмехнулась, оглядела его с ног до головы. Некоторое время они так смотрели друг на друга — он перевел взгляд с осунувшегося лица на тонкие руки, наклонился и стянул с нее одеяло. В больничном костюме Дробжек действительно выглядела очень исхудавшей. Но не так страшно, как представлялось. Он скользнул взглядом по ногам, выше, остановился на опавшей груди, и Люджина ссутулилась, прикрылась рукой.
— Ушла красота-то, Игорь Иванович, — сказала она чересчур бодрым тоном.