Страница 137 из 145
— Ну конечно. И тут внушение. Почему, почему ты не рассказала мне? Я бы решил эту проблему. Ради страны решил бы.
— А как? — спросила она жестко. — Так же, как и я, да, Лици?
Он коротко взглянул на нее и покачал головой.
— Моей сестре было всего тридцать, Лена. Мой племянник только начал осмысленно говорить. Я бы все простил тебе, но их не могу. Мы бы нашли выход. В конце концов, смирились бы со сменой линии. Объяснили бы волей Белого Инлия. Но убивать… убивать родных, Магдалена? Я не святой, повторю, и за моими плечами немало осужденных и ликвидированных, и мне трудно тебя судить… но Анна… и Лорде́йл…
— Что теперь со мной будет? — спросила она едва слышно.
— Что? — повторил его величество с горькой усмешкой. — Ничего, Лена. Я слишком дорожу отношениями с Гюнтером, и слишком свежа еще память о стычках на границе. Я заплатил за брак с тобой и стабильность между нашими странами огромную цену. Поэтому, несмотря на то, что я не могу тебя больше видеть, мы будем жить как жили, Лена. Исполнять свои роли. За тобой будут следить, тебя ограничат в контактах, но ты останешься моей королевой. Политика, — он потер глаз, — чертова политика всегда пожирала меня с головой. И дети… я все еще считаю их своими детьми. Ты не думала, что все сотворенное тобой — зря? Что мы сами стали проклятьем семьи? Линия все равно сменится, Магдалена. Ни у Леннарда, ни у Лоуренса нет детей. Хотя и они здоровы, и их супруги тоже — и я точно знаю, что старший регулярно и часто навещает жену все эти пятнадцать лет… хотя бы они счастливы… И младший тоже старается, хоть и не с тем рвением, — но нет. Тогда зачем все это, Лена?
— Я не могла допустить, чтобы они отвечали за мои грехи, Луциус.
— Да, — он снова потер глаз — тот начал слезиться. — Да. Наши дети отвечают за наши грехи. Все так, Лена.
Он встал — королева осталась стоять перед ним на коленях.
— Жду тебя на обеде, — проговорил его величество и удалился, не оглянувшись.
Королева Магдалена постояла, опустив голову на кровать, еще хранившую тепло мужа. То ли молясь, то ли прощаясь.
Встала, открыла ящик стола, нашла аптечку. И приняла медленно убивающий яд — давно, очень давно он хранился у нее, еще с первого года их супружества с Луциусом. Когда она хотела убить ту, которая отняла у нее счастье.
Яд действовал безболезненно и останавливал сердце. Королева посетила обед — два чужих человека, сидящих напротив в давящем зале и напоказ, для слуг, обсуждающих ее сегодняшнюю поездку. Позвонила брату, послушно смеялась над его вечными шутками и клялась поскорее приехать навестить племянников. Позвонила детям и долго общалась с одним и другим, вспоминая, какими маленькими они были, когда появились на свет: Лени шел очень трудно, орал на весь дворец и замолчал, только когда она дала ему грудь, а Лори сопел тихо и смотрел на нее чернющими глазами — и улыбался нежной и бессмысленной младенческой улыбкой. Каждого она кормила почти до трех лет — не могла отказаться от зависимости, от того самого ощущения медитативной близости и счастья, известного каждой кормящей матери.
Вечная ее любовь, дети, ради которых она готова была бы и весь мир погубить, если бы это было необходимо. Маленькие, доверчивые, любящие ее беззаветно и искренне, даже когда стали взрослыми мужиками с рыжей щетиной и грубыми голосами.
За ужином супруг хмуро поглядывал на королеву — и она молилась, чтобы не заподозрил ничего, чтобы не решил ее прочитать, дал уйти с достоинством.
Ее величество королева Магдалена Инландер, урожденная Блакори, дочь Белого Целителя, умерла во сне в возрасте пятидесяти двух лет от внезапной остановки сердца. Нашли ее одетой в лучший пеньюар, причесанной, с обручальным и венчальным браслетами на правой руке. На спокойном лице почившей дочери Воздуха все еще блестели слезы.