Ты будешь мой

Внизу мечутся маленькие фигурки фэйри: одни бегут врассыпную, другие собираются в группу в центре.

Откуда-то справа доносится короткий возглас, по тону напоминающий приказ, и вейлы резко взмывают в небо.

Внизу гудит земля, светятся деревья. Мы несёмся к облакам, выше крон — и вовремя. Громадное коричнево-зелёное существо, просвечивающее на солнце, отделяется от деревьев, покрывающих холм, и тянет к нам руки-ветви.

Вейлы бросаются в разные стороны, как рой мушек, которых летом отгоняешь руками. Мы проваливаемся в воздушную яму и почти сразу же взлетаем в небо, потом влево — и тут же вправо. Я зажмуриваюсь, но так только страшнее.

Существо (дух деревьев?), тем, временем, растопырив руки-сучья, вхолостую взмахивает ими, как дерево на ветру, и с глухим стоном оседает обратно в холм.

Мы летим прочь. Ветер свистит в ушах, от него наворачиваются слёзы, но он как будто не даёт мне упасть, поддерживая, точно невидимая подушка.

Слева парит посеревший Сильвен с закрытыми глазами — посреди роя лёгких вейлов, чьи татуировки сейчас отливают серебром, а крылья радужно искрятся.

Внизу бесконечный лес щетинится верхушками деревьев, которые словно пытаются добраться до нас, но не могут.

Когда лес внезапно сменяется таким же бесконечным лугом, мы начинаем снижаться — всё так же по спирали. Ветер гнёт траву, уже не такую мягкую и приятную, как лесная, и уж точно намного выше. Когда меня бросают на землю, я получаю возможность это оценить: исчезаю в зарослях с головой, а примятая трава подо мной пружинит и колется чем-то (или кем-то) мелким.

Сильвен сидит рядом, закрыв лицо руками, и шумно дышит.

Я смотрю на зависших в воздухе вейлов и не могу налюбоваться их крыльями: дрожащая в воздухе радуга, постоянно меняющаяся.

Ближайший вейл ловит мой взгляд, склоняется в воздухе — не то обозначая поклон, не то просто наклоняясь ко мне, и что-то говорит. Я не понимаю ни слова: язык льётся и льётся, как свист ветра и стрёкот кузнечика одновременно.

— Он благодарит тебя за то, что вступилась за его сестру, — тихо говорит Сильвен, и я перевожу взгляд на него. — Говорит, что больше она тебе ничего не должна.

— А… ну.., — я снова поворачиваюсь к вейлу, который выжидающе смотрит на меня. — Она и раньше мне ничего не была должна. А кто его сестра?

Сильвен издаёт странный звук — не то смех, не то всхлип — и громко говорит что-то на том же языке, что и вейл. Только у Сильвена речь — как шелест листьев на ветру.

Вейл внимательно слушает, кивает в ответ, бросает на меня ещё один странный взгляд. И мгновение спустя весь рой крылатых фэйри взмывает в небо. Я зачарованно слежу за ними, потом спохватываюсь, когда Сильвен рядом медленно поднимается. И тоже пытаюсь встать. Большая ошибка.

— В следующий раз кричи потише, — раздражённо говорит Сильвен, оглядываясь. — Если у тебя, конечно, больше нет в запасе ничьих спасённых сестёр-вейл. Потому что мы в их царстве.

— Что, правда? — выстанываю я, пытаясь отдышаться. — А они, что, тоже Дугэл не любят? И русалок? И бедных нуждающихся в спасении девушек? О! Сильвен! Я поняла: та беременная вейла была вон его сестрой, да? — я тычу в воздух, на удаляющихся фэйри. — Во-о-от! Видишь, как хорошо, что я её спасла. Нас тоже спасли. И это правильно. Вот так это и работает…

Я не договариваю: Сильвен, до этого недоверчиво смотревший на меня, начинает хохотать — с чувством, полностью отдаваясь процессу. А подо мной вздрагивает земля: мелко-мелко, еле заметно.

— Сильвен!

Фэйри, хихикая, оглядывается.

— А это, я так понимаю, ещё парочка спасённых тобой… людей? Приехали, чтобы тебя добить, потому что у людей право сайе, ха-ха, не действует!

Нас действительно окружают всадники в синих плащах и на конях, совершенно не похожих на ту фэйрискую кряжистую лошадку, которая осталась в деревне-холме. Кони людей с Побережья высокие, тонконогие и изящные, как морские… Сравнение мгновенно исчезает из памяти, пока я, приподнявшись на локтях, пытаюсь рассмотреть, что происходит.

Один из всадников подъезжает к нам, пока другие ждут в отдалении, и Сильвен становится между нами, окончательно закрывая обзор (а то мне до этого солнце не достаточно мешало!).

— Сайе, мне нужно поговорить с твоей госпожой, — голос говорящего слегка дрожит: человек, похоже, никак не может отдышаться. Но он мне определённо знаком.

— Что тебе от неё нужно? — судя по тону, Сильвен ни на шаг не сдвинется, пока я не назову его Истинное Имя.

Я отползаю вбок и выглядываю из-за ног фэйри. Приходится щуриться: солнце по-прежнему светит в глаза, а лицо всадника теряется в тени. Но у меня всё-таки получается его разглядеть.

— А… Это вы называли меня странным именем на рынке?

Всадник вздрагивает, внимательно смотрит на меня. И, также не сводя взгляда, спешивается. Сильвен снова заступает ему дорогу.

— Ну я же говорила, — мой голос гаснет, как и всё вокруг, как будто словно по волшебству в одно мгновение наступает ночь, — что вы… ошиблись…

Когда я просыпаюсь в следующий раз, боль почти не мучает. Ноги я практически не чувствую — до того момента, пока не пробую ими пошевелить. Но всё равно это значительно лучше, чем было.

Я открываю глаза и оглядываю незнакомую комнату. Она каменная — но я сразу понимаю, что это не Дугэл. Круглые окошки, как у фэйри, у нас не приняты. Да и вещи мы складываем всё же в шкафы, а не в сундуки. К тому же, в Дугэле нет ни дня без тумана и его горько-влажный запах пропитывает всё. Здесь пахнет смолой — ароматно и свежо. И да, огонь — мы не жжём деревья, чтобы согреться. Слишком расточительно. Здесь камин огромный — в полкомнаты. Костерок в нём потрескивает так уютно, что мне хочется снова закрыть глаза и слушать его, пока не засну.

Сильвен сидит на пороге у закрытой двери. На его коленях я замечаю кинжал: неужели встретившие нас люди поделились? Или успел украсть во время побега у вейл?

Обнажённое лезвие очень красноречиво: мне вспоминается, как Сильвен стоял, закрывая меня от странного юноши-побережца. Я невольно улыбаюсь и подтягиваюсь, приподнимаясь на локтях.

— Ты его хоть не убил?

Фейри бросает на меня быстрый взгляд.

— Кого? — у него хриплый голос, будто со сна. Хм, фэйри умеют спать с открытыми глазами?

— Того побережца, который уверял, что он меня знает, — я трясу головой, сбрасывая мешающие пряди — волосы разметались вокруг, как второе одеяло. Хорошо, никто не догадался их заплести. Только сейчас я понимаю, что на мне сорочка — не моя, слишком «скользкая» ткань.