Страница 66 из 94
Удар был такой силы, что у тиодхара на несколько мгновений остановилось дыхание. В глазах расплывалось, рот заполнился кровью. Он еще пытался встать, еще не понимал, что проиграл — но тело его не слушалось, а он упорно поднимался… встал на четвереньки, и его вырвало. Он упал рядом, закрыл глаза под вой и шум толпы. Голова раскалывалась. Открыл. С трудом сфокусировал взгляд на вставшем над ним колдуне.
Тот вытирал локтем кровь, которая все лилась и лилась из носа, но добивать генерала не пытался — хотя Ренх-сат его бы добил. Несмотря на клятвы.
— Ты… обманул. Ты силен не как человек, — просипел тиодхар, силясь поднять голову.
— Да и ты бил не только кулаками, — ответил колдун насмешливо, и Ренх-сат мотнул головой, закашлялся.
— Ты… знал, что победишь?
— У меня были хорошие учителя. Но откуда же мне было знать, на что способен ты? — усмехнулся противник.
— Тогда ты глупее охонга, раз согласился, — бросил тиодхар и вытолкнул изо рта вязкую кровь.
Колдун склонился к нему — с набрякшими синяками под глазами, опухшим, изуродованным лицом.
— Но я победил, хотя мог и без этого раздавить тебя. А теперь прикажи своим людям прекратить сопротивление. Прикажи невидши остановиться.
Ренх-сат повернулся набок, глядя на толпу людей, — которые смотрели на него с ожиданием, с ненавистью, со страхом и надеждой, и это движение чуть не заставило его потерять сознание. Вся его суть, вся его прошлая жизнь требовали драться дальше — но он даже отползти на шаг не мог, не мог приподняться.
Что теперь с ним сделают боги? Вряд ли это будет больнее позорного окончания похода, который мог закончиться его славой. Но у него еще достаточно людей — можно еще сражаться, и пусть это безнадежно, но войско противника будет измотано, и, возможно, боги будут к нему, Ренх-сату, милостивы. Он не может драться — но его люди могут.
— Или твое слово ничего не значит? — поторопил колдун. — Тогда и я забуду о том, что обещал отпустить тебя с твоими людьми в ваш мир.
Мгновение за мгновением тиодхар возвращал себе самообладание. Он мысленно позвал к себе невидши — и вокруг раздались крики, рычание, звуки столкновений, — их не пускали, а те пробивались к нему. Колдун хмуро оглянулся. Ренх-сат, пользуясь моментом, сплюнул кровь, набрал воздуха, чтобы крикнуть лорташцам: «Продолжайте биться во имя богов!» — но на первых же словах колдун присел рядом, выбросил руку, сдавив горло противнику с такой чудовищной силой, что тот захрипел.
— Не дури, — колдун убрал руку, — исполняй слово!
— А ты бы, — просипел Ренх-сат, с трудом проталкивая в освобожденное горло воздух и понимая, что после удара по голове тело не слушается настолько, что он даже не может броситься, вцепиться во врага, — исполнил бы свое?
Он чуял как один за другим гаснут ментальные огни невидши — их уничтожали на подходе, хотя это наверняка обходилось огромными жертвами. Часть из них словно замерла — будто кто-то могущественный заморозил их в движении к генералу и теперь уничтожал.
Дармоншир, рванув тиодхара за плечи, поднял его так, чтобы Ренх-сат мог сесть. Вокруг плыли дома, искаженные лица людей, и все силы пришлось прикладывать к тому, чтобы не завалиться набок.
— На самом деле все дело в формулировках, — уже спокойнее сказал враг что-то странное, и генерал непонятливо качнул головой, тяжело дыша и мысленно наблюдая, как умирают невидши. — В том, как сложить слова, — пояснил колдун, криво усмехаясь. — Я рисковал только собой. Речи про моих людей не было, они не вассалы мне, я даже не командующий армии. И они не дали бы тебе уйти со мной. Я был бы твоим вассалом только до тех пор, пока ты жив.
Тиодхар оскалился, понимая, что проиграл окончательно, — но не уступая там, где он еще мог противиться.
— И ты ждешь от меня исполнения клятвы?
— Конечно, — приглушенно сказал колдун и поймал его взгляд. Глаза Дармоншира засветились белым, и Ренх-сата словно током прошибло. — А теперь. Говори. Говори, что обещал.
Тиодхар не хотел говорить, он хотел драться, хотел биться до смерти — но тело его не слушалось, а рот открылся сам.
— Я, Ренх-сат, — громко и хрипло проговорили его губы, — признаю, что ты победил меня. Признаю себя твоим вассалом. И приказываю своим войскам бросить оружие и уйти обратно на Лортах!
Колдун поднялся с кривой улыбкой. Ему сунули в руки полотенце, которое он приложил к лицу. Потрогал нос, явно что-то колдуя, потому что кровь останавливалась на глазах. Огляделся. Огляделся и Ренх-сат, рискуя свалиться набок. Люди в кругу услышали его. Кто-то уже бросил оружие, но большинство стояли, словно замороженные, словно не верили в то, что все закончилось так. А за кругом продолжалась битва.
— Я думаю, лучше сделать иначе, — в круг вошла коротко стриженная женщина в плотном и тонком темном доспехе, защищавшем все ее тело от шеи до кончиков пальцев. Лицо ее было бледным, вымотанным. Она кинула взгляд в сторону человека-зверя, которому тиодхар отрубил ногу, нахмурилась, махнула туда рукой — и тот застыл, замерцал голубоватым вместе с отрубленной ногой. Затем коснулась виска Ренх-сата, снимая муть, и махнула рукой. — Теперь тебя услышит весь город. Повторяй.
Он не хотел. Но колдун снова посмотрел ему в глаза — и он повторил. Несколько раз.
Ему связали руки спереди, ноги, но не били и не издевались — оставили сидеть на мостовой под охраной. Группы норов сгоняли к домам, приказывали сдавать оружие. Невидши просто разрубали на части.
На площади загорались большие костры, звуки перестрелок становились реже и отдаленнее. Кто-то еще огрызался, не желая принять проигрыш, кто-то решил уходить отрядами к вратам сам.
У него мелькнула мысль использовать еще живых невидши, чтобы получить свободу, — но за ним следили надежно те воины-звери, которые плохо реагировали на ментальное внушение. Да и смысл в свободе? Разве что попытаться уйти куда-то в этом мире в глушь, залечь на дно — потому что там боги его накажут.
Впрочем, в этом мире они тоже скоро появятся. И бежать ему смысла нет.
Человека-зверя, застывшего, будто колдунья его заморозила, вместе с ногой унесли в помещение, и на камнях, где он лежал, осталась темная лужа крови.