Страница 7 из 74
Многие тушинцы рухнули вместе со скакунами. Другие не удержались в седлах при резкой остановке лошадей, завязших в болоте — или же врезавшихся в уже упавших коней! И также полетели под их копыта… Раздался многоголосный вой испуганных воров и отчаянное ржание жеребцов, угодивших в трясину — и вся масса лисовчиков и черкасов, наконец, замерла на месте. Подавив и буквально затолкав в болото не меньше четверти своего воинства, и образовав жуткий, шевелящийся вал из обреченных людей и животных… И ведь первыми в ловушку влетели тяжелые панцирные всадники и уцелевшие гусары, у которых вообще нет никаких шансов из-за тяжелой брони!
За это же время московские ратники успели развернуть лошадей, блестяще воплотив в жизнь придуманный Михаилом Васильевичем маневр, после чего сомкнули свои ряды позади тушинцев. А затем дети боярские подали своих скакунов вперед, к ворогу, накладывая на тетивы срезни или стрелы с ромбовидными наконечниками…
С легкой опаской я оглянулся назад — но хоругвь лисовчиков, пробившаяся было к мосту, развернулась на месте и поспешила в гетманский лагерь. Эти воры не стали дожидаться скорого истребления соратников и даже не попытались прорваться на помощь к своим!
Впрочем, они вернутся, довольно быстро вернуться — с подмогой.
Нужно действовать быстро…
— Вперед, рейтары, за мной! Подскачем на двадцать шагов — и стреляем с места, пока не кончатся заряженные пистоли!
Полусотня Джока, по-прежнему располагающаяся на левом — а теперь, видимо, уже на правом крыле передового полка — перешла на рысь, вырываясь вперед. И одновременно с тем в воздух взмыли первые сотни стрел, выпущенных детьми боярскими. На огромной скорости они устремились к болоту и завязшим в нем ворам, смертельным градом хлестнув по обреченным…
Впрочем, не все тушинцы оказались в трясине — всадники задних рядов врага избежали печальной участи угодить в болото, единственные во всем отряде сохранив боеспособность. Но — это уже не шляхтичи, не «боярская» конница и не пятигорцы в их панцирях, и даже не реестровые казаки. Воры, обычные воры, не имеющие даже «мягких доспехов» вроде тегиляев или стеганок, никакой брони или огнестрельного оружия. Сабельки да плохонькие кони — вот и все их ратное добро.
Негусто…
— Эскадрон, в линию — становись!
В нашу сторону также устремилась небольшая группа всадников, человек в сорок — не более. Чубатые, с бритыми головами и вислыми усами, в одних холщовых рубахах и шароварах, вооруженные саблями да короткими копьями — или черкасы, или голытьба, косящая под них… Наверное, все же нечто среднее. Хватает и тех, и других, и конечно, голытьбы больше — но и разбойный сброд уже немного пообтесался, получил боевой опыт. К тому же сейчас, четко понимая свое положение, воровские казаки пошли на отчаянный прорыв — а в случае неудачи они постараются забрать с собой как можно больше моих ребят…
Недооценивать их нельзя — коли дорвутся до рубки, драться будут с отчаянием обреченных!
— Цельсь…
Я вытягиваю вперед правую руку с зажатым в ней пистолем, дожидаясь, когда моему примеру последует вся полусотня. А также внимательно следя за тем, чтобы лисовчики, яростно подстегивающие коней нагайками, приблизились к нам хотя бы на три десятка шагов. Все же не панцирные всадники — так что рейтары достали бы их и на большей дистанции…
— Огонь!!!
Враг сблизился с полусотней на тридцать шагов — и я плавно потянул за спусковой крючок, на долю секунды отстав от собственной команды… Слитный залп грянул громко — и как мне показалось, с каким-то особым задором! Хотя на самом деле это всего лишь мое восторженное восприятие момента…
Услышав характерные крики и ржание раненых лошадей (увы, пороховой дым целиком закрыл мне обзор), я поспешно выхватил второй пистоль, после чего отрывисто воскликнул:
— Приготовились!!!
Команда «цельсь» сейчас неуместна — рейтары просто не видят противника. Поэтому достаточно вытянуть оружие вперед, опередив примерное направление движения скачущих к нам лисовчиков по доносящимся от всадников звукам…
— Огонь!!!
Мой крик потонул в грохоте второго залпа — и, кинув уже второй пистоль в кобуру, я перехватил трофейную саблю в правую руку, ожидая, что из заволокшего мою полусотню дыма выскочат уцелевшие черкасы!
Однако прошло еще секунд тридцать прежде, чем порыв налетевшего с реки ветра прогнал остатки порванного им же порохового облака. И тогда нашим глазам предстала картина полного истребления пытавшихся атаковать запорожцев, буквально сметенных двумя залпами! Потерявшие наездников скакуны остановились подле них — или же обошли мою полусотню по широкой дуге, ускакав прочь... А вот сами же воры (раненые или мертвые) густо устлали русскую землю своими телами — и кровью, бьющей из широких пулевых ран.
Как-никак, диаметр пуль из наших пистолей достигает четырнадцати-шестнадцати миллиметров — практически двенадцатый калибр!
…Нигде пытавшиеся контратаковать лисовчики не добились успеха — бездоспешные всадники есть лучшие мишени для срезней детей боярских! А вслед за ними досталось и завязшим в болоте тушинцам — стрелы смертельным градом обрушились на головы ворам, выбивая их десятками едва ли не ежесекундно! И к тому моменту, когда со стороны лагеря Сапеги в нашу сторону двинулась многочисленная конница гетмана, его основные силы, а над рядами московских воев заиграли горны, призывая нас отступать к переправе, всякое движение на заболоченном берегу практически замерло.
Мы выиграли первую фазу боя, уничтожив передовой отряд врага и здорово разозлив гетмана. Но генеральное сражение, по сути, еще только начинается...