Страница 5 из 10
А когда за окном зажглись фонари, он лёг в постель. Болела голова.
Мама положила ему на голову холодный компресс, но Серёжа снял мокрую тряпку.
Пусть болит, так и надо…
Проснулся он ночью.
Мама ходила вокруг стола и, потирая пальцами виски, взволнованно шептала:
- Не брала я мундштука, не трогала! Пойми же, кому из нас вдруг понадобился этот мундштук? Серёже? Серёжа в шкаф не полезет. Я за него ручаюсь. А если бы он заглянул туда, то сказал бы.
Нарочно поворачиваясь к стенке, Серёжа ещё раз на секунду приоткрыл глаза.
Папа сидел за столом и держал в руках разбитый мундштук.
- Да я ни на кого не сержусь,- грустно говорил он,- мундштук ведь у меня ещё на фронте разбился. Его осколком задело. В каком-то, уж не помню, городе я отдал его в мастерскую. Там на склеенное место вот это серебряное колечко положили. Только не понимаю, когда он успел опять расклеиться? Видимо, я как-нибудь неосторожно положил.
Тёплые слёзы медленно покатились у Серёжи по щекам. Он тяжело вздохнул и тихонько всхлипнул.
А мама сказала папе:
- Тише! - И, приложив палец к губам, кивнула на Серёжу: - Не разбудить бы…
ЗАПИСКА
Федю Зайцева с позором выгнали с урока. И мало того, что выгнали,- Клавдия Сергеевна ещё написала записку к отцу: «Уважаемый товарищ Зайцев, прошу обратить внимание на поведение вашего сына. За последнее время Федя очень разболтался: на уроках подсказывает, много разговаривает со своей соседкой, а сегодня пытался кукарекать из-под парты».
- Покажешь эту записку папе,- сказала Клавдия Сергеевна,- и пускай он на ней распишется. Понял?
- Понял,- угрюмо ответил Федя и стал собирать книжки. «Ох и вредная у нас учительница!» - подумал он.
Но кто его дёрнул кукарекать? Сидел бы себе спокойно, и от отца бы не влетело. А теперь пойди покажись ему со страшной запиской! Отец такой выговор закатит - не обрадуешься. И во всём виновата Софка. Это она всё подбивала: «А ну-ка, Федя, кукарекни! Все мальчишки должны быть смелыми». Ну,
Федя и показал себя. Софка-то осталась в классе, а он… ох и жизнь пошла!
Вообще эта Софка была какая-то странная девчонка. Федя сидел на задней парте один, а Софка взяла переложила к нему свой портфель и заявила: «Мне отсюда лучше на доску смотреть. Я дальнозоркая. Теперь будем вместе».
Федя хотел было взбунтоваться, но, увидев, что у Софки на руке настоящие часы, смирился. С часами хорошо сидеть, можно в любое время узнать, сколько минут остаётся до конца урока.
Ну и с тех пор у них и пошло: что ни урок - то сплошные разговоры с Софкой и сплошные замечания от учителей.
Отец у Феди работал мастером на заводе. Человек он был строгий, молчаливый. А если скажет слово - как топором отрубит. Всё будет по-отцовскому. Например, запретил он Феде два дня выходить на улицу за то, что Федя сказал бабушке, что она разбирается в пионерских делах, как свинья в апельсине,- и Федя сидел дома как миленький. Или вот другой случай. Федя взял и на своём велосипеде стал выделывать разные фокусы: управлять ногами, ездить задом наперёд,- и врезался в дерево. На колесе образовалась «восьмёрка», руль был свёрнут, а рама поцарапана. Отец посмотрел на велосипед и сказал: «Хватит! Раз не умеешь беречь вещь, не будешь кататься целый месяц». И всё было, как сказал: Федя не катался ровно тридцать один день.
А какое наказание отец теперь выдумает- неизвестно.
Да, впрочем, не так было страшно для Феди наказание, как мысль о том, что отец опять разволнуется и у него будет болеть сердце. Ему врачи давно запретили волноваться, и дома, например, мама всегда создаёт для него покой. И Федя отца бережёт: не топает ногами в комнате, не поёт, а Вовку-соседа бьёт только на улице. А сегодня он не удержался - сорвался.
Федя бродил по улице после школы и долго раздумывал, идти ли домой или не идти. Может быть, сесть на какой-нибудь поезд и уехать на целинные земли? Или вот неплохо было бы, если бы его легонько сбил автобус. Ударил бы крылом не сильно, и Федя пролежал бы дома дней десять, и всё бы забылось: и его кукареканье и записка. А к нему могла бы прихо-дить Софа с конфетами и печеньем, каким она всегда его угощала на уроках.
Но когда уже начало смеркаться, Федя решил, что лучше всё-таки не сталкиваться с автобусом, и пошёл к своему переулку.
Дома мамы не было, и Федя, съев холодный обед - это его пускай девчонки разогревают, а он не хозяйка!-уселся за телевизор. Но мысли о записке не давали ему покоя. Показать ли её папе или не показать? А вдруг отец разволнуется и с ним опять плохо будет?
«Ну, Софка, погоди - я тебе тоже что-нибудь подстрою!»
А что, если пойти и отлупить Софку? Раз с ним произошло такое несчастье, пускай она тоже поплачет.
Сказано - сделано. Федя быстро оделся. Девочка жила через переулок. Он поднялся к ней на второй этаж и позвонил.
- Федя, это ты? - сказала Софина мама, маленькая черноволосая женщина, открывая дверь.- А Софы нет дома. Что ей передать?
- Скажите, что я приходил… по делам.
- А может быть, ты её в комнате подождёшь, если что-нибудь важное…
- Нет, спасибо,- ответил Федя, а сам решил, что дождётся Софку у парадного.
Он вышел на улицу и вдруг увидел, что навстречу идёт Софка. Она шла, размахивая чёрной папкой с нотами, и гнала, как мячик, перед собой консервную банку.
- Софка, стой! - Федя схватил её за рукав и наступил на банку ногой.- Ты что меня подговаривала, чтобы я кукарекал?
- Ничего. Отдай банку!
- Банку… А вот как я тебе дам сейчас, тогда будешь знать!
- Ха, подумаешь, какой храбрец нашёлся: на девчонках силу пробовать! Да мало ли что я тебе скажу! Вот бросься с десятого этажа - ты бросишься, да?
- С десятого не прыгну, а со второго могу.
- Ну вот прыгни!
- Ты мне зубы не заговаривай! Нашла дурачка! Я пойду прыгать, а ты - домой?
И Федя что есть силы дёрнул её за рукав. Потом он хотел стукнуть Софку по голове, размахнулся, но тут она вывернулась, и Федя, стоявший одной ногой на банке, чуть-чуть не шлёпнулся на землю. Девочка понеслась к дому. Федя растерялся, а когда сообразил, что надо догонять её, Софка уже была у своей двери.
М-да-а… теперь дела совсем плохи. Теперь Софка со зла разболтает, что он получил записку, а её мама возьмёт да и позвонит Фединой маме - и тогда каюк!
Федя побежал к себе домой в надежде, что его мама не пришла с работы и он сможет выключить телефон. Но когда он подошёл к своей двери, он почувствовал, что на их лестничной площадке пахнет чем-то жареным.
Мама хлопотала на кухне. Увидев Федю, она его поцеловала, потрепала волосы и весело спросила:
- Ну, как дела?
- Ничего,- нарочито бодрым голосом ответил Федя, а про себя добавил: «Ничего хорошего!»
С горя он пошёл в чуланчик и принялся проявлять свои снимки. Вчера было воскресенье, и Федя снимал папу и маму на фоне стоявшей в переулке чужой «Победы».
Но в чуланчике также не повезло. Федя засветил три пластинки и облил себя проявителем. На белой рубашке появились коричневые пятна. Федя опять разозлился на Софку. Это она была во всём виновата! Но тут пришёл контролёр из газовой конторы и попросил маму расписаться в своей книжке.
- Федя, у тебя есть карандаш? - спросила мама.
- Есть! - крикнул Федя из чулана.- Возьми в моём портфеле!
Мама расписалась. Но как только контролёр ушёл, она немедленно позвала сына в комнату.
- Что это значит? - спросила она. В руках у неё была записка от Клавдии Сергеевны.
Вот чёрт дёрнул Федю сказать, что у него есть карандаш в портфеле!
- Да так…- сказал Федя.- Нам всем такие написали.
Мама прочла записку один раз, потом второй и вдруг тихо