Страница 2 из 23
Вдруг круговерть закончилась. Колокольцева была в той же квартире, от трех фигур остались словно бы графитовые кляксы на стенах. Федор Петрович опустил её на диван и она спешно поправила задравшуюся юбку. Кинг-Конг принимал участие в недавних событиях, но, похоже, неудачно. От выстрела его встроенного 12-ти миллиметрового помпового ружья платяной шкаф превратился в зловонные руины, так что модуль силовой поддержки виновато гудел и выдавал код сожаления. То, что произошло, конечно, не занесешь в протокол. Но, может, пока сделать вид, что ничего такого и не произошло.
– Вот и плата за успех. Мне, так сказать, прислали квитанцию, – пояснил гражданин Дарькин, открывая форточку. – Только зачем в шкаф-то было стрелять? Капец моему кожаному плащу – сейчас таких не делают,– и новому пуховику. Ну да ладно. Кинг-Конг вас от шкафа, что ли, защищал?
Какой-такой успех у обитателя однокомнатной квартирки площадью двадцать квадратов? Гражданин Дарькин явно засёк вопросительные мысли следовательницы и встал на фоне картины с изображением царствующей особы.
И Колокольцеву осенило, словно от одного потряхивания разноцветные камушки сложились в мозаику:
– Так вы действительно Фёдор, царь Дальруссии? Я считала это просто совпадением фамилии-имени-отчества. В СМИ сообщалось, что вы пропали без вести, или укрылись где-то в недрах астероида, или опустились в глубины подледного океана на спутнике Юпитера.
– Точнее, бывший царь, основоположник, так сказать. Сейчас там Матвей I правит, наследник мой духовный. И чтобы там не говорили завистники-ненавистники, царство наше состоялось. У Дальруссии было очень много сложных периодов в истории, собственно иных периодов не бывало, нас давили санкциями и дырявили рельсотронами, вынимали деньги у нас из карманов, но мы научились отвечать ассиметрично и смогли выбраться с проигрышных позиций.
Колокольцева подумала, не попросить ли автограф – как-никак царя, давшего бывшего, не каждый день встретишь – но передумала. Гражданин Дарькин вполне может перейти в категорию подследственных, так что не стоит создавать личные связи.
– Вокруг вас такой ореол мистики и тайны.
Дарькин посмотрел куда-то вдаль, потирая шею, на которой остался багровый след, как от петли, и пошел, как говорится, с козырей:
– Сразу признаюсь, двадцать лет назад меня поцеловал хроноквантовый конденсат, полученный в результате экспериментов на самой дальней планете нашей системе, где действие гравитационной ямы Солнца минимально. Там был создан «ледяной» вакуум с температурой ниже нуля Кельвина. Явная цель – получение предматерии, бозонного конденсата. Была и неявная, известная лишь избранным. Переохлажденный вакуум приводит к высвобождению темпоральных трубок из хаотического состояния, а точнее, к их переупорядочиванию. Он способен обеспечивать связанность и когерентность макроскопических процессов. Близко к тому, что делает пресловутая темная энергия, благодаря которой наш мир не заканчивается полной пиз…, пардон, энтропией и термодинамической смертью, а движется в местах её скопления, к странным маловероятным аттракторам.
– Выражайтесь яснее, гражданин Дарькин. Каким-таким странным аттракторам?
– К возникновению генетического кода, появлению жизни, возникновению у нее мозгов и, конечно, к осознанию себя и мира. Хроноконденсат проник в меня в результате аварии и не дал мне жить, как нормальные люди, но и погибнуть тоже не дал. А эти гости незваные за ним и явились.
Безумец, сбившийся с катушек во время работы на ответственном посту? Или визионер, приобщившийся там к тайнам вселенной? Колокольцева решила пока не отдавать предпочтения ни одному из вариантов и пока что условно считать Дарькина вменяемым.
– Фёдор Петрович, кажется, вы хотите меня запутать. Давайте-ка поподробнее. Кто и почему мог проникнуть в ваше жилище? Всю биографию не надо, а только то, что имеет отношение к делу.
2. Траулер «Надежный»
Четыре месяца в море и всё гладко, сердце стучит ровно, судовой движок стучит, как сердце. Кто в такое поверит? Правильно, никто. И я не верю. Наверное, из-за этого неприятности пошли косяком с самого утра. Разбитая чашка, между прочим, любимая, и засор, извините, в гальюне. Наконец, скорость судна снизилась на два узла и я не понимаю почему. Но, как механик, обязан понимать. Ветер попутный, хоть поднимай паруса, волна слабая и сопливо-зеленая, а скорость падает. Добавьте к списку странностей то, что повариха по прозвищу Брунгильда вдруг выбрала меня объектом своей привязанности. За завтраком в кают-компании лично поднесла мне классную запеканку. Обедать я уже не пошел, застеснялся – но прямо в моей каюте оказались нежные рыбные котлетки, количеством две. Четыре месяца Брунгильда меня не замечала, разве что одаривала бурчанием: «Добавки проси в МЧС», «Про гастрит рассказывай своему Пилюлькину». И вдруг такое. Кстати, если кто думает, что она – типичная жрица кастрюли, с кормой, на которую можно поставить миску с кашей, то ничего подобного. То есть, корма имеется, и нехилая – особенно если смотреть в боковой проекции, но оная Брунгильду лишь украшает.
Когда после обеда нёс грязную тарелку на камбуз, как назло пересекся с Балластом – это практикант-метеоролог, опасный молодой человек, готовый поглотить огромные куски вашего времени. Почему-то он считает меня единомышленником и всегда рад делиться со мной мыслями. Типа «Фёдор Петрович, знаете, насколько извержение Санторина изменило жизнь Древнего мира?»
Видя, что на сей раз не удается меня зацепить и мы следуем противоположными курсами, он почти в отчаянии кричит:
– Между прочим, кривизна морской поверхности изменилась!
Я делаю шаг вперед, а потом, как в известной песне, два шага назад. Балласт – трепло, но не брехло.
– И как ты измерил кривизну?
– С помощью лазерного дальномера. Она не совпадает с той, которая в таблице, примерно на двадцать сантиметров. Так что мы находимся, грубо говоря, в аномальной впадине. Вдобавок я видел светящиеся круги под водой, как вам это? На глубине тридцать-сорок, здоровенные такие.
– Может, подлодка?
– Зачем ей световое шоу устраивать? Для нее ж главное скрытность. А вы ничего такого не заметили, Фёдор Петрович?
– Ничего... Кое-что. Падение скорости при прежней мощности двигателя.
– А не может быть потери мощности при передаче на валопровод? – уже Балласт стал проявлять здоровый скептицизм.
– Мы не в XIX веке живем, кругом датчики и сенсоры, как и положено на современном рыболовном судне, именуемом СТР "Надёжный".
– Кстати, насчет водички, сегодня утром набрал забортной, – Балласт вытащил из кармана засаленной куртки пузырек из-под боярышника, отвернул крышку и направил горлышко вниз. – Не льется.
– Там точно что-то есть?
Балласт энергично потряс пузырек. В итоге, вода свесилась из горлышка и стала болтаться, как язык страдающего от жажды пса.
– Фокусничаешь. Какие-нибудь сопли синтетические из игрушки.
– Руку подставьте, Фёдор Петрович .
Он стряхнул мне «воду» на ладонь. Странное ощущение. Мокрая и сухая одновременно; ну, не совсем сухая, но не такая мокрая как обычно.
– Молекулярный кристалл, – с видом гуру изрёк Балласт. – Обычная вода структурно состоит из дигидролей, а такая – из молекул, связанных квазичастицами, которые прозываются экситонами.
– На, держи свои сопли, – я перекинул их Балласту на ладонь – наверняка ж, разыгрывает, хотя раньше я за ним такого не замечал – и отправился в машинное отделение. А там мои печали только усилились.
Никакой двигатель не выдержит долгой работы в предельном режиме. Если полетит редуктор, то начальство вряд ли удовлетворится разговорами про экситоны… Я побежал на мостик – капитан был там, словно и не находился вчера в запое.
– Про экситоны уже знаю, Петрович, поэтому не начинай, – сказал он просто и веско. – Еще какие-то новости есть?
– Утром скорость была четырнадцать узлов, сейчас двенадцать, и неизвестно что дальше. А что говорит Управление?