По Декану

Кург был совсем рядом с Серингапатамом. Кургские магараджи, отстраненные от власти Типу Султаном, подстрекали слепо преданных им крестьян на массовые восстания, и Типу не раз приходилось ходить войной на маленькую страну.

С отчаянной отвагой сражались воинственные суровые курги с кушунами (бригадами) Типу. Они бились за свободу родины, за своих магараджей, но откуда было знать бесхитростным жителям лесов, что их магараджи были простыми пешками в руках английских агентов? Англичане стремились захватить Кург с его лесами, богатыми перцем и кардамоном, и оттуда взять за глотку Майсур!

Кург, вероломно отнятый у Типу Султана англичанами в 1792 году, сыграл в последней англо-майсурской войне роль пистолета, приложенного к груди государства Типу. Английские колонны, словно ядовитые змеи, выползли из лесов Курга, быстро пересекли сотню миль и неожиданно ударили по Серингапатаму…

ДОРОГА В СИДДДПУР

Увидеть Кург нам помог случай. По дороге, в Майсур мы познакомились с капитаном авиации Бидапой — кургом по национальности. Он ехал в отпуск в Кург и пригласил нас к себе в гости в поселок Сиддапур.

Возвратившись из Серингапатама в Майсур, мы дали телеграмму капитану Бидапе и назавтра ранним утром пришли на городскую автобусную станцию.

Было четыре часа утра, и Майсур был еще объят ночной тьмой. Где-то рядом высилась гора Чамунди. Мутными белыми пятнами выступали памятники Водеярам. Но город уже просыпался. Он наполнялся обычным шумом, говором, кашлем, шарканьем ног, скрипом поднимаемых ставней, цоканьем копыт, криками кочванов — извозчиков.

Под окнами нашего большого комфортабельного автобуса расхваливали свои товары лоточники, и пассажиры прямо из окон покупали у них мунгпхали — жареные земляные орехи. Сидевшая перед нами молодая индианка купила с лотка гирлянду свежих желтых цветов и повязала ее на затылке поверх свернутых в жгут черных кос.

Автобус тронулся, когда над горой Чамунди начала заниматься алая утренняя заря. Миновав рабочие пригороды, он помчался на запад. Встречные крестьяне, крепко держа бычков, накидывали им на головы одеяла: испуганный бычок может опрокинуть арбу или утащить ее со всем скарбом в канаву!

В этот утренний час в «знойной Индии» было весьма прохладно и сыро. Небо плотно затягивали свинцовые тучи. Над лесом и полями висел густой туман.

К девяти часам утра потеплело. Взошедшее солнце рассеяло тучи, разогнало туман. Стало как-то веселей. Пассажиры, оживившись, толковали о делах, покупали еду на остановках. В этой части Декана господствовал язык кайнара.

На сороковой миле от Майсура ландшафт резко изменился. Всхолмленное зеленое плато с просторными полями и густыми одиночными деревьями сменили леса. Заросли гигантского бамбука все плотней обступали дорогу. Бамбук рос вольно, огромными пучками. У его корней были видны топкая сырая почва, прелые листья.

Появились рощи тика, нима, баньяна и розового дерева. Их стволы густо обвивали какие-то ядовито-зеленые лозы. Дорога не была уже прямой и ровной. Она змеей вилась между ярко-зеленых от моха скал, могучих рощ и болот.

И наконец лес заполнил собою все. Он громоздился по горным кручам, нависал с обрывов, сплетал кроны деревьев над узкой полоской шоссе. Появился густой подлесок — кусты с ярко-зелеными листьями и гроздьями красноватых ягод. Стало прохладно. Над нами прямо на глазах формировались густые белые облака.

В естественных воротах из громадных камней автобус сделал недолгую остановку. Из одинокой станции, поеживаясь от холода и сырости, вышли одетые в брезент люди и осмотрели багаж. Здесь граница Курга. В Курсе сухой закон, и туда не разрешается ввозить спиртное.

Еще минут пятнадцать-двадцать ныряния в бесконечном зеленом коридоре — и мы въехали в Сиддапур, крошечный лесной поселок. Автобус остановился. От бамбуковой ограды отделилась коренастая фигура Бидапы. Наш чемодан был сброшен с крыши, и через минуту автобус скрылся в лесном море.

Капитан подвел нас к человеку в широкой фетровой шляпе, зеленой защитной одежде и высоких сапогах.

— Знакомьтесь, — сказал он, — Мой брат г-н Пува, плантатор. Сейчас мы поедем в его поместье.

Фиат покатил вдоль дороги, исполосованной канавами и крупными корнями. Кругом видны были молодые деревья и саженцы, заботливо укутанные соломой и травой. Коричневая земля была рыхлой и влажной.

У просторного, утопающего в зелени бунгало, который приютился на склоне горы, г-н Пува сказал нам:

— Милости просим в Карадигод!

ПОМЕСТЬЕ КАРАДИГОД

Мы были в самом сердце Курга. Знакомство с ним началось с того, что г-н Пува пригласил нас на плоскую крышу бунгало, чтобы мы могли лучше рассмотреть окрестности.

Сказочно красивой показалась нам лесная страна! Куда ни посмотри — до самого горизонта, очерченного синими вершинами Западных Гат, — вздымались бесконечные волны леса. От леса веяло свежестью, влагой, лесными ароматами и легкой приятной прелью. Со склонов гор, сквозь зеленую кипень леса, приветливо смотрели красные черепичные крыши соседних поместий. А ближе к бунгало, на опушке, густо поросшей подлеском, виднелись мелкие порубки. На траве, у корней высоких деревьев серебром сверкали капельки росы. В низинках, гонимые солнцем, таяли и пропадали прозрачные утренние туманы. Отовсюду несся веселый птичий галдеж.

Господин Пува широко повел рукой вокруг.

— Моя кофейная плантация! — с характерной гордостью собственника сказал он.

Оказалось, что вокруг нас не дикий лес, а кофейная плантация. Лес и кофе — неотделимы. Кофейные кусты и нежные саженцы могут жить лишь в спасительной тени деревьев. По стволам деревьев карабкаются к солнцу и зеленые лозы черного перца. В самых тенистых и прохладных местах зреет кардамон.

Лес Курга создан человеком. Он союзник, защитник и хранитель нежных кустиков кофе. Правда, есть в Курге и заповедные леса, где до сих пор царствует первозданная дикая природа, водятся дикие звери, даже слоны, а изредка можно встретить и королевского тигра.

Хозяин повел нас на плантацию, рассказывая по дороге:

— Кофе — трудоемкая культура. Прежде чем заложить кофейную плантацию, необходимо создать надежное прикрытие для молодняка, который мы высаживаем из специального питомника. Для этого на месте будущей плантации приходится сажать скороспелые породы деревьев, а потом уже, между ними, кофейные саженцы. Чтобы солнце не погубило и те и другие, их приходится окутывать соломой и травой. Поглядите, — сказал он, указывая в сторону. — В прошлом году я разбил вон там новую плантацию. Для этого мне пришлось сначала вырубить старый лес и посадить новый. Потом я посадил кофейные саженцы, прокопал канавы, внес удобрения. Через два-три года я сниму оттуда первый урожай.

— А долго; ли живут кофейные кусты?

— Лет пятьдесят-семьдесят, но на практике по той или иной причине их приходится менять значительно раньше.

— Сколько же вы получаете дохода с одного акра?

— Около двух тысяч рупий.

Из дальнейшего разговора выяснилось, какими деньгами ворочают здешние плантаторы. Годовой доход Пувы с его поместья равен примерно ста тысячам рупий. Большая часть их — чистая выручка. Тысяч тридцать идет на покупку удобрений, содержание рабочего скота и машин, на транспортные расходы и т. д.

Рабочие здесь сезонные, и труд их обходится очень дешево. В сезон работ, когда производится трансплантация растений, уборка кофе, сушка и т. д., из Меркары и соседнего Майсура приходят массы бедняков в надежде подзаработать. Они нанимаются на работу целыми семьями. Плантаторы дают им бесплатное жилье в скверных бараках без самых элементарных удобств и платят за рабочий день взрослым рабочим по рупии или полторы, а женщинам и детям по восьми-двенадцати анн.

На плантациях Курга производят кофе в весьма больших количествах. Они снабжают им внутренний рынок и частично вывозят за границу.

Любопытно, как кургские плантаторы организовали сбыт своего кофе. В Меркаре и соседнем Мангалуре у них есть кофейный синдикат (пул) с отделениями по всей стране. Пул имеет свои кофеочистительные машины и сушилки. Он распродает кофе на ежегодных аукционах, куда съезжаются брокеры (агенты и перекупщики) со всей Индии.