Лев Майсура

Каждый раз, являясь ранним утром на берег Тунгабхадры, Типу видел одну и ту же картину: Тунгабхадра с неукротимой силой буйствовала в своих каменистых берегах. Ее мутные вспененные воды стремительно несли на восток вырванные с корнем деревья и кусты, трупы животных, сорванные лодки и клочья соломы. Сквозь косые полосы ливня едва виднелся северный берег — он был пустынен. Лишь изредка вдалеке появлялись и исчезали мелкие конные отряды. Маратхи почти перестали высылать дозоры к реке.

Типу видел на берегу множество лодок и плотов, пригнанных из Беднура. Однако что в них толку? Три дня стоит он у Тунгабхадры, а маратхи тем временем безнаказанно гоняют по Междуречью сипахсалара

Бурхан уд-Дина. Сипахсалар сметлив, и пока еще удается избегать капканов, которые расставляют для него сардары. Но долго ему не продержаться — слишком неравны силы. Хорошо, что низам почти не принимает участия в войне — так обескуражила его потеря Адони.

И Типу решил больше не ждать. Вся армия высыпала на берег, чтобы не пропустить необычайное зрелище. Артиллерийские быки приволокли десятка полтора пушек. Лалли, скептически пожав плечами, велел их расчехлить и зарядить ядрами. Загремели выстрелы. Пушки били прямо по воде, и при каждом залпе над Тунгабхадрой вставали фонтаны мутной воды. Сипаи кричали:

— Так ее! Пусть не закрывает нам дорогу!

— Получай, маратхская союзница!

И удивительное дело — Тунгабхадра словно устыдилась своего предательства. За какие-нибудь два-три дня вода в ней спала больше чем наполовину. Лалли недоуменно чесал в затылке. Какая-то чертовщина! Наверное, Типу стало откуда-то известно, что прекратились дожди в верховьях реки. Все-таки не простой народ индийцы!

Зато вся армия была безмерно горда своим вождем. Покорилась ему Тунгабхадра!

Не замедлили последовать и важные события. В середине августа 1786 года из разросшегося майсурского лагеря ушли в темень ночи два кушуна с пушками и тысячи две соваров. За ними — саперы с уложенными на арбы кожаными лодками. Наутро они вдруг объявились у соседнего брода Гурукнатх и тотчас же приступили к переправе. На другом берегу не было ни души.

Ветер дул с юга, и работа у паромщиков спорилась. Совары садились в лодки густо. Крайние держали в руках поводья. Фыркая и мотая гривами, вслед за хозяевами плыли кони.

Сгрудившись на берегу, дожидались своей очереди и сипаи. Вдруг раздалась команда джукдаров:

— Строиться! Хазрат едет...

И в самом деле — к броду явился Типу с отрядом гвардейцев. Через несколько минут он уже медленно ехал вдоль плотных рядов и вглядывался в лица сипаев. Необычно выглядели майсурские воины. На них были новые светло-коричневые военные куртки с тигровыми полосами, яркие тюрбаны. В руках у многих — новенькие мушкеты. Все это недавно доставил огромный обоз из столицы...

Типу натянул поводья, и Таус встал перед одним из сипаев — темнолицым и быстроглазым тамилом.

— Ну, как новая форма? — спросил Типу. — Удобна?

Сипай еще больше выпятил грудь и гаркнул:

— Лучше прежней, хазрат! Не так пачкается. А потом — лучше прятаться.

На лице Типу промелькнула улыбка и исчезла в усах:

— Не от противника ли? Уговор держать надо.

— А я и держу, хазрат!

Типу обернулся и поглядел на командира джука. Тот без колебаний подтвердил:

— Истинная правда, хазрат! Рамасвами служит отменно. В драку лезет вперед всех. Не пятится...

— А как твоя деревня, сипай?

— Обстроились, хазрат! — радостно доложил сипай. — У нас в деревне теперь не сорок, а сто дворов. И все из Карнатика.

— Что ж, будем держать уговор и дальше?

— Будем, хазрат!

С видимым удовольствием взглянув на тамила, Типу тронул коня и под громкие приветственные крики поехал к берегу. Сипаи с восхищением говорили друг другу:

— Помнит хазрат о своих солдатах!

— Слово держит...

— Давно не платит налогов твоя деревня, Рамасвами?

— Третий год, братцы, — отвечал сияющий тамил. — У нас с хазратом крепкий уговор. Деревенские за меня день и ночь молятся.

Между тем вернулись с другого берега лодки. Подана была команда садиться. Сипаи заходили по колено в воду, осторожно перекидывали ноги через борта кожаных лодок и опускались на корточки. Мушкеты они держали между коленей, штыком в небо. Саперы, кряхтя, начали отталкивать лодки от берега.

— Хорошую трепку зададим негодяям маратхам, — поглядывая на реку, сказал Рамасвами.

На тамила неодобрительно поглядел сосед-ветеран.

— Что зря ругаешь маратхов!

— Как зря? — удивился Рамасвами. — Видел, что они вытворяют в здешних деревнях? У меня один старик из памяти не выходит. Выпытывали у него, где он спрятал деньги. Держали у него под носом горшок с жаром до тех пор, пока у бедняги не лопнули легкие. Негодяи и есть!

— Так то были пиндари. А маратхи честный и смелый народ.

— А кто же тогда пиндари?

— Негодяи со всего Декана: у кого есть конь и сабля, но нет ни капли совести. Вот кто такие пиндари. Так что, хоть ты и отличился — напраслины на маратхов не возводи...

Лодка мягко толкнулась в камни. Сипаи начали выходить на берег. Вскинув мушкет на плечо, Рамасвами сказал ветерану:

— Может, ты и прав, отец. Но сейчас война, и рассуждать некогда. Должны мы прогнать сардаров. Иначе спалят они мою деревню и все наши труды пойдут прахом. А мы и так настрадались в Карнатике.

Кушуны, переправившиеся на северный берег, немедленно двинулись в глубь Междуречья. К вечеру подошли к деревне, где расположился на ночлег отряд вражеской кавалерии. Слишком понадеялись на Тунгабхадру маратхские дозоры! Майсурцы без раздумий ударили по изумленному неприятелю. Много вражеских кавалеристов полегло под штыками сипаев и саблями соваров. Победители захватили семьсот верховых коней и несколько верблюдов с наккарами.

Рамасвами опять отличился. Он с торжеством прибыл в лагерь на слоне сбежавшего сардара...

А на Тунгабхадре вовсю шла переправа. Между берегами сновали лодки. Оказавшись на северном берегу, сипаи тут же брались за веревки и тянули на свою сторону плоты с легкими пушками, снаряжением и арбами. Тяжелые орудия перетаскивали прямо по дну. Слоны налегали на постромки, струнами натягивая канаты. И пушки, похожие на сказочных речных чудовищ, медленно выползали на берег.

Типу был недоволен. Слишком много войск остается на южном берегу. С часу на час могут нагрянуть главные силы маратхов. Дело тогда кончится бедой...

— Как ускорить переправу? — обратился он к приближенным. — Что еще можно сделать?

Гази Хан, после некоторого раздумья, сказал:

— В старину махараджи Виджаянагара переправлялись через реки с. помощью слоновьих мостов. Попробуй, хазрат. Может, что и выйдет...

Совет многоопытного старика пришелся кстати. Махауты взвалили на слонов большие кипы рисовой соломы и, загнав животных в воду, выстроили их в линию поперек реки. Соломенные кипы плотно сомкнулись. Слоны стояли неподвижно, а по их спинам валом валила на другой берег пехота. Солдаты-франки из корпуса Лалли скалили зубы:

— Чем не парижский мост! Даром что из соломы...

Опоздал Харипант — главнокомандующий маратхов. Когда он прибыл к броду, Типу уже закончил переправу и прочно окопался на северном берегу. Пришлось Харипанту стать лагерем по соседству. Пехоты у него почти не было, а конница смертельно боялась окопов и засек.

Но Типу не собирался отсиживаться. Вскоре вся его кавалерия и четыре кушуна с пушками двинулись на север. При виде майсурцев будто ветром сдуло с окрестных холмов маратхские конные дозоры. Они стремительно унеслись к главному лагерю, и там загудели барабаны и запели трубы. Подобно реке в половодье, заливающей равнины, с севера грозными тучами стала надвигаться маратхская конница...

Типу тщательно выбрал поле для сражения. Тыл его прикрывал каменистый, полный валунов и редких деревьев берег Тунгабхадры. Здесь каждый его сипай стоил троих всадников. На высоком холме слуги разбили шатер. Отсюда Типу мог хорошо видеть ход сражения. У подножия холма выстроилась его регулярная кавалерия. Дальше — пестрые джуки луути-вала. Справа в лощине тайно сосредоточилась пехота вперемежку с артиллерией и ракетчиками.