Лев Майсура

— Хватит! Едем к себе! — отдуваясь, сказал джукдар. — Вторую ночь не спим, не едим. Кишки Аллаху молятся...

Совары поскакали на юг — к Черным горам. Но уже через полчаса джукдару пришлось спешно завести отряд в небольшой лесок на повороте дороги. Навстречу со стороны Адони двигалась громадная темная масса. Поглаживая шеи коней, чтобы те не заржали ненароком, луути-вала напряженно всматривались в темень. Что такое?

Вскоре, однако, все стало ясно. К Тунгабхадре двигались маратхи. Сначала стремительно пронеслись на крепких приземистых конях всадники в плоских тюрбанах, закутанные в одеяла. За ними следовали основные силы. Все вокруг заполнил гром копыт, лязг оружия и негромкий говор. При слабом лунном свете смутно колыхался целый лес пик, вспыхивали тусклыми бликами круглые металлические щиты. Бесшумными грузными тенями плыли боевые слоны сардаров. В хоудахах виднелись человеческие фигуры...

— Ай, беда! — шептал джукдар Хамид. — Уходят маратхи. Оповестить бы хазрата...

Однако вражеская конница двигалась к реке сплошным потоком. За ней брели сипаи, вооруженные кто пикой, кто старинным мушкетом, а кто и просто палкой. Босые их ноги поднимали пыль, от которой задыхались луути-вала.

Несколько часов шли маратхи. С невыносимым скрипом тащили они пушки на аляповато раскрашенных разбитых лафетах. На каждой из них гора пожитков. Самые тяжелые пушки волокли по нескольку десятков бычков. Пушкари орали на все голоса и нещадно избивали животных. Если какой-нибудь бычок вдруг тыкался вспененной мордой в дорожную пыль, его мигом оттаскивали в сторону. Позади шагали рабочие слоны и подталкивали лафеты. Осела пыль за арьергардным конным отрядом. Путь был свободен.

— Вперед! — крикнул Хамид. — Не отставать!

Отряд выскочил из леска и галопом помчался на юг. Какая-нибудь отставшая конная часть маратхов могла поднять его отряд на пики, но джукдар не имел права больше ждать. Нужно было предупредить Типу!

Тунгабхадра вдруг начала быстро вспухать в своих высоких, поросших лесом гранитных берегах, и маратхи не выдержали. Несколько часов промедления могли оказаться гибельными для их армии. Без подмоги из-за Тунгабхадры рассчитывать на успех в битве с Типу было рискованным делом.

Как ни спешил джукдар, весть об отступлении противника пришла слишком поздно. Когда Типу осадил Тауса на берегу Тунгабхадры, реку было трудно узнать. Только вчера она сонно текла в своем песчаном ложе, а сейчас прибывала на глазах...

Подходили все новые конные отряды, покрывая берег частоколом пик. С высокого берега совары глядели на брод, которым несколько часов назад в великой спешке переправлялись маратхи. Песок по обе стороны реки был истоптан и загажен. Беспомощно уронив рогатые головы, изумленно глядели в небо умирающие бычки. Над иными уже копошились серые груды стервятников с отвратительными голыми шеями. Еще больше их сидело на деревьях. Постепенно скрывались в прибывающей воде сломанные арбы и заклепанные пушки. Великая Тунгабхадра брезгливо смывала с берегов обломки, мусор, тряпье, помет и, крутя, уносила на восток...

Застань Типу маратхов на переправе, они были бы неминуемо разгромлены.

— Слишком поздно! — с сожалением сказал Типу приближенным. — Не успели. Отозвать всех с того берега!

Неподалеку, вытягивая хоботы, пили из реки слоны с похожими на огромные сахарные головы барабанами на спинах. К ним поспешил верблюжий харкара, и барабаны тотчас же оглушительно заревели. Послушные их зову, на другой стороне появились луути-вала. Увидев Типу, они молодецки бросились в воду и, держась за конские хвосты, пересекли Тунгабхадру. До нитки мокрый командир их явился с докладом, что ему удалось настигнуть хвост вражеского обоза.

А на северном берегу вдруг появились маратхские всадники. Тучный сардар в огромном алом тюрбане лихо расправил усы и потряс саблей над головой.

— Эй, ты! Грязная низкорожденная собака! — заорал он. — Мошенник, обманом захвативший хиндуистский трон. Погоди, мы еще доберемся до тебя и твоего Шрирангапаттинама!..

На берегу сгрудилось множество майсурцев, однако они не могли причинить ни малейшего вреда вражеским всадникам, которые выкрикивали оскорбления, всячески стараясь выразить свое презрение к Типу и его армии.

Типу не произнес ни слова. Приближенные затаили дыхание. В самом деле, все государи Индии имеют легальное право на свои владения. Даже Хайдар Али, и тот позаботился о приобретении звания далаваи — главнокомандующего армией Майсура, за что ему пришлось отвалить большую сумму делийскому падишаху. Но обессилевший падишах — игрушка в руках резидента Компании и маратха Синдии, отказал его вакилям в санаде — грамоте на право власти над Майсуром. Поэтому в глазах всего Декана Типу — узурпатор.

Слова маратха сильно задели Типу. Лицо его потемнело, глаза метали молнии. Лалли, Саид Сахиб, аркотский командир Саид Ахмед и другие полководцы в замешательстве молчали. Тяжкое это молчание нарушил Гази Хан:

— Не обращай внимания на карканье жирной вороны, хазрат, — мягко сказал он. — Власть и государство принадлежат тому, кто умеет держать в руках меч. Обожди немного, и маратхи вместе со сбродом низама робкими ланями побегут перед твоими победоносными знаменами...

Ободренные полководцы разом заговорили:

— Соколу нет дела до воробьев, хазрат!

— Хромой лисе, как бы она ни была хитра, не причинить вреда льву!

Типу с благодарностью взглянул на Гази Хана. Прочь мысль об оскорблении! Он тоже получит свой санад, но не из рук бессильного Могола, а от султана могучей Османской империи. И санад этот будет весить куда больше. Вот только возвратится из Константинополя Лютф Али Бег!

— Приказ фаудждару Беднура, — обернулся Типу к мунши Хабибулле. — Его люди должны пригнать сверху по реке плоты и лодки. А здесь нужно будет собрать все подручные средства.

Слова Типу удивили приближенных.

— Неужто хочешь переправляться, хазрат?

— С этой рекой шутки плохи...

Качая головами, полководцы с опаской поглядывали на вспухающую реку. Не перетопить бы войско. Но Типу разрешил их сомнения:

— Маратхи и низам думают то же самое. Но мы должны переправиться, и Аллах дарует нам победу.

— Пусть будет так! — воскликнули полководцы. И все они с рвением принялись выполнять его волю.

Адони досталась Типу без боя. Хайдарабадский киладар бежал в такой спешке, что оставил в крепости большой запас зерна и гхи, военные палатки, панцири и прочее военное имущество. Мир Садык, посланный занять крепость, приметил среди трофеев несколько больших сундуков с личной печатью низама. Решив, что в сундуках таятся сокровища, он, не распечатывая, отправил их в главный лагерь.

Однако когда в палатке главного бахши открыли крышки, у всех от удивления полезли глаза на лоб. Сундуки были битком набиты старыми ночными туфлями, рваными чувяками, солдатскими сандалиями и прочей никуда негодной рванью. В палатке долго не смолкал хохот. Младшие мунши строили догадки, одна веселее другой:

— Киладар сапоги шил! Гляди, сколько наработал...

— Что ты! Низам брал обносками налог со своих крестьян. О жадности его толкуют по всему Декану!

— А может, братцы, отправить сундуки в Хайдарабад? Небось убивается по ним брадобрей...

Но тут явился главный бахши. Он мигом смекнул, в чем дело, и прикрикнул на подчиненных. Те прикусили языки. Сундуки были оставлены в Адони не случайно. Низам хотел таким образом еще раз выразить свое презрение Типу — сыну низкорожденного наика.

Когда из Адони прибыл Мир Садык, его чуть не хватил удар при виде горы обносков, и длинные его усы уныло повисли над сундуками. Никогда в жизни не делал он такого промаха. Дернул же его шайтан спутаться с проклятыми сундуками! Одна оставалась у него надежда. Из Адони привез он несколько сот великолепных книг на дакхни. Может, при виде их смилуется и простит его Типу Султан!

Битва после переправы