Дом под сиренями

Глава III

БЕН

— Мэм, меня зовут Бен Браун, я путешествую.

— И куда же ты направляешься?

— Туда, где есть работа.

— Какую же работу ты можешь выполнять?

— Любую. Я привык работать с лошадьми.

— Боже милостивый! Такой маленький мальчик!

— Мне двенадцать, мэм, и я могу управлять всем, что имеет четыре ноги, — и мальчик кивнул, как будто говоря: «Ведите сюда ваших скакунов. Я покажу, на что способен».

— У тебя есть родные? — спросила миссис Мосс, приятно удивленная, но все еще настороженно.

Загорелое лицо мальчика было очень худым от голода или болезни, а фигура в лохмотьях прислонилась к колесу, как будто мальчик был слишком слаб или устал, чтобы стоять самостоятельно.

— Нет, мэм, никого не осталось, а люди, у которых я жил, так меня били, что… в общем, я сбежал.

Последние слова вырвались как будто против его воли, словно участие этой женщины сразу же завоевало его доверие.

— Тогда я тебя не виню. А как ты попал сюда?

— Я так устал, что не мог идти дальше, и подумал, что люди, которые живут в этом большом доме, пустят меня погреться и передохнуть. Но ворота были заперты. Тогда я залез в этот фургон и решил отоспаться.

— Бедняжка, теперь все понятно, — участливо проговорила миссис Мосс, а девочки молча смотрели на него, заинтересованные его рассказом.

Мальчик глубоко вздохнул, и его глаза, несмотря на общее изможденное состояние, заблестели, когда он снова начал говорить, причем собака навострила уши при упоминании своего имени.

— А ваших дочек я уже видел — они играли на веранде. Эта их кукольная еда так чудесно пахла!.. Мне очень хотелось есть, но я ничего не взял, честное слово! Это все Санчо, он украл пирог и принес мне.

Бэб и Бетти охнули от удивления и укоризненно уставились на пуделя, сидевшего, полузакрыв глаза и напустив на себя смиренный вид.

— Так это ты заставил его положить пирог обратно? — закричала Бэб.

— Нет. Я сам это сделал. Перелез через ворота, пока вы бегали за Санчо, а потом забрался на террасу и спрятался, — сказал мальчик, улыбнувшись.

— Так это ты смеялся?

— Да.

— И чихал?

— Да.

— И принес розы?

— Да, и они вам понравились, не так ли?

— Конечно, понравились! А почему ты спрятался? — спросила Бэб.

— Я не мог показаться, — пробормотал Бен, бросая взгляд на свои лохмотья и явно желая нырнуть обратно в темный фургон.

— Как ты сюда попал? — спросила миссис Мосс, внезапно вспомнив, что она отвечает за помещение.

— Я слышал, как девочки говорили про какой-то сарай во вьющихся растениях. Когда они ушли, я разыскал его и забрался внутрь. Стекло было разбито, и я просто выдернул пару гвоздей. Я ничего не сделал плохого, просто спал здесь две ночи. Я был так измотан, никак не мог идти, хотя в воскресенье сделал попытку.

— И снова вернулся обратно?

— Да, мэм. Под дождем было так тоскливо, а здесь уютно, как дома. Я слышал, как девочки разговаривают снаружи. Сан нашел еду, и мне было совсем неплохо.

— Первый раз слышу такое! — воскликнула миссис Мосс, смахивая слезы кончиком передника.

Мысль о бедном мальчике, который в одиночестве находился здесь два дня и две ночи, и постелью ему служила затхлая солома, а единственной едой были жалкие объедки, принесенные собакой, была для нее невыносима.

— Знаешь, что я сейчас сделаю? — проговорила она, стараясь казаться спокойной и хладнокровной, хотя крупная слеза стекла по ее пышущей здоровьем щеке.

— Нет, мэм, не знаю, очень интересно. Только не надо быть суровой к Санчу, он ведь сделал мне столько добра, правда, старина? — проговорил мальчик, обняв собаку рукой за шею и бросая беспокойный взгляд на миссис Мосс.

— Я собираюсь прямо сейчас отвести тебя к нам домой, отмыть, накормить и уложить в чистую постель. А завтра… ну, посмотрим, что будет завтра, — сама не совсем хорошо это представляя, сказала миссис Мосс.

— Вы очень добры, мэм, я буду рад сделать для вас что-нибудь. У вас нет лошади, о которой я мог бы заботиться? — спросил мальчик в порыве благодарности.

— Нет, зато есть куры и кошка.

При этих словах Бэб и Бетти расхохотались, Бен тоже слабо хихикнул, как будто ему хотелось присоединиться к ним, если бы у него были силы. Но его ноги подгибались, голова кружилась, он держался за Санчо и щурился на свет, как птенец, выпавший из гнезда.

— Пошли с нами, Бен. Бегите вперед, девочки, поставьте разогреваться остатки мясного бульона и налейте чайник, — скомандовала миссис Мосс, — махнув девочкам и направляясь к своему новому подопечному, чтобы пощупать его пульс. Ей впезапно пришло в голову, что он слишком слаб, чтобы самому дойти до дома.

Рука, которую он ей протянул, была очень худенькой, но чистой и холодной, а черные глаза — ясными, хотя и ввалившимися, поскольку бедный мальчик был голоден.

— Я, конечно, оборванец, но не грязный. Я помылся под дождем вчера вечером. И вообще, я в последнее время жил почти на одной воде, — попытался объяснить он, не понимая, почему женщина смотрит на него так пристально.

— Покажи мне язык.

Он повиновался, а потом быстро проговорил:

— Я не болен… Просто голоден, потому что за три дня съел только те крошки, которые принес Санч. Я всегда делил их поровну, правда, Санч?

Пудель резко гавкнул и возбужденно заметался между дверью и своим хозяином, как будто понимая все, что происходит, и рекомендуя немедленно отправиться к обещанной пище и крову. Миссис Мосс поняла намек и велела мальчику следовать за ней, забрав с собой вещи.

— Но у меня ничего нет. Если бы какой-то большой парень не отобрал у меня котомку, я бы не выглядел так плохо. У меня есть только вот эта вещь. Я прошу прощения, что Санч ее взял, и с удовольствием вернул бы ее, если бы только знал, кому она принадлежит, — проговорил Бен, доставая новый обеденный судок из недр фургона.

— Это нетрудно. Он принадлежит мне, и не будем говорить о тех кусочках еды, которые взяла твоя эксцентричная собака. Пойдем, я должна запереть дверь, — и миссис Мосс деловито зазвенела ключами.

Бен с трудом вышел наружу, опираясь на сломанный черенок мотыги. Он едва двигался, пробыв два дня в сыром помещении, к тому же был изнурен двухнедельными странствованиями под дождем и солнцем. Санчо находился в приподнятом настроении, вероятно, почувствовав, что их горести уже позади и его охота за пропитанием подошла к концу. Визжа от удовольствия, пес скакал вокруг хозяина и игриво бросался к ногам благодетельницы, что заставило ее крикнуть: «Кыш, пошел!» — и махнуть юбками в его направлении, как будто это курица или кошка.

В печи горел яркий огонь, на плите грелась кастрюля с мясным супом, посвистывал чайник, и Бетти подбрасывала дрова в огонь. На ее круглой щечке красовалось большое пятно сажи. Бэб с такой энергией нарезала батон, как будто вознамерилась отхватить и собственные пальцы. Прежде чем Бен успел понять что-либо, он уже сидел в старом кресле-качалке, поглощая хлеб с маслом так быстро, как только может голодный двенадцатилетний мальчишка, а Санчо, пристроившись рядом, глодал баранью кость, как ненасытный волк в овечьей шкуре.

Пока новые постояльцы занимались столь приятными делами, миссис Мосс жестом пригласила девочек выйти из комнаты и дала им обеим задания.

— Бэб, ты беги к миссис Бартон и спроси, нет ли у нее какой-нибудь старой одежонки, которая не нужна Билли. А ты, Бетти, отправляйся в Каттерс и скажи миссис Кларинди, что мне нужна пара рубашек, которые мы сшили в последний раз в кружке кройки и шитья. И какие-нибудь башмаки, шапка, носки — все сгодится, ведь на бедняге нет ни одной целой вещи.

Девочки бросились выполнять поручение, полные решимости приодеть нового знакомого. И так добросовестно они описали его горести добрым соседям, что Бен едва узнал самого себя, когда через полчаса появился из спальни, одетый в выцветший бумазейный костюм Билли Бартона, рубашку из сурового полотна, вынутую из корзинки Доркасов, и пару старых башмаков от Милли Каттерс.