Куны не нужны

И вот теперь они снова шли по тёмным улицам и беззаботно смеялись, болтая обо всём.

– Твои друзья – милые, – улыбнулся парень, – Хорошо, что в Персее стало больше существ, которым я могу доверять.

– Неправда, они не милые, – хихикнула Нана, – они те ещё черти, но вещи говорят верные… Я, в общем, тоже не вижу для тебя другого выхода, кроме как аудиенция.

Эд помрачнел:

– Что со мной сделают, если… – он запнулся.

– Эд, – мулатка остановилась и, развернувшись, взяла его за руки, – я не знаю. Скорее всего, это будет не больно – в самом худшем случае, тебя усыпят. Это не больно.

– А в других?

– Могут провести кастрацию, отправить на принудительное донорство, на разные работы… Ты здесь – первый, у персеян нет похожих прецедентов, чтобы ответить тебе однозначно.

– Я правильно понимаю, что если они сами меня обнаружат, у меня будет меньше шансов на благоприятный исход, – Эд отвёл взгляд.

– Да… – тихо ответила Нана.

Парень аккуратно взял её за подбородок и поднял к себе её лицо. В её глазах стояли слёзы, готовые в любой момент скатиться вниз по щекам.

– Ты чего? – он попытался ободрительно улыбнуться.

Девушка отвернулась, поспешно вытирая глаза.

– Я волнуюсь за тебя, Эд. В тяжелом молчании они прошли до дома. Нана быстро разделась, села на диван, обняв колени, и прошептала:

– Блин, я волнуюсь. Разве тебе не понятно? Ты хороший. И это ужасно, что весь мир против тебя только из-за твоей половой принадлежности. Я подумала… ты можешь оставаться у меня столько, сколько тебе понадобится.

Эд сел рядом и, закинув руку девушке за спину, стал гладить её плечо. Мулатка положила голову ему на плечо и снова утёрла слёзы:

– Раньше думала, что поработаю, поживу для себя подольше. Может, смогу построить отношения с ра или с хоботоносом… или с коренным персеянином, а может найду себе подругу среди человеческих женщин. Накоплю на свой межпланетный капсомобиль… Потом рожу себе девочку. Если понравится – ещё одну. Буду им мир открывать – путешествовать по разным планетам. Так славно было бы. А теперь мне ничего из этого не хочется.

– Почему?

– Не хочется ничего решать. Хочется, чтобы время остановилось, чтобы всегда так было – я прихожу с работы, а там ты… напёк своих кексиков, – Нана улыбнулась, – что со мной происходит?

– Я тоже хочу, чтобы это продолжалось, – Эд замялся, – Мне нравится с тобой жить… И нравится смотреть, как ты ешь мои кексики. Мне нравится, как ты готовишь, хоть и делаешь это редко. И я не могу сердиться, когда ты на меня ругаешься из-за разбросанной одежды, хоть я раньше терпеть не мог какие-либо упрёки от матери. И нравится смотреть, как ты вечерами работаешь за своим планшетом. Я обожаю с тобой танцевать. Ещё ты потрясающе приятная собеседница. Твои глаза так восхитительно блестят, когда я тебе пересказываю прочитанные мною романы, твоя улыбка… – он выдохнул, и прижал Нану к себе, – ты делаешь меня счастливым. Я знаю, что мы знакомы и сожительствуем всего одну неделю. Но это лучшая неделя в моей жизни.

Нана оторвала голову от плеча Эда и посмотрела на него. Уголки её губ дрогнули. Он был так близко, он прижимал её к себе, она ощущала тепло его тела… Он обнял её в первый же день, но тогда она ничего волнующего не почувствовала – но теперь! Теперь от его прикосновений кружилась голова и внизу живота начинало сладко ныть. Его лицо было так близко, что Нана чувствовала его горячее дыхание на своей коже и не в силах противиться своим желаниям, она потянулась к нему и поцеловала. Горячие влажные губы разожгли огонь где-то внутри грудной клетки и низ живота приятно свело. Хотелось чего-то большего, хотелось расплавиться на его губах. Сбилось дыхание, и Нана прижалась к его ключицам. От него приятно пахло выпечкой и… мужчиной. Он обнял её сильнее.

– Ты чудесная.

Она молчала, прислушиваясь к своим ощущениям. Сердце гулко стучало, сбитое дыхание невозможно было восстановить. Нана перекинула через него ногу и села сверху, на колени, к нему лицом. Наклонилась и поцеловала ещё и ещё – и он отвечал на её поцелуи. Она и сама не заметила, как начала гладить руками его лицо, зарываться пальцами в его волосы. Он обнимал её.

Нана почувствовала его руки на своих ягодицах – этот откровенный жест совсем свёл её с ума, она со стоном выдохнула и прижалась к нему сильнее. Эд тоже тяжело дышал, то сжимая ягодицы девушки, то скользя по нежной горячей коже под майку и поглаживая спину, борясь с желанием сорвать с темнокожей подруги всю одежду. Ему не пришлось долго мучиться – Нана сама стянула с себя майку, и он впился своими губами в шею, спуская поцелуи ниже и ниже, к нежной девичьей груди. Она негромко застонала.

Глава 9. Постразводное

В дверь позвонили. Аня заглянула в дверной глазок и увидела там понурого Стаса.

– Что тебе?

– Откроешь, может быть?

– Нет.

– Почему? – удивился парень.

– Не считаю это безопасным, – она вздохнула, – уходи.

– Ты очень меня обидела сейчас, – нахмурился Стас, – я пришёл извиниться вообще-то. А ты мне даже дверь открыть не можешь. Вообще-то мы муж и жена. Я хочу извиниться и поговорить обо всем. Давай поможем друг другу пережить потерю Евы.

– Извини, – смутилась Аня, почувствовав укол вины, – я не буду тебе открывать.

– Я идиот, я знаю. Смотри, я цветы принёс. Хочешь, я на колени встану? Прости меня пожалуйста. Я не могу без тебя жить. Открой, я тебя не трону, обещаю.

Аня молча смотрела в глазок. Сердце внутри билось в сумасшедшем ритме, голова кружилась. Они не виделись уже полторы недели, но страх остался. Аня думала.

Стас встал на колени прямо перед дверью.

«Может, в этот раз он действительно всё понял…» – засомневалась девушка и неуверенно открыла дверь. Стас резко протянул к ней руки и привлек к себе, прижался головой к её ногам.

– Как же я скучал!

Аня пыталась убрать его руки.

– Отпусти меня, отпусти.

Стас отпустил её и поднял лежащий рядом букет алых роз – цветов, которые он постоянно ей дарил после больших скандалов, игнорируя год за годом тот факт, что её любимыми цветами были белые лилии. Аня взяла подарок и с сомнением посмотрела не него.

– Я войду? – улыбнулся муж.

И девушка посторонилась, давая ему пройти в квартиру.

– Так значит, здесь ты живёшь. И как, нравится? – он скинул обувь и развалился в мягком кресле, придирчиво осматривая гостиную, – и кроватка есть. Долго готовилась к побегу?

– Это была инициатива Сони, – промямлила Аня, глядя в пол, но потом вспыхнула, подняла разгневанный взгляд и строго сказала, – но я рада, что она помогла мне.

– Ясно. Слушай, я, конечно, виноват, но не настолько же, чтобы уезжать на несколько недель?

От такой наглости Аня резко втянула воздух, готовая разразиться гневной тирадой, но потом, по привычке взяв себя в руки, сказала по-прежнему спокойным тоном:

– Что, прости? Ты бил меня дома, а теперь вообще перешёл черту и сделал это на улице.

– Ты должна понять, я был в отчаянии. Это так больно – терять тебя. Я идиот, я всё уже понял, пожалуйста, возвращайся и забудем это всё, – Стас выглядел очень несчастным.

– Ты был очень жесток, я упала на асфальт, все эти шрамы…

Стас перебил её:

– Послушай. Ты всегда преувеличиваешь. Да, я шлёпнул тебя пару раз, но на ногах не устояла ты сама. Ты же хилая, слабая, как тростинка, говорил тебе, кушай творог.

– Ясно, – для Ани всё стало очевидным, – это всё, что ты хотел сказать?

– Нет, – взгляд мужа стал кристально искренним, он смотрел прямо и открыто, – Нет, не всё. Ещё я хотел сказать, что я очень тебя люблю и не могу без тебя жить. Если ты не вернёшься… я не знаю, что я с собой сделаю,

– Уходи, – девушка покачала головой, – мне не интересны твои суицидальные мысли.

– Вернись немедленно домой, – зазвучали ноты стандартного повышенного тона, который ещё нельзя было назвать «ором», а трактовать всегда можно было по-разному.